Я-хороша. Я-необыкновенная. И это - не просто слова. Существуют люди, как
все. И они и чувствуют себя, как все. И существуют избранные. И они чувствуют,
что отличаются от окружающих, что они - необыкновенные. Это чувствуют окружающие
и это чувствуют в первую очередь и они сами. Они не в состоянии смешаться с
толпой.
Я не стану утверждать, что то, что я имею ввиду, является о
специфически женской проблемой. А имею я ввиду то, что человек чувствует,
ощущает себя как вещь, и ощущает себя как вещь необыкновенную, как вещь, которая
требует к себе особого отношения и которая требует для себя особой судьбы. Вещь,
которая сознает свою - в данном случае женскую - необыкновенность и стремится
реализовать себя в этой необыкновенности.
А это значит - особая жизнь,
особые отношения. Ведь всё имеет свою цену, и если я как женщина необыкновенная,
то я достойна и необыкновенной судьбы.
Наступает момент, когда
осознаёшь это, осознаёшь свою ценность. Когда мы совсем юны, мы еще глупые, и
многого не понимаем, не понимаем себя как женщину. Мы поддаёмся импульсам,
чувствам, внушениям, тому, что говорят окружающие. Вот так и случилось со мной,
что я вышла замуж за Николая, парня, конечно, из себя видного, но, как
оказалось, обыкновенного, и живущего жизнью обыкновенной, причём, эта
обыкновенная жизнь его вполне устраивает, он просто неспособен ни к какой иной
жизни.
И когда я стала входить в свой настоящий женский возраст, когда я
стала осознавать мою женскую сущность и мою ценность, я стала задумываться. Я
стала задумываться над тем, в какой жизни я оказалась.
Вы знаете, ведь
это просто поразительно. Не знаю, ощущали ли вы это когда-нибудь. Что на самом
деле каждый человек - это свой индивидуальный мир, особенный мир. И когда
встречаются два человека, то встречаются на самом деле не просто два человека, а
два различных индивидуальных мира. Знаете, вот вы живете с человеком, и как
будто всё нормально, и вы друг друга - я имею ввиду физически - устраиваете - но
чем дольше вы с ним живете, тем яснее и отчётливее ощущаете, что он - другой,
что мир, в котором он живет - другой мир, это не ваш мир, это не то, чего желает
ваша душа. Что бы там ни говорили, а всякая вещь имеет свою цену, и более
дорогая вещь имеет более дорогую цену. И у меня возникло ощущение, что Николай
мной пользуется в том смысле, что он не способен оплатить цену той вещи, которой
владеет. Возникло ощущение тупика, того, что я вот так и буду жить той серой
малоденежной жизнью от зарплаты до зарплаты, которой жила.
Я стала
задыхаться. Мне стало обидно за себя. Чем дальше, тем больше я чувствовала себя
в тюрьме, и это ведь на всю жизнь. И мной овладевали ужас и бесконечная
жалость к себе. Ну, недостойна я такой жалкой жизни, недостойна. Недостойна.
И самое худшее время наступило тогда, когда я родила ребенка. Я, молодая,
красивая женщина должна была ухаживать за ним, подскакивать ночью при его
криках, отдавая ему часы своей жизни и своей красоты. Ведь он съедал мою
красоту! Если ребенок ночью кричит, если он требует к себе постоянного внимания,
о какой красоте может идти речь. Он сжирал мою красоту. А ведь живём мы один
раз. Один единственный раз. И молоды и красивы мы бываем один раз. И молодость
проходит. Она стремительно проходит. И после неё ведь не остаётся ничего,
ничего. Пустота. И вот появляется нечто, что из этой краткой уходящей молодости
вырывает годы. Годы. И тогда для чего жить? Для чего?!
Я могу понять
обыкновенных женщин. Они на то и созданы, для того и рождены, чтобы рожать детей
и нянькаться с ними. Они созданы для этого природой. Они больше ни на что не
способны и ни к чему не предназначены. И они получают от этого удовольствие и
удовлетворение. Они живут своей жизнью, они чувствуют это, и у них не возникает
вопросов. Но я, Я?!
Я задыхалась. Я искала отдушины. Я искала: куда,
куда? И я шла туда, куда меня тянуло, где я чувствовала, что там - жизнь.
Как-то я была на концерте Бриллиантова. Я смотрела на сцену и думала: вот это
жизнь! Я видела не сцену, а ту жизнь, которая стоит за сценой, которой живут все
эти люди. После концерта мы, поклонницы, встретились с артистом. Я смотрела на
него, на его холеное лицо, на его барственные повадки и думала: вот она, жизнь,
настоящая жизнь. Я не могла больше жить дома. Всё меня отвращало от него.
Бриллиантов предложил мне ехать с ним на гастроли в Турцию. Ведь я хороша, и он
пригласил меня поработать.
Так однажды я бросила трёхмесячного сына,
мужа и мать. Я исчезла. Испарилась из их жизни. Ничего не сказав. Ни слова, ни
полслова.
Разумеется, я жила с Бриллиантовым. Я жила с Бриллиантовым и
в то же время чувствовала себя страдалицей. Это он, Николай во всём виноват, во
всём, что я сделала, это из-за него всё произошло! Я ночами мысленно
разговаривала с ним, я видела, что в моём несчастье виноват он. Потому что я не
должна была этого делать. Я достойна лучшего, лучшей жизни, чем ходить в
подпевках да в подтанцовках. Потому что тот ореол, который в моих
мыслях окружал Бриллиантова, очень скоро развеялся, и за витриной барственности
и раскованности я оказалась в жизни, хотя и наполненной тем, чего мне так
не хватало - деньгами - которая куда как менее достойная и более жалкая, чем та,
которой я жила с Николаем.
