на главную страницу
0268.224 Страшные сны
Дерьюпасковых
Москва - это город, в котором сегодняшние деньги в лице сегодняшней власти
всеми силами стремятся уничтожить старую Москву, превращая её в руины, и на
руинах выстраивая своё собственное благолепие в виде частных замков, прячущихся
за высокими заборами. Замки - это лицо денег, заборы - это страх денег. Замки и
заборы вокруг них - это помесь наглости и страха денег. За заборами, словно в
гетто, прячутся деньги. Много денег.
Логика
московских денег понятна: они стремятся к утверждению себя, стремятся показать,
кто в доме хозяин, стремятся подмять под себя всех и вся. Как говорил герой
Гоголя, дети не мои, но пусть считается, чтобы теперь они считались как бы
совсем мои дети.
Одни говорят, другие делают, и между
говорящими и делающими не существует связи: делающие заговаривают
говорящих. И в этом смысле они вполне могут сказать: "А вы говорите, говорите,
высказывайтесь, у нас свобода". Ничего не попишешь - умные люди. Они прекрасно
понимают, что для того, чтобы что-то говорить, нужно, чтобы существовал кто-то,
кто не только слышит, но и слушает. Приятная позиция денег заключается в том,
что они могут позволить себе слышать, но не слушать. И для обеспечения этой
позиции они создали маленькую, но значимую запятую: они создали закон, согласно
которому можно слышать, но не слушать. И подкрепили этот закон положением,
согласно которому требование слушать - это насилие над личностью. А за что
же и боролись, как не за свободу личности.
Возмущение
москвичей умеривается привычными усыпляющими обещаниями.
И, кажется, всё
хорошо, всё отлично при дневном свете. Дневной свет - это тьма, в которой могут
творится любые дела, и все они проходят незамеченными, так, как будто это так и
следует. Дневной свет - это темнота потому, что во время дня человек - это
система рефлексов, и, следовательно, реагирует посредством рефлексов, и,
следовательно, подобен автомату. И, следовательно, можно управлять и действиями
и мыслями человека. Человек бодрствует днём. И в этом его бодрствовании его
слабость, потому что во время бодрствования он подобен щепке в реке: он озабочен
тем, чтобы удержаться на поверхности, а для этого он сливается с ситуацией,
которая и подчиняет его себе. Но в конечном счете за любой ситуацией стоит
стремящаяся удовлетворить свои частные индивидуальные потребности
субъективность. Просто отдельная, частная субъективность - и всё.