на главную страницу
визитка
темы
Иногда читаешь какую-то вещь, и потом забудешь и автора, и сюжет,
но, как заноза, останется в памяти какая-то сценка. Вот одна из таких
застрявших в памяти сценок: мастеровой получил за работу деньги и идёт в кабак. Он переполнен чувством собственной важности. Он инстинктивно чувствует, что сейчас кабатчик от него зависит, потому что у него есть деньги. И он говорит кабатчику: "Ты, имя-рек, меня уважаешь?" Разумеется,
кабатчик его уважает. С этим повторением "Ты меня уважаешь?"- мастеровой пропивает деньги.
Деньги кончились, и на вопрос: "Ты меня уважаешь?"- кабатчик говорит: а за что
тебя уважать? - и тогда мастеровой отправляется домой. Праздник уважения
кончился. Дома, естественно, жена и дети, и все есть хотят, и ждут кормильца. А кормилец деньги пропил.
И мастеровой начинает принимать проклятия в свой адрес.
Так и
живёт между двумя полюсами - уважением и унижением. И источник и того и другого
он видит не в себе, а во внешней среде. Внутри него самого есть высочайшее самомнение,
выступающее в качестве сущности человека, которое требует для себя нескончаемого
подкрепления. Человек внутренне, в душе - барин, царь, а по обстоятельствам
жизни - всего лишь мастеровой. И в короткие моменты наличия денег он пытается
удовлетворить свои царские замашки, тогда как в остальное время царь пребывает в
унижении.
Эта потребность бывает настолько сильной, что человеку всё равно, что делать. Он
идёт на любую пакость, если только она даёт ему возможность испытать чувство превосходства над окружающими.
Всё это было как-то вне меня, но неожиданно для себя я обнаружил, что рефлекс этого рода
присущ всякому человеку, только у разных людей он по разному проявляется.
Получил же я проявление этого рефлекса и пронаблюдал его действие на самом себе.
Вот как было дело. Грунтовал я днище машины. Работа нудная, скучная, мыслей не занимающая, и
выполняется она как бы в полусонном состоянии. А когда мысли не заняты, они текут сами собой, словно кони,
пасущиеся на воле. При этом особенность их в том, что это даже не мысли, а мысли - ощущения. И вот эти мысли текут сами собой, а я, подобно пастуху, который лежит на солнце, полусонный,
и одним глазом присматривает за лошадьми, лениво наблюдаю пастьбу мыслей. И вот я обнаруживаю: "Он меня не уважает. И раз так, мне всё равно. Мне о нём заботы нет. Я могу не принимать его в расчет. Он для меня никто.
Его реакции в отношении меня безразличны, я их не принимаю в расчет" Сама по себе форма- отрицательная. Ты меня не уважаешь - соответственно, и я к тебе отношусь точно также. Нужно было противопоставление: а что же происходит в положительной форме? "Игоря я уважаю. Почему? Потому что он ко мне по-человечески относится"
Я припоминаю мои "страдания Видоплясова" при виде роскошных машин. Они меня унижали. Это означало, что за каждым владельцем машины я видел человека, который смотрит на меня сверху вниз, и это меня уязвляло, поскольку рассматривалось мной как неуважение.
Я, т.о., ставил себя в зависимость даже не от людей, а от определенных внешних
их признаков. Потом мне это ощущение надоело. Черта ли мне в их уважении или
неуважении. Ведь с тем же успехом я могу уважать или презирать их. Но и то и
другое - мое собственное инстинктивное уважение или неуважение, или их уважение
или не уважение ко мне - почему все эти вещи должны на меня действовать, почему
я должен ставить себя в зависимость от них. И я перестал этим заморачиваться.
Если ты меня презираешь или уважаешь, то это твоё личное дело, твои проблемы, а
не мои, и ты за них отвечаешь, а не я. В одном рассказе сербского, если не
ошибаюсь, сатирика, я прочитал высказывание, которое мне понравилось: в деревню
из города приехал человек, и деревенские стали его с уважением называть ученым,
на что получили в ответ: "Ученый я или нет, это мы все увидим, а пока что я
прошу вас меня так не обзывать"
Есть люди, к которым непроизвольно испытываешь уважение. И случается так, что окружающие непроизвольно к их имени добавляют отчество. Я обнаруживаю, что само по себе это отношение непроизвольное, инстинктивно-рефлекторое, словно эти люди обладают каким-то качеством, которое отсутствует у других. Среди нас, инженеров, только у Сергея Дмитриевича за плечами техникум. И, однако, мы все - Петя, Вася, Коля, а Сергей Дмитрич для нас Дмитрич, хотя Пети, Васи и Коли могут быть старше его. Есть у него нечто, чего нет у нас всех. Какая-то интеллигентность, что ли, это собственно природное качество, которое заставляет к человеку так относиться.
Как-то зашла к нам Зинаида Николаевна. Я знакомлю её с матерью. После я начинаю матери рассказывать о ней. И, слушая себя, я вижу, что говорю об её уме, и в себе я испытываю к ней чувство уважения "в чистом виде", за которым больше ничего не стоит.
Сидим у Зинаиды Николаевны. У неё недавно умерла мать. Она тоже здесь сиживала с нами. И вот её нет. Я смотрю на присутствующих. Люди приходят и уходят. Вот круг нас сузился. Потом уйдут другие. И из присутствующих никого не останется. Я как-то упал в эту мысль, как в воду, и чувствую, что никак не могу выгрести из неё. Зина внимательно, как бы со стороны, смотрит на меня, ожидая, пока я выплыву. И тут я понимаю эту разницу между собой и ею, понимаю то, что вызывает это чувство уважения: я нахожусь в себе, я реактивен, я способен думать только о себе и всё соотношу с собой, а Зинаида Николаевна смотрит на всё, в том числе и на самое себя, как бы со стороны. Она оперирует понятиями, живёт среди понятий, тогда как я существую среди моих реакций.
22.06.08 г.
