Да, тогда эти слова "Когда что-то делаешь, всегда
нужно знать для себя предел, до которого ты можешь дойти" (0268.83 "Ты была
убедительна"), которые тогда вырвались у меня непроизвольно, и я их воспринял
как сказанные не во время и не к месту, поскольку они звучали как
незаслуженный упрёк Татьяне, мне показались каким-то ляпом, умничаньем чем-то
недовольного человека. А сейчас я вижу, что высказанное мной тогда и воспринятое
мной как трюизм, вовсе не такой уж простой набор слов, поскольку за ним стоит
реальность, или инстинкт, или мысль, которые часто управляют нашим поведением и,
если хотите, судьбой.
На тему расстояния меня натолкнул последний
случай с Галкой, вызвавший во мне досаду, чтобы не сказать, обиду, которую я тут
же ей, с досады, и высказал.
Знаешь ли, мысль - это всё-таки
тяжелый случай. Пока её нет - всё нормально, всё замечательно. Но вот вами
начинает управлять мысль - и куда делась вся естественность. А у баб, как
правило, их бабьих мыслей в голове хоть пруд пруди, и эти их мысли нужно,
конечно, учитывать. Поэтому пока она молчит, всё вроде бы ничего, человек как
человек. А вот узнаешь их мысли - и уши вянут.
Да вот с Галкой. У них,
знаешь, накопится внутри взрывчатая смесь, вот они и бегут к тебе спускать
давление, сливая всю грязь, которая накопилась в них, в тебя, как в помойное
ведро. А их, это бабье, вроде жалеешь, выслушиваешь, сочувствуешь. Глупость,
конечно, инстинкт.
Но вот заметь, какой парадокс, если хочешь. Она к тебе,
в свою очередь, хорошо относится, что-то там тебе нужно, она тебе в первую
очередь сделает. И все эти совместные прогулки, пробежки. Словом, как говорится,
друзья-приятели. А тут с этим субботником. Меня-то не было, когда Феофаныч
работы распределял, кто с кем хочет работать. И оказалось так, что женщины
оказались в парах с женщинами, мужчины - с мужчинами. С другой стороны, это
можно понять. Вы посмотрите на естественный процесс распределения. Скажем, есть
смешанное множество мужчин и женщин вначале. В конце мы видим, что множества
разделились на две группы, мужскую и женскую, конечно, это при условии
исключения сексуальных симпатий. Потому что, в общем, женщине с женщиной и
мужчине с мужчиной есть о чем поговорить, а вот найти общий разговор для мужчины
и женщины - вещь уже проблемная, поскольку интересы разные. Ну и само собой,
когда я пришел, Галка осталась одна, и Феофаныч указал ей на меня. Ну, мне это
тоже не очень понравилось, хотя, в конце концов, какая разница. Но тут
неожиданно Галка активно заартачилась, начала высказывать недовольство на почве
оскорбленного достоинства. В свою очередь, оскорбился и я Галкой, и у меня тогда
и вырвалось это: "Сколько тебе ни делаешь..." А вся оскорбленность её
заключалась в том. что как это так, все мужчины будут работать с мужчинами,
женщины с женщинами, а она будет работать с мужиком. Это как бы выражение
неуважения к ней. А она же знаешь, это как упёртый баран, как Федул, губы надует
и идею копит. Вот тебе и предел, до которого человек может дойти. Если у
человека какая-то мысль, его уже с неё ничем не спихнёшь. Правда, есть
мастера в этом отношении, я имею ввиду, спихивать человека с его мысли. Но
я и сам такой же, как Галка, всегда готов уязвляться и оскорбляться и идею
копить. Вот и получается, что слова, которые я тогда высказал Татьяне, не
простой набор слов. Правда, этот набор слов говорит о том. что пределы, которые
ставят перед нами наши мысли, неплохо было бы не только осознавать, но еще и
самим, произвольно устанавливать, чтобы нами не управляли непроизвольные наши
мысли. Всё это, конечно, умно сказано, но не всегда получается.
А вот на идею о расстоянии меня навел фильм "Зимняя вишня", конечно,
первая его серия. У нас ведь как: фильм прошел удачно, и затем под него начинают
высасывать из пальца продолжение. А высосанное из пальца оно и есть высосанное
из пальца. О фильме мы еще поговорим, но идея расстояния заслуживает того, чтобы
попробовать как-то рассмотреть её, исходя из опыта.
Как-то поехал я на
море с Галиной. Не с этой, а с другой. Знали мы с ней друг друга на уровне
"Здравствуйте - досвидания" Дело было летом, и она как бы шутя, себе не веря,
сказала: "Поедем на море". А я сказал: "Поедем". То есть с её стороны был
сигнал, который мог быть услышан или не услышан с моей стороны. Он был услышан.
И так мы приехали на море и там жили пару дней, и однажды вечером читали Гегеля,
и я что-то такое сказал, и она сказала: нет, я никогда не намекну мужчине. Это
тоже был сигнал, и я его услышал. И потом она сказала: "А ведь мы могли пробыть
на море, и между нами ничего не было бы". Как к женщине я был в отношении к ней
нейтрален. У неё не было ничего, что вызывает возбуждение. А потом оказалось -
вполне ничего, вполне приемлемо. Вот понятие о расстоянии и его преодолении.
Вроде бы и вообще никаких предпосылок не было, а расстояние было пройдено,
наверное, потому, что у каждого мысли были не то, что "хочу", а "приемлемо" и
"почему бы и нет"
А теперь обратимся к фильму, и именно, к персонажу Ленькова. Человек живет с
мамой и с головой. Ему понравилось высказывание героини Сафоновой - Ольги:
"Семья, как родина, она должна быть". Это для головы красиво. Голова делает из
Ольги образ идеальной женщины. И он ей говорит: "Выходите за меня замуж", чем
страшно удивляет Ольгу, поскольку она - женщина, но отнюдь не идеальная, а
вполне реальная женщина. Разговаривая с женщиной, он рассуждает, и вообще, что
бы он ни делал в этой жизни, он рассуждает о жизни, а не живёт.
Когда
герой Соломина Вадим говорит Ольге, что сегодняшний день на даче - это сказка,
Ольга не выдерживает. Существует грань, когда чувственность уступает поле мысли,
что кроме счастья любовницы в отношениях с Вадимом у неё ничего не может быть. И
ничего не может быть вовсе не потