Есть вещи, которых не понимаешь. До поры до времени. Ну, обо мне часто
можно сказать словами Сергея Дмитрича: "Tоварищ не понимает". При этом время от
времени у меня возникает понимание, что я не понимаю. А так, во всё остальное
время я считаю, что понимаю, хотя при этом остаётся ощущение, что всё моё
понимание покоится на зыбкой почве, которая называется чувствами. То есть я
понимаю, но всё моё понимание опирается на чувства. Т.ск., чувства - критерий
истины, последняя инстанция
Так вот, оказывается, в чем заключается вопрос
- в чувствах. Что они такое, чувства, чем они движутся, что лежит в их
основании.
Ну, я скажу, испытал я на днях отрадное чувство. Скачал статью Алмазова
В.К. под названием "Сука ты позорная". Там по поводу сущности писаний
Солженицына. В том смысле, что много лжёт бывший библиотекарь Гулага. А в то же
самое время господин Путин рекомендует ввести изучение произведений Солженицына
в школах. В смысле, поднимает его на щит. И, конечно, введут, если еще не ввели.
У нас был преподаватель, так у него была привычка трогать левую мочку уха,
и при этом достигал он своей цели самым длинным путём, заводя правую руку к
мочке левого уха со стороны затылка. Вот и мне захотелось сейчас сделать
то же самое.
Вопрос в том, на чём сидит человек, чего человек требует
от слова: истины или средства. В последнем случае вы к слову относитесь не как к
тому, что может быть истинным или ложным, а как к тому, как оно вам служит. То
есть к слову категория истины, правды, не применяется, а применяется
критерий - полезности. Этот критерий как-то был высказан Лениным. И это
его высказывание в своё время мне не понравилось. Но так как в те времена, когда
я читал эту его тезу, Ленин выступал еще в роли всемирного гения человечества,
то я полагал, что, верно, я не дошел до глубин истины, лежащих в основании этой
тезы. И начинал искать аргументы в её пользу. Если бы Ленин сказал в те времена
что-нибудь противоположное, я тоже не стал бы верить себе, а искал бы
аргументы в пользу того, что он сказал. И вот, как говно в проруби, болтаешься
туда-сюда, ни на что не в состоянии опереться, потому что обмануть себя не
удается, и хочется в то же самое время, чтобы высказывание великого подтвердило
себя на практике, а практика как-то всё подсказывает противоположное.
У У.Джемса в его "Прагматизме" есть об этом: истина то, что работает. Джемс
указывает: "...Пирс указывал
сперва, что наши убеждения (beliefs) суть фактически правила для действия; затем
он говорит, что для того, чтоб выяснить смысл какого-нибудь утверждения, мы
должны лишь определить тот способ действия (conduct), которое оно способно
вызвать: в этом способе действия и заключается для нас все значение данного
утверждения. В основе всех находимых нами между нашими мыслями (утверждениями)
различий - даже самого тонкого и субтильного свойства - лежит следующий
конкретный факт: ни одно из них не настолько тонко, чтобы выражаться как-нибудь
иначе, чем в виде некоторой возможной разницы в области практики. Поэтому, чтобы
добиться полной ясности в наших мыслях о каком-нибудь предмете, мы должны только
рассмотреть, какие практические следствия содержатся в этом предмете, т.е. каких
мы можем ожидать от него ощущений и к какого рода реакциям со своей стороны мы
должны подготовиться. Наше представление об этих следствиях - как ближайших, так
и отдаленных - и есть все то, что мы можем представить себе об этом предмете, -
поскольку вообще это представление имеет какое-нибудь положительное значение."
Так же о практике Оствальда Джемс говорит: ""Все
виды реального, - писал он мне, - влияют на нашу практику, и это влияние и есть
их значение (meaning) для нас. На своих лекциях я обыкновенно ставлю вопрос
следующим образом: что изменилось бы в мире, если бы из конкурирующих точек
зрения была верна та или другая? Если я не нахожу ничего, что могло бы
измениться, то данная альтернатива не имеет никакого смысла".