Нет, Бриллиантов, при всём том образе жизни,
который он вёл, оказался вполне порядочным человеком. Он ко мне очень хорошо
относился. Но он был товарищ - и всё.
Теперь у меня
были деньги, и я чувствовала себя сильной. Я смогла заработать деньги. Я смогла
сделать то, чего не умел делать Николай, но что обязан был уметь делать. Уметь
делать деньги, много денег, потому что такая женщина, как я, дорого стоит.
Теперь во мне не было моей прежней раздвоенности. неудовлетворенности. Теперь
у меня было главное - деньги, и была хорошо оплачиваемая работы. Я чувствовала
себя не то что человеком, но чувствовала, что я имею то, что должна иметь, я
чувствовала себя в жизни на своём месте. И как-то моё отношение к Николаю
изменилось. Я чувствовала себя выше и сильнее его, в то время как он уменьшился
в размерах в моих глазах. В моей душе поселилось почти презрение к нему. Я
чувствовала себя хозяйкой положения. У меня было ощущение, что он обязан мне,
что я сделала за него то, что он должен был сделать. Мы словно поменялись
местами. И теперь я почувствовала, что могу возвратиться домой. Потому что это
был мой дом и мой Коля. Это было всё моё.
И вот через полгода
отсутствия, через полгода моего полного молчания я звоню в дверь моей квартиры.
Открывает Николай. И по мгновенно возникшему в его лице отчуждению я увидела:
меня здесь не ждали. Сердце моё словно оборвалось. Я почувствовала, что того
запаха квартиры, который был моим запахом, теперь нет. Теперь в квартире
появился другой запах, запах другой женщины. Это был чужой запах, и
это была чужая квартира, которая этим запахом выталкивала меня назад, наружу.
Наверное, это вызвало во мне ярость, наверное, это всколыхнуло во мне все
прошлые обиды на Николая, это его теперешнее предательство.
Странно, есть вещи, которых не ожидаешь и предчувствие которых начисто
отсутствует. Когда я шла, я была почему-то абсолютно спокойна. У меня не было
никаких мыслей. Всё должно было произойти так, как должно было произойти.
Я оттолкнула Николая и прошла в комнату. Что-то нашло на меня, словно
какая-то стена, которая стояла до сих пор передо мной, рухнула. В комнате никого
не было, но когда я направилась в спальню, Николай схватил меня, и это, как
препятствие, которое внезапно стало перед разгадкой, от которой я была в двух
шагах, вызвало ответную реакцию на возникшую помеху - и в то же самое время
справедливое чувство ненависти к нему овладело мной - потому что все мои мысли,
все мои чувства были сейчас в спальне. Я выхватила травматический пистолет,
который давно уже купила, так как образ моей жизни был такой, что он в любой
момент мог пригодиться, и выстрелила. И забежала в спальню. Там сидела с
ребенком моя мать. Раздался звук падающего тела в первой комнате. Я возвратилась
в неё. Николай лежал на полу, его лицо было залито кровью. И с его
паденьем словно посыпалась, осколками порушилась моя жизнь. Пистолет выпал из
моих рук. Меня начала бить крупная дрожь. Я спустилась по лестнице, вышла
на улицу, закурила. Потом позвонила в милицию и сказала, что убила человека.
Всё же странен человек. Я не убила Николая. Когда я узнала об этом, в первый
момент я испытала не чувство облегчения, а скорее неудовольствие, даже
разочарование, словно произошло то, что не должно было произойти, словно это не
по правилам.
Пуля повредила Николаю глаз, и он им
больше никогда видеть не будет. Меня до суда выпустили под подписку о невыезде.
От соседей я узнала, что Николаю за ребенком помогала ухаживать моя мать, и что
"они как голубки и смотрятся очень хорошо", "они прекрасная пара", поэтому
подозревают, что между ними роман, хотя наверное никто ничего сказать не может.
И как-то это у меня сложилось так, что это ничего, что ничего особенного не
произошло, что у меня теперь есть деньги, которых никогда не сможет заработать
Николай, и мы будем жить, и будем вместе воспитывать сына. Ведь теперь у меня
есть деньги, то, чего мне так не хватало, и теперь мы можем жить.
Я так и сказала на суде. Когда судья спросил у Николая, примет ли он меня,
Николай сказал: "Нет. Я буду подавать в суд, чтобы её лишили родительских прав".
Но и в эту минуту я еще ничего не поняла. Ведь я молодая. Я должна жить. Я хочу
жить.
И только когда судья зачитал приговор - три года
в колонии общего режима - я поняла, что у меня больше нет ничего - нет работы,
нет денег, нет семьи. Что я теперь заключенная. Я - другой человек. Я оказалась
внизу. И, оказавшись внизу, я увидела заклеенный пластырем Колин глаз, и
увидела, что я это сделала. И я поняла, что я это сделала, и я
почувствовала, что дверь в жизнь Коли закрыта навсегда, что я для него -
посторонний человек, и, почувствовав себя посторонним ему человеком, я
почувствовала себя виноватой перед ним, и когда меня уводили, я, обливаясь
слезами, просила-выкрикивала: "Прости меня, Коля!"
05.12.08 г.