У меня за стенкой жили дед с бабой. Дед был мужчина
высокий, я думаю, где-то под метр девяносто, но телосложения среднего, даже
худощавого. Баба же его была подстать ему, такая же высокая, однако комплекции
плотной, кости широкой. Не скажешь, что толстая, в смысле, жирная, нет, жира на
ней было в меру, но мышцами одарена богато, здоровая физически была
женщина.
И вот они там, за стенкой, жили испокон веков, еще до того,
как мы поселились в этом доме.
Дед служил кагэбэшником. И вот от там
служил, а когда пришел возраст, вышел на пенсию. И тут мы узнали, что
кагэбэшником он был не по призванию, а волею судеб, сам же всю жизнь мечтал
заниматься искусством и теперь он, наконец, полностью отдастся любимому делу. У
него, действительно, была гармошка, на которой он и всегда играл. Став же
пенсионером, он организовал хор, и этот хор собирался у него на квартире, и они
пели песни под его гармошку. Не могу сказать, выступали они где-нибудь на сцене,
не слышал; не знаю также, что это у него была за художественная самодеятельность
и к какой организации она относилась, или же это просто любители у него на
квартире душу отводили. Но поставлено у него это дело было хорошо, пели они там,
за стеной, благо стены фанерные, слаженно, дружно и голосисто.
Впрочем, не
забывал дед и свою трудовую профессию. Где-то в районе полудня он отправлялся
отдохнуть с женой за чтением газет. Время было перестроечное, дед читал газеты
громко и с выражением и затем подробно комментировал прочитанное в духе
прибаутки, которая в те времена ходила в среде сотрудников Органов:
"Товарищ, верь, пройдет она,
Так называемая гласность.
И
вот тогда госбезопасность
Припомнит ваши имена"
Жена комментарии мужа дружно поддерживала, время от времени добавляя и
свои собственные в том же духе.
Видно было, что между супругами
царит полное взаимопонимание, а также чувство само- и взаимоуважения. И так они
мирно жили.
Что еще тут можно добавить? Разве что то, что баба,
совсем как в молодые времена, но, правда, гораздо реже, время от времени среди
ночи громко кричала, так что половина дома просыпалась, думая, что кого-то
режут. Но это никого не резали, это просто баба таким способом выражала своё
удовлетворение мужем.
И, конечно, как всякий русский человек, дед был не
скажу что любителем зеленого змия, но принимал его. Однако в меру, совершенно в
меру. И тут я не знаю, с этой перестройкой, когда пенсии мизерные да еще и
регулярно не выплачиваются, словом, приходилось экономить, и, разумеется, и на
спиртном тоже. А у нас на площади был ларёк, в котором доверенным лицам
отпускали продавщицы палёнку. И дед был таким доверенным лицом, и покупал эту
палёнку. И всё было вроде ничего, но однажды после приёма очередной бутылки дед
сыграл в ящик, и бабка осталась одна. И наступила в её квартире тишина на
долгие годы.
А тут вдруг просыпаюсь среди ночи, первое время не могу
понять, с чего, потом слышу воркующие голоса за стенкой, густой мужской и
улыбающийся ему женский. Чёрт бы их побрал. Меня и раньше изредка будил этот
голос, только я думал, что это к бабке кто-то из родственников приезжал.
Впрочем, я и на этот раз так подумал. Я подушку положил на голову и с тем и
заснул.
Днём иду на "Локомотив". Навстречу идёт бабка и с ней мужик.
Бабку не узнать, не поверишь, расцвела, на женщину стала похожа, я имею ввиду,
пополнела и лицо обмягчилось. То ведь жилистая была и лицо было сухое. И рядом с
ней мужик под стать ей, такой же здоровый и широкий, как и она. И удовольствие
на обоих лицах. Голубки. Вот оно что. Я представил себе деда, лежащего там, на
кладбище, в его ящике. Ни пойти куда, ничего. А ему же всё видно. И я
представил, как он из ящика смотрит на любовь своей жены. Я думаю, он испытал
при этом досаду. Досаду от того, что вот он лежит в ящике, и уже
ничего не может, в то время как жена его не кукует, а живет с удовольствием и
даже, судя по всему, счастлива. Нет, правда, поневоле испытаешь досаду, что
столько лет прожил с человеком, и оказывается, это не имеет никакого значения.
Что вся эта его жизнь с женой - не больше, чем случайность. Женщина - это просто
место такое, которое пусто не бывает. Не он, так другой. Это не имеет значения,
кто именно. Всё имеет свою замену.
Такое, я думаю, чувство испытал
дед, глядя на любовь жены с мужчиной. То, что он увидел, было ему и
неприятно, и он испытал досаду и на жену, и на палёнку, которая спровадила его в
этот ящик, и он повернулся в гробу на бок, хотя лежать так и было не очень
удобно, потому что верхняя крышка упиралась в плечо; он отвернулся, чтобы
не видеть жену и не испытывать этих чувств.
23.04.08 г.