Иначе говоря, обе конкурирующие точки зрения означают практически одну и ту же
вещь, - и другого значения, кроме практического, для нас не существует."И
Джемс заключает:"Таким
образом прагматический метод отнюдь не означает каких-нибудь определенных
результатов, - он представляет собой только известное отношение к вещам,
известную точку зрения (attitude of orientation). И именно такую точку зрения,
которая побуждает нас отвращать свой взор от разных принципов, первых вещей,
"категорий", мнимых необходимостей, и заставляет нас смотреть по направлению к
последним вещам, результатам, плодам, фактам. "Далее Джемс о Дьюи с его:
" прагматическим объяснением
того, что повсюду означает "истина". "Истина", учат они, означает в наших мыслях
(ideas) и убеждениях то же самое, что она значит в науке. Это слово означает
только то, что мысли (составляющие сами лишь часть нашего опыта) становятся
истинными ровно постольку, поскольку они помогают нам приходить в
удовлетворительное отношение к другим частям нашего опыта, суммировать их и
резюмировать с помощью логических сокращений вместо того, чтобы следовать за
нескончаемой сменой отдельных явлений. Мысль, которая может, так сказать, везти
нас на себе.
Мысль, которая успешно ведет нас от какой-нибудь одной части опыта к любой
другой, которая целесообразно связывает между собой вещи, работает надежно,
упрощает, экономит труд - такая мысль истинна ровно постольку, поскольку она все
делает. Она истинна, как орудие логической работы, инструментально. В этом
заключается "инструментальная" точка зрения на истину, с таким успехом
развиваемая в Чикаго (Дьюи), та точка зрения, что истина наших мыслей означает
их способность "работать" на нас ("work"), " Наконец: "Чисто
объективной истины - истины, при установлении которой не играло бы никакой роли
субъективное удовлетворение от сочетания старых элементов опыта с новыми
элементами, - такой истины нигде нельзя найти. Те основания, в силу которых мы
называем вещи истинными, представляют собой также те основания, в силу которых
они суть истинные, ибо "быть истинным" и значит только совершить этот акт
сочетания.
Субъективное, человеческое, оставляет таким образом на всем свой след. Истина
независимая; истина, которую мы только находим; истина, которую нельзя
приспособить к человеческим потребностям; истина, одним словом, неисправимая,
неизменная - такая истина существует, разумеется, в изобилии, - или же
принимается существующей мыслителями-рационалистами. Но в этом случае она
обозначает лишь мертвую сердцевину живого дерева; ее существование означает
лишь, что и истина имеет свою палеонтологию, свой срок давности, "
Да, великое это дело, когда человек говорит себе: "цель оправдывает
средства". Если цель хороша, так де и любые средства, служащие её реализации,
хороши. Помните, как в "Селе Степанчикове" Обноскин после неудавшегося похищения
Татьяны Ивановны говорит: " Егор
Ильич; я только так это сделал; я, конечно, и для интереса это сделал, Егор
Ильич… но я с благородной целью это сделал, Егор Ильич: я бы употребил с пользою
капитал‑с… я бы помогал бедным. Я хотел тоже способствовать движению
современного просвещения и мечтал даже учредить стипендию в университете… Вот
какой оборот я хотел дать моему богатству, Егор Ильич; а не то, чтоб что‑нибудь,"
Ну, так это ведь когда попадёшься, так чего не скажешь. А пока не попался, пока
слово работает, так вроде бы и не до истины, некогда, не до того, другие
механизмы поведением управляют. Ведь мы начинаем задумываться об истине тогда
же, когда вспоминаем о боге - когда у нас что-то не сложилось. А так, во
всё остальное время - ату её, истину, ату, она мешает. Если бы Обноскину удалось
похитить Татьяну Ивановну и разбогатеть, то можно было бы сказать, что его мысль
была истинной, поскольку она привела к успеху. И ведь если мы посмотрим вокруг
себя, то увидим, что эта схема - схема пользы - работает. Это может
нравиться или не нравиться, но это - реальность чувственных законов природы, и
если вы хотите на практике. в реальности чего-нибудь добиться, вы должны
опираться за законы (животной) природы, у вас просто нет иного выхода. С волками
жить - по волчьи выть.
Давайте взглянем на существо данного подхода к
истине. Исходным пунктом является, очевидно, наша потребность и абсолютная
истина заключается в её удовлетворении. Для удовлетворения потребности нам
необходимо сформировать цель как средство удовлетворения потребности. Сама по
себе сформированная цель имеет свои критерии в нашей потребности и она истинна в
той мере, в какой удовлетворяет потребность. Следующий момент - реализация цели.
И здесь мы производим мысли, которые либо ведут к реализации цели, и в этом
смысле являются истинными, либо удаляют от неё, и в этом смысле являются
ложными. В этом случае, очевидно, цель выступает в качестве критерия истины.
Значит, что получается? получается, что субъективная истина есть истина субъекта
и в этом смысле она является индивидуальной истиной, и, более того, является
абсолютной истиной субъекта на данном этапе его существования. Этот
критерий истины формируется в системе буржуазных отношений. Следовательно, он
является отражением отношений между людьми, которые складываются в буржуазном
обществе и имеет ввиду законы выживания в нём.
Нет,
положения Джемса это я сейчас вспомнил, после всего, что произошло. Они, можно
сказать, к слову пришлись. Моей точкой отсчёта было даже не то, что произошло, а
возникшая ночью головная боль, которая напомнила мне другую такую же головную
боль, когда имеешь дело с каким-нибудь дерьмом, о существовании которого не
знаешь, не догадываешься, но оно уже начало на тебя действовать, и ты
чувствуешь, что оно разрушает тебя, и ты не знаешь, что делать, что предпринять,
поскольку источник дерьма - человек, к которому ты хорошо относишься и даже
считаешь своим другом. Но на этот раз ты понимаешь, что всё это ломает тебя и
что с этим нужно кончать, и наступает какая-то ясность. И ты это понимаешь
потому, что у тебя уже есть аналогичный опыт, и ты знаешь, чем он кончается, так
что не стоит ждать "агонии любви" Собственно, ясность наступила гораздо раньше,
до того, как всё это обострилось, и ты, наконец, поняв, что аргументы тут не
причём, что человек удовлетворяет свои инстинкты, удовольствия в которых ты не
находишь, переходишь, наконец, от аргументов к нормальному русскому выражению:
"а не пойти ли вам, господа, к расстакой-то матери?!" - и этим ставишь точку в
отношениях. И вот всю эту писанину я и затеял ради того, чтобы рассказать о
наступившем во время разговора момента ясности, возникновения понятия, которого
раньше не было.
-Что-то я замечаю, что в своих писаниях ты часто
упоминаешь животного в человеке, и делаешь это как бы презрительно. Что вот де
мол, нужно быть человеком, а не животным. Я ведь знаю, как тебе врезались в
память слова одного выдающегося деятеля по поводу многих гражданах в том смысле,
что де для того, чтобы в них родился человек, им нужно переродиться еще по
меньшей мере в пяти - шести поколениях. Что де человеческое существо родилось, а
человек в нём так и не родился. Но в этой твоей памяти, конечно, тут должно
присутствовать высокомерие с твоей стороны. Например, как у Зощенко.
Зощенко был убежден, что своими рассказами служит воспитанию советского
человека. Но однажды как-то в партийный кругах было прочувствовано его
высокомерие, и воспитатели от партии приняли это, как видно, на свой счет, и, в
свою очередь, заклеймили Зощенко, так что Зощенко на всю оставшуюся жизнь так и
остался с недоуменным вопросом. Вот ведь как бывает, когда партия ненароком
почувствует себя народной и оскорбится за народ, который она представляет.То
есть когда партия из народа создаст миф.
Надеюсь, ты не станешь
отрицать, что и ты - животное наряду со всеми человеками.
Вот я и говорю, ты как бы презираешь животных. А не следует ли
тебе спросить у себя, а что за животное собой ты представляешь? Если ты будешь
знать, какое ты животное, то, может быть, ты станешь разбираться в том, какими
животными являются другие? Ведь именно животное может чувствовать
животное, потому что подобное воспринимается подобным. Так что советую
настоятельно - познай в себе животное, тогда, может быть, станешь человеком.
Нет, не так - полным человеком.
Что такое животное?
Животное – это рефлексы. Рефлексы создаются. Значит, во всяком случае
человеческое животное - создается. Это первое. Второе, так как
человеческое животное рассуждает, то можно говорить о мышлении рефлексов. То
есть мышление родившегося неродившегося человека на самом деле является не
мышлением человека, а мышлением рефлексов. Я ведь знаю, о чем ты дальше будешь
говорить - ты будешь говорить о примере мышления рефлексов. Или - рефлекторного
мышления.
Но вот ведь в чём возникает заковыка: неожиданно оказывается,
что мышление рефлекса - это как раз сама реальность, сама природа и есть.
