То, что я сейчас
выскажу, это к слову, в качестве прелюдии к основному. Как-то я услышал слова
церковнослужителя, что господь может совершать чудо, изменяя действие физических
законов. Люди, имеющие дело с техникой, довольно нередко оказываются в
положении, когда именно эта мысль приходит им в голову, хотя при этом они не
думают о боге. Их не покидает ощущение, что "их водит какая-то сила, с которой
они спорят" Эта "какая-то сила" словно способна действовать также, как человек,
подсовывая ему то или другое и уводя его в сторону от его цели. Человек же
противостоит этой силе, и только тогда, когда он то, что называется, загоняет
эту силу в угол, когда уже не может быть ничего другого, сила нехотя отступает.
В связи с этим возникает вопрос, как относиться к этой реальности? Прежде
всего, приходит в голову, что это проекция во внешность человеком своих
собственных состояний. О проекции обычно говорят на объективном уровне, фиксируя
факт самого существоания этого явления, но о его феноменологическом механизме
ничего не известно. В связи с проекцией возникает, во всяком случае, вопрос,
какого рода функции она выполняет. Очевидно, что раз проекция существует, то
есть раз подобного рода форма деятельности человеком реализуется, значит, она
подкрепляется, выполняет функции, которые человеком принимаются в качестве
положительных. В связи с этим на проекцию можно взглянуть как на форму разрядки
существующих в человеке напряжений, при которой разряд осуществляется на внешние
объекты, что, по-видимому, позволяет человеку не жалить, не уничтожать самого
себя. Проекция ведь вообще связана с обвинением: человек, испытывающий перед
кем-то вину, посредством проекции виноватит чаще всего именно тех, кого он
обидел. И это позволяет ему не просто осуществлять нейтрализацию чувства вины,
которая ведь представляет собой агрессию человека против самого себя, но унижать
и уничтожать тех, на кого направлена его проекция и, соответственно и тем самым,
возвышать себя по отношению к ним. Подобного рода человеческое поведение
является системным, однако есть в проекции более элементарная составляющая,
которая, впрочем, уже упомянута, и именно, проекция является формой разрядки,
облегчения существующего напряжения, а у человека, несомненно, существует
стремление к разрядке существующих в нём напряжений и тем самым вытеснению их
наружу, во внешнюю среду, когда причиной напряжений начинают рассматриваться не
причины, находящиеся внутри человека, а причины вне его. Но тем самым человек
благодаря подобного рода вытеснению получает полюса напряжения уже не внутри
себя, а во внешности. И он воздействует на эти полюса внешнего его напряжения,
тем самым привязывая окружающих к своим собственным напряжениям и делая их
зависимыми от него, средствами своеобразных громоотводов молний грозы,
разворачивающейся в его душе. Формула, которой руководствуется такой человек:
причиной всех моих внутренних состояний является внешняя среда. И так как
единственно ею мои состояния обусловлены, то изменить мои состояния я могу
только посредством воздействия на внешние причины. Тогда как никаких внутренних
причин моих состояний не существует, и поэтому у меня нет никаких оснований
изменять себя.
Понятно, что этого рода схеме поведения не может не
противостоять противоположная, когда человек действительные внешние причины
своих состояний начинает рассматривать как следствие его внутренних состояний.
Следствием этого является то, что внешний полюс напряжения перемещается
человеком во внутрений. Эта вторая схема, конечно, представляет собой, напротив,
попытку снятия внешних напряжений путём перенесения их во внутрениие.
Значит, мы с вами получаем два противоположных процесса, связанные с
процессами формирования напряжений и их разрядки, именно, внутренняя разрядка
путем проекций не снимает напряжений и не разрешает существующих противоречий,
она лишь объективирует их. Её значение состоит именно в том, что осуществляется
перенос внутреннего напряжения во внешнее, и отношение "субъект-субъект"
превращается в отношение "субъект-объект". Противоположное отношение
представляет собой разрядку внешнего напряжения во внутреннее. Т.о., мы в обоих
случаях получаем как бы перенос энергии, связанный с тем, что, давая одной
точке "облегчение", сопровождающее процесс разрядки, вслед за этим мы получаем
напряжение в противоположной точке, в которой разрядка реализовалась в
форме напряжения.
Вот замечательный пример объективации посредством
соответствующей разрядки на основе проекции внутренней уязвленности и
перенесения её на объект Фомой Опискиным на Егора Ильича в "Селе Степанчикове"
Достоевского. Мы видим, как Егор Ильич сопротивляется изменению своего
внутреннего состояния в отрицательную сторону, и, тем не менее, уступает более
сильному, чем его сопротивление, разряду на него самолюбия Фомы:
— Почитаете! хорошо! Так скажите же мне, если почитаете, как по вашему мнению: достоин я или нет генеральского сана? Отвечайте
решительно и немедленно: достоин иль нет? Я хочу посмотреть ваш ум, ваше развитие. — За честность, за бескорыстие, за ум, за высочайшее благородство души — достоин! — с гордостью проговорил дядя. — А если достоин, так для чего же вы не скажете мне «ваше превосходительство»? — Фома, я, пожалуй, скажу… — А я требую! А я теперь требую, полковник, настаиваю и требую! Я вижу, как вам тяжело это, потому то и требую. Эта жертва с вашей
стороны будет первым шагом вашего подвига, потому что — не забудьте это — вы должны сделать целый ряд подвигов, чтоб сравняться
со мною; вы должны пересилить самого себя, и тогда только я уверую в вашу искренность… — Завтра же скажу тебе, Фома, «ваше превосходительство»! — Нет, не завтра, полковник, завтра само собой. Я требую, чтоб вы теперь, сейчас же, сказали же, сказали мне «ваше превосходительство». — Изволь, Фома, я готов… Только как же это так, сейчас, Фома?.. — Почему же не сейчас? или вам стыдно? В таком случае мне обидно, если вам стыдно. — Ну, да пожалуй, Фома, я готов… я даже горжусь… Только как же это, Фома, ни с того ни с сего: «здравствуйте, ваше превосходительство»?
Ведь это нельзя … — Нет, не «здравствуйте, ваше превосходительство», это уже обидный тон; это похоже на шутку, на фарс. Я не позволю с собой таких шуток.
Опомнитесь, немедленно опомнитесь, полковник! перемените ваш тон! — Да ты не шутишь, Фома? — Во первых, я не ты, Егор Ильич, а вы — не забудьте это; и не Фома, а Фома Фомич. — Да ей богу же, Фома Фомич, я рад! Я всеми силами рад… Только что ж я скажу! — Вы затрудняетесь, что прибавить к слову «ваше превосходительство» — это понятно. Давно бы вы объяснились! Это даже извинительно,
особенно если человек не сочинитель, если выразиться поучтивее. Ну, я вам помогу, если вы не сочинитель. Говорите за мной: «ваше
превосходительство!..» — Ну, «ваше превосходительство». — Нет, не: «ну, ваше превосходительство», а просто: «ваше превосходительство»! Я вам говорю, полковник, перемените ваш тон! Надеюсь также,
что вы не оскорбитесь, если я предложу вам слегка поклониться и вместе с тем склонить вперед корпус. С генералом говорят, склоняя вперед
корпус, выражая таким образом почтительность и готовность, так сказать, лететь по его поручениям. Я сам бывал в генеральских обществах и
все знаю… Ну с: «ваше превосходительство». — Ваше превосходительство… — Как я несказанно обрадован, что имею наконец случай просить у вас извинения в том, что с первого раза не узнал души вашего
превосходительства. Смею уверить, что впредь не пощажу слабых сил моих на пользу общую… Ну, довольно с вас! Бедный дядя! Он должен был повторить всю эту галиматью, фразу за фразой, слово за словом! Я стоял и краснел, как виноватый. Злость душила меня. — Ну, не чувствуете ли вы теперь, — проговорил истязатель, — что у вас вдруг стало легче на сердце, как будто в душу к вам слетел ангел?.. Чувствуете
ли вы присутствие этого ангела?.. отвечайте мне! — Да, Фома, действительно, как то легче сделалось, — отвечал дядя. — Как будто сердце ваше после того, как вы победили себя, так сказать, окунулось в каком то елее? — Да, Фома, действительно, как будто по маслу пошло.
Когда мы имеем дело с взаимодействием двух человек, то, в общем, кажется, что
здесь более или менее понятно: мы имеем дело с двумя феноменологическими
системами, друг на друга воздействующими и друг друга изменяющими. Но если вы
имеете дело с техникой, то положение несколько различается. Ведь мы не
рассматриваем технику как что-то живое. В конце концов, любая машина есть кусок
железки, и именно так мы к ней и относимся. И мы же не говорим, что техника не
подчиняется физическим законам. Мы не одушевляем технику, не рассматриваем её
как органическую хотя бы систему. Но ведь кроме техники и человека, имеющего с
ней дело, больше ничего нет. Тогда что же получается? Очевидно, что человек
имеет дело с техническим объектом, с одной стороны, и человек способен
воздействовать на объект так или иначе. Наряду с объектом человек имеет дело
с самим собой. А, имея дело с самим собой, человек имеет дело с двумя
противоположными тенденциями в себе. Одна тенденция состоит в том, что машина
представляет собой для него препятствие, помеху, которую он должен устранить, и
поэтому здесь действуют тенденции разрядки. А тенденции к разрядке вызывают к
жизни схемы эффекторики, которые минимально ориентируются на объективные
признаки предмета. Следствием этого является то, что реальность машины говорит
"нет" схеме, выбираемой разрядкой. Это "нет" машины вызывает в человеке
напряжение, то есть актуализирует противоположную силу, связанную с
ориентировкой в машине. Но этот импульс затем снова сменяется импульсом
разрядки. И т.о. мы имеем дело с процессом, который выглядит так, словно нас
водит какая-то внешняя сила. Т.о., та незримая сила, "которая водит нас",
объясняется вполне рационально. Вообще всегда в конечном счете, как выражаются
электрики, всё заключается в том, что где-то пропал контакт там, где он должен
быть, или появился контакт там, где его не должно быть. И в реальности кроме
материальной причины больше ничего нет. Всё остальное связано с работой нашей
головы. Но тогда мы получаем, что эта закономерность работы головы с её мыслями
о внешних силах и тому подобное - это реальность её работы, реальность, которая
реализуется вследствие отсутствия соответствующих рефлекторных схем (знания), и
процесс решения проблем с машиной и есть процесс нахождения такого знания. Но
дело в том, что голова человека - это не вычислительная машина, и работает она
по своим собственным законам, которые по большей своей части нам неизвестны.
Ведь, в конце концов, человек - это не только отражающая машина, но это и еще и
машина жизни. И голова не только отражает, но она еще и живёт. И человек не
может просто так нажимать на её кнопки, как если бы голова была машиной.
Материалистическая марксистско - ленинская теория есть научная теория,
относящаяся к объективному миру. Это очень сильная теория относительно
всего того, что связано с законами материального мира. И, в общем, положения,
высказанные классиками, они верны. Но... такая мысль: А ведь распад Советсвого
Союза знаменует собой крушение материалистической идеологии, поскольку она не
сумела обеспечить сохранение Союза. А это говорит также и о том, что марксистко
- ленинская философия в том виде, в каком она культивировалась в соцстранах,
не является универсальной. И её не универсальность заключается в том, что он
вытеснила из себя
человека. Человек марксистком ленинской философии - это по сути
своей некая идеальная героическая личность, как героична и сама
марксистко-ленинская философия, так как она преследует цели материализации
высших идеалов христианства. Но вот что говорит в связи с этим Достоевский:
" И вот он (господь Ш.) возжелал появиться хоть на мгновенье к
народу, — к мучающемуся, страдающему, смрадно грешному, но младенчески любящему
его народу.
Он появился тихо, незаметно, и вот все — странно это — узнают
его. Народ непобедимою силой стремится к нему, окружает его, нарастает
кругом него, следует за ним. Он молча проходит среди их с тихою улыбкой
бесконечного сострадания. Народ плачет и целует землю, по которой идет он. Дети
бросают пред ним цветы, поют и вопиют ему: «Осанна!» Вот раздается вопль
матери умершего ребенка. Она повергается к ногам его: «Если это ты, то воскреси
дитя мое!» восклицает она, простирая к нему руки. Процессия останавливается,
гробик опускают на паперть к ногам его. Он глядит с состраданьем, и уста его
тихо и еще раз произносят: «Талифа куми» — «и восста девица». Девочка подымается
в гробе, садится и смотрит улыбаясь удивленными раскрытыми глазками кругом. В
руках ее букет белых роз, с которым она лежала во гробу. В народе смятение,
крики, рыдания, и вот, в эту самую минуту вдруг проходит мимо собора по площади
сам кардинал великий инквизитор. Это девяностолетний почти старик, высокий и
прямой, с иссохшим лицом, со впалыми глазами, но из которых еще светится как
огненная искорка блеск. О, он не в великолепных кардинальских одеждах своих,—
нет, в эту минуту он лишь в старой, грубой монашеской своей рясе. Он
останавливается пред толпой и наблюдает издали. Он все видел, он видел, как
поставили гроб у ног его, видел, как воскресла девица, и лицо его омрачилось. Он
хмурит седые густые брови свои, и взгляд его сверкает зловещим огнем. Он
простирает перст свой и велит стражам взять его. И вот, такова его сила и до
того уже приучен, покорен и трепетно послушен ему народ, что толпа немедленно
раздвигается пред стражами, и те, среди гробового молчания, вдруг наступившего,
налагают на него руки и уводят его. Толпа моментально вся как один человек
склоняется головами до земли пред старцем инквизитором, тот молча благословляет
народ и проходит мимо.
«Имеешь ли ты право возвестить нам хоть одну из
тайн того мира, из которого ты пришел?» — спрашивает его мой старик и сам
отвечает ему за него, — «нет, не имеешь, чтобы не прибавлять к тому, что уже
было прежде сказано, и чтобы не отнять у людей свободы, за которую ты так стоял,
когда был на земле. Все, что ты вновь возвестишь, посягнет на свободу веры
(то есть свободу верить Ш.) людей. Не ты ли так часто тогда говорил:
„Хочу сделать вас свободными“. Но вот ты теперь увидел этих „свободных“ людей, —
прибавляет вдруг старик со вдумчивою усмешкой. — „Да, это дело нам дорого
стоило“ — продолжал он строго смотря на него, — „но мы докончили наконец это
дело, во имя твое. Пятнадцать веков мучились мы с этою свободой, но теперь это
кончено и кончено крепко.
Реши же сам, кто был прав: ты или тот,
который тогда вопрошал тебя? Вспомни первый вопрос; хоть и не буквально, но
смысл его тот: «Ты хочешь идти в мир и идешь с голыми руками, с каким то обетом
свободы, которого они, в простоте своей и прирожденном бесчинстве своем, не
могут и осмыслить, которого боятся они и страшатся, — ибо ничего и никогда не
было для человека и для человеческого общества невыносимее свободы! А видишь ли
сии камни в этой нагой раскаленной пустыне? Обрати их в хлебы, и за тобой
побежит человечество как стадо, благодарное и послушное, хотя и вечно
трепещущее, что ты отымешь руку свою и прекратятся им хлебы твои». Но ты не
захотел лишить человека свободы и отверг предложение, ибо какая же свобода,
рассудил ты, если послушание куплено хлебами?
Ты
возразил, что человек жив не единым хлебом, но знаешь ли, что во имя этого
самого хлеба земного и восстанет на тебя
дух земли (выделено мной. Ш) и сразится с тобою и победит тебя и все
пойдут за ним, восклицая: «Кто подобен зверю сему, он дал нам огонь с небеси!»
Знаешь ли ты, что пройдут века, и человечество провозгласит устами своей
премудрости и науки, что преступления нет, а стало быть нет и греха, а есть лишь
только голодные.
«Накорми, тогда и спрашивай с них добродетели!» вот что напишут на знамени,
которое воздвигнут против тебя и которым разрушится храм твой.
. Никакая наука не даст им хлеба, пока они будут оставаться
свободными, но кончится тем, что они принесут свою свободу к ногам нашим и
скажут нам: «лучше поработите нас, но накормите нас». Поймут наконец сами, что
свобода и хлеб земной вдоволь для всякого вместе немыслимы (выделено
мной. Ш), ибо никогда, никогда не сумеют они разделиться между собою! Убедятся
тоже, что не могут быть никогда и свободными, потому что малосильны, порочны,
ничтожны и бунтовщики.
Ты обещал им хлеб небесный, но повторяю опять, может ли он сравниться в
глазах слабого, вечно порочного и вечно неблагородного людского племени с
земным? И если за тобою, во имя хлеба небесного, пойдут тысячи и десятки тысяч,
то что станется с миллионами и с десятками тысяч миллионов существ, которые не в
силах будут пренебречь хлебом земным для небесного? Иль тебе дороги лишь десятки
тысяч великих и сильных, а остальные миллионы, многочисленные как песок морской
слабых, но любящих тебя, должны лишь послужить материалом для великих и сильных?
(выделено мной. Ш)
Человек - это одна из форм реализации жизни, всё остальное - способы
реализации жизни.
Марксистко-ленинская философия - это философия
идеи (идеальной) жизни идеального, а не реального человека. Она
идеализирует человека и видит в нём только разум. Реальный человек обманул
философию, его идеализирующую. Потому что человек - не только разум.
Человек гораздо шире. Настолько шире, что разум в нём занимает лишь минимальную
часть. И жизнь (образ жизни) определяет уровень разумности
Человек есть не только то, что мы видим, что можем измерить. Человек есть не
только объект, но и субъект, а субъект проявляет себя в феноменологии . Но
человеческая феноменология - это, в конечном счете, то, что находится по другую
сторону человеческого материального бытия. Феноменология - это как бы экран, на
котором отражается кое-что из того, что стоит за пределами мыслимого нами мира.
Вот те несколько мыслей, которыми мне захотелось предварить сообщение о
событии, которое меня удивило. Вот это событие.
Когда мы снимали коленный вал, все гайки и специальные шайбы я положил в
отдельную коробочку. Шайб и гаек девять, причем, одна шайба была не специальная.
Наступает время ставить вал на место. Я его устанавливаю, ставлю шайбы и
наживляю болты, затем соображаю, что раньше нужно было выставить распредвал при
помощи звёздочки. Я возвращаю шайбы и болты в коробочку, снимаю распредвал,
выставляю, снова устанавливаю и возвращаю на свое место шайбы и наживляю болты.
И вдруг обнаруживаю, что одной специальной шайбы нет. Я не доверяю зрению,
руками прощупываю все шайбы на шпильках: есть шайбы на всех, в том числе и на
шпильке с неспециальной шайбой. А на одной шпильке шайбы нет. Я недоумеваю,
потому что такого не может быть. Перед этим все шайбы были на месте, и я ничего
не терял. Я бы мог говорить о том, что сам себя загипнотизировал, создав
какую-то установку, но мои мысли вообще не были никак связаны с тем, что я
делал, и у меня не было также никаких желаний в связи с этим. Наконец,
многократно перепроверив и добившись отчетливости и ясности восприятия, я
убеждаюсь, что одной специальной шайбы точно нет. Иду к Жоре и у него беру
недостающую шайбу. Возвращаюсь с шайбой на место - недостающая шайба на месте. Я
выкинул неспециальную шайбу и закрутил распредвал.
Обычно в подобного
рода случаях мы говорим себе: "не доглядел". Тогда почему же увидел сразу, как
только возвратился? Нет, у меня сейчас и в мыслях нет, что шайбы и на самом деле
не было, хотя однажды я по поводу "невидимой" отвертки и сказал приятелю, что
она ушла в антимир. Сейчас я имею ввиду не это. Я имею ввиду то, что обычно так
или иначе невидимость чего-то можно объяснить существующими установками, когда
мозг показывает на самом деле не объект, а его образ, созданный нашим сознанием
и как бы наложенный на объект в связи с актуализированной моделью реальности. За
актуализированной моделью реальности обычно стоят те или иные установки,
связанные с нашими сознательными, полусознательными или бессознательными
желаниями. Пристальный взгляд позволяет проследить истоки искажений восприятий
реальности, в частности, искажений, стремящихся показать нам желаемое, или
скрывающих отрицательное и т.д. Тогда единственно возможная интерпретация
произошедшего может заключаться в том, что мне, конечно, не нравилась
затесавшаяся неспециальная шайба. Тогда получается, что совершенно независимо от
меня, от моей воли, моё бессознательное сочинило подобного рода сюжет. Но я
исхожу из реальности моей феноменологии. А реальность феноменологии говорит мне
о том, что она тут не причем, что это сделали внешние мне другие силы. У меня
такое ощущение, что не было во мне подобной схемы и неоткуда ей было взяться.
Что это - схема, которая пришла извне и была, в общем, насильственной. А если
это так, то получается, что нечто во всё это время дергало меня за ниточки,
управляя мной, как куклой. Но тогда в той или иной степени и во всё остальное
время тоже.
26.08.09 г.