До чего хорошо дома! Попадаешь в
сухую, элементарную в своей умственности Москву, в её остуженный воздух, и
ёжишься от неуютности. Ты не живешь, а терпишь эту жизнь, твоя душа
отворачивается от неё, и тебе хочется домой. Попадаешь в красивый, уютный
Ярославль, с его притягивающей природой на окраинах, и словно попал в сказочный
мир, в котором живут люди, ум которых ограничен их чувством. Просто, хорошо,
красиво и скучно. Попадаешь в холодный и рациональный Томск с равнодушными,
рациональными и нервно-самолюбивыми людьми подстать равнодушной, холодной
и жесткой природе, и у самого на загривке поднимается шерсть, и сам становишься
таким же холодным и сопротивляющимся обступающей тебя жесткости. Попадаешь в
домашний, уютный, бесконечный в своих просторах Омск, и ты чувствуешь, что ты -
в Сибири. И тебе хочется сесть на пароход и плыть в низовья реки и почувствовать
всей своей кожей эту чудесную страну - Сибирь. Но вот возвращаешься домой, на
Дон, и весь твой организм говорит тебе: ты - дома. Ты вдыхаешь воздух - и это -
свой воздух, никакого другого воздуха тебе не надо. Ты смотришь на бесконечные
поля, на взгорья, и это - твоя природа, и ты не оцениваешь её по красоте, ты
просто слит с ней. И воздух, и поля, и вода, и ты - это одно, и твой организм
является продолжением и этого воздуха, и этих полей, и воды, и ты не
задумываешься о том, хороши они, красивы они или нет, потому что ты - часть их и
продолжение их, ты - одно с ними. Ты - дома.
Выхожу поздним утром за околицу, словно для того, чтобы проверить, не
исчезли ли это поле, эта роща на взгорке, эта зеленая трава и эта разноголосица
полевых цветов, и оказывается, что всё это - не сон, всё это окружает тебя в
реальности, и ты испытываешь наслаждение, словно эта природа вливается в тебя и
ты словно идентифицируешься с ней, словно убеждаешься, что да, это - я, и я -
это неразрывная часть с тем, что меня окружает. И я пью и наслаждаюсь этим
донским, летом таким сухим, а зимой по большей части таким промозглым воздухом.
И это, каким бы он ни был, мой, родной воздух.
Поднимаюсь к роще, на
пригорок. С него виднеется Сёмкин хутор. Сегодня там какое-то движение, мелькают
люди, доносятся обрывки мелодии играющей гармошки. Свадьба у них, что ли.
Возвращаюсь вниз. На лугу стоит Марина и внимательно смотрит в сторону хутора.
Марина - девушка серьёзная и необыкновенной красоты. Такой красоты я нигде не
встречал на Дону, а что уж говорить о других местах. Красота, словно реальный
чувственный поток, окружает её и словно плотным водяным потоком сливается с неё.
Она не здесь. Я подхожу и дотрагиваюсь до неё, словно безнадежно хочу возвратить
её сюда. Она говорит: "Война". И говорит она так, что я зачастую вхожу в мир, о
котором говорит. Я вопросительно смотрю на неё. Она говорит, указывая на
взгорок: "Смотри, какой снег, и вон там, наверху, поднимается земля от взрывов".
И я смотрю на зеленеющий травой взгорок, на ярко-зеленые в утреннем свете
деревья рощи, и вижу и этот снег, и эти взрывы, и я говорю полуутвердительно и
поусмятенно: "Война?! Так тогда нужно что-то делать."- и в смятении не знаю, что
делать, и говорю:"Прятаться?". Марина не реагирует на мои слова. Лицо её
серьёзно и она начинает подниматься наверх. Я снова касаюсь её, чтобы не
потерять контакт с ней. Между тем, в это же время, на периферии сознания
возникает слабое объяснение её словам о войне: со стороны хутора доносятся
рассеиваемые плотным воздухом слабые звуки стреляющей пиротехники. Мы поднялись
на взгорок. В стороне, на площадке у рощи, приезжий городской пацан, Колька,
играет с Федькой в городки. Федька стоит за фигурой и ждет, когда Колька бросит
палку. Наконец, палка летит в Федькину сторону. Марина вздрагивает, и, указывая
на Кольку, говорит: "Он его пытает". Между тем, пацаны меняются местами. Я
подхожу к Кольке, говорю: "Отойди", и становлюсь на его место. Федька бросает
палку. Я поднимаю палку и показываю Марине, что де она вовсе не палка, а так,
пушинка. Я вижу, что напряжение у Марины спало. Я подхожу к ней, касаюсь её и
говорю тоном дружески - ласковой усмешки: "Девушка на войне".
15.12.10 г.