Мышление занимается отражением. Оно само по себе ничего не создает. Оно всего
лишь зеркало. Тогда как рефлекс даёт непосредственно содержание
действительности. Вот за что я тебя не люблю, так это за то, что тебя не
переговоришь. Для тебя, видите ли, рефлекс лишь тогда даёт истину, когда он
осознает самого себя. Любопытно, рефлекс, осознающий самого себя. Рефлекс,
который наблюдает самого себя. А без этого рефлекс - всего лишь рефлекс, всего
лишь непосредственное, машинное проявление животной природы. И когда говорят о
мышлении, которое надстраивается над рефлексом, то всё это мышление не больше
относительно рефлекса, чем голова мужа, управляемая шеей жены. Потому что
получается, что что жена - дура, потому что является шеей и не имеет головы, что
муж - дурак, потому что хотя и имеет голову, но управляется шеей. И всё это
в полном соответствии с Библией: ведь если бы человеком управляла голова, то он
уподобился бы богу, а бог решительно возражает против этого, и поделом, потому
что ведь тогда он становится человеку без надобности.
А теперь о работе врожденных рефлексов. Все
врожденное было когда-то приобретено. Ведь "как никогда не было, чтобы
никак не было", так и врожденные рефлексы для того, чтобы они могли
существовать, должны были раньше возникнуть.
Но вот
что важно: как врожденное должно проявлять себя? Допустим, были врождены
"националистические" рефлексы. Тогда вопрос: как они будут себя проявлять? Они
будут проявлять себя т.о., что, соответственно, люди другой национальности будут
вызывать раздражение. Здесь нет, не существует понятия. А существует именно
раздражение, которое как бы необъяснимо, которое существует, и всё тут. На каком
- то уровне именно ощущение различий возникает, но, скорее, возникает
из житейского опыта.
Здесь есть еще одна сторона: национальные
особенности, связанные со способами приспособления к реальности.
Способы выживания разных наций различаются, и
возникают несоответствия в силу этого. И они, соответственно, могут не
соответствовать друг другу...
Ладно, продолжай, а то я уже
замечаю напряжение в твоей физиономии.
Женщина:-Екатерина II, немка, захватившая власть в России
неправедными путями. Она думала только о своей власти и приписала крестьян к
дворянам, отдала их дворянам в крепость. Она выступила против народа. Потому что
она - чужая, она - немка.
А Ленин - еврей, как и всё его правительство,
все эти Троцкие, Свердловы, Куйбышевы. И он что сделал? Он раздал крестьянам
землю, тогда как нельзя было раздавать крестьянам землю, потому что основным
звеном крестьянской жизни была община. Ленин - это враг всего русского (когда
женщина это сказала, невольно мне на ум пришли слова Рогозина на передаче по ТВ:
Ленин не любил русский народ. Ну, само собой подразумевается, что Рогозин
патриот и любит. И это действительно так, если судить по его отъевшейся
физиономии) Но Сталин всё поставил на свои места. Ведь вначале никто кулаков не
трогал. Пожалуйста, развивайтесь, живите. Но они же стали бороться против
колхозов. И, конечно, пришлось их отправить куда следует. Ведь тогда сколько
врагов было, сколько всевозможных шпионов, и английских, и японских. Сколько
было внутренних врагов. Конечно, пришлось и посадить и пострелять. А в войну со
всеми этими народами, которых сослали. Ведь татары заживо людей варили. У них
обычай такой: пойманного врага живьём в котле сварить. Сейчас стали поднимать
документы, и увидели, какой Сталин гениальный человек и сколько он сделал для
страны...
Женщина говорила, не замолкая ни на минуту, перепрыгивая с
одной темы на другую, но всё у неё имело одну общую канву. Какая-то мысль всё
крутилась в моей голове, и вдруг стала ясной. В науке люди не знают результата
заранее, они руководствуются логикой материала, с которым имеют дело и могут
только строить гипотезы. Но никакого предположения недостаточно без его
доказательства. Совсем иное дело в общественных, и особенно исторических науках.
Ведь историческая наука имеет дело с тем, что уже произошло, и вот тут-то и
пасется масса идиотов, которые начинают подправлять историю, учить, как нужно
было действовать, и всё это, разумеется, с единственной целью - найти виновных в
существовании "не того" текущего момента. Вся эта наукообразность, с которой мы
сталкиваемся в общественных науках, характеризуется тем, что сначала
выставляется то, что нужно доказать, а затем то, что нужно доказать,
доказывается. И при этом ключевой вещью является то, что то, что доказывается,
всегда представляет собой средства для удовлетворения сегодняшних потребностей.
Ленин не случайно называл буржуазную профессуру лакеями буржуазии. Но
буржуазия тут не причем. Кто угощает женщину, тот её и танцует. кто платит
зарплату, тот заказывает и теории. Что буржуазная, что коммунистическая
профессура - все это лакейство по определению. Всё это просто рабочая сила,
которая производит продукт, необходимый власти для управления обществом.
Это просто поразительно: сколько в Союзе было всевозможных университетов
марксизма-ленинизма с их доказательствами истины социалистического строя - и
вдруг в одночасье все изменилось, и та самая профессура, которая доказывала
неизбежность коммунизма, в одночасье стала заявлять о преступности
социалистического строя. Во времена Ельцина Ленин был превращен в
немецкого шпиона и еще во много чего, Сталин - в палача народов и снова во много
чего.. Но с приходом Путина повеяли новые ветра и появились новые госзаказы. И
возникла на первый взгляд парадоксальная ситуация: Ленин превратился в
ненавистника всего русского, а Сталин исподволь начал муссироваться как
выдающийся деятель. А на деле ларчик открывается просто: Путину нужна
управляемость страной, нужна вертикаль власти, а это - Сталин. И в то же самое
время Путин - представитель буржуазии. И отсюда - построение всевозможных мифов
о Ленине. Ленин опасен, потому что с его именем, с его произведениями связана
логика социалистической революции, и отсюда ложь относительно Ленина, связанная
со страхом неопытной и трусливой русской буржуазии перед реставрацией
социализма. Совершенно не случайно "Единая Россия" столько трубит о своих
социальных программах.
-А что, собственно, во всём этом тебе не
нравится? Ты, собственно, за кого?
- Ленин говорил: я всю жизнь боролся с пошлостью.
Пошлость мне не
нравится.
Да, вот какая основная мысль: когда люди высказывают свои мнения, то
помимо того, что они выполняют заказ тех, кто их кормит, помимо этого в них
существуют их собственные инстинкты, которые ими движут и которые независимо от
них определяют их цели. На людей падают раздражители, и люди реагируют на них в
соответствии со своей природой. И всё это проходит через их сознание. И так как
всё это у них идёт от их чувства, то чувство и оказывается у них критерием
истины. Но на деле чувство - это всего лишь реактивность их организма. И поэтому
не следует обманываться. Когда люди думают, что они думают и чем-то управляют,
на самом деле ими управляет природа, тогда как они - песчинки, несомые ею, и
даже не мыслящие, потому что всё их мышление оказывается не больше, чем
проявление движущих ими инстинктов, которые к тому же сами по себе случайны, как
случайна карта судьбы отдельного индивида, протянутая в непрозрачный путь
бесконечного прошлого его предков. Индивид - это прошлое его предков, обращенное
в будущее. Прошлое определяет будущее.
Один священник написал икону
Сталина. На ней изображен Сталин, беседующий с какой-то святой. Я подумал, что
можно было бы написать о Сталине две превосходные сказки. Одну сказку я связал
бы с эпохой Ельцина. В ней я представил бы Сталина в виде Вельзевула, который
белых и пушистых бросает в адское пекло и поедает невинных агнцев. В
другой сказке эпохи Путина я представил бы Сталина в виде святого, который
делает всё возможное и невозможное для страны и народа, а всех злодеев народа
бестрепетной рукой отправляет в ад. И обе эти сказки были бы одновременно и
правдой, и ложью. Когда раздаётся столько криков о невинных жертвах сталинской
эпохи, то кто же с этим будет спорить? Но вот ведь какая странность: те,
кто громче всего кричит о своей невинности, ведь все они без исключения - враги
советской власти. И чем больше кричат, тем большими врагами оказываются. На
самом деле вопрос совсем не в том, что Сталин - диктатор, а в ненависти к
советской власти. Ведь кто такой современный святой Солженицын? - да он потому и
святой, что является врагом советской власти.
Всё на
свете можно критиковать слева и справа. Солженицын и Шаламов - это два
противоположные полюса. Душа Шаламова - правда. Душа Солженицына - ложь. А что
такое советская власть? Это, как ни крути, а власть народа. Как ни крути, а
равенство. Вот равенство-то и не нравится. Во всяком человеке присутствует это
чувство - собственной исключительной индивидуальности. И когда исключительность
индивидом ставится во главу угла, тогда и возникает вместо братства война всех
против всех.
Чем закончим?
Нет, конечно, нет. Не либо
то, либо другое. Не либо равенство, либо неравенство. Мера. Во всяком деле нужна
мера. Мир управляется по преимуществу обычными людьми. Вдруг случается на свете
великий человек, но у него один недостаток: он не вечен. И великое здание,
которое им строится при жизни, после его смерти разрушается.
02.12.08
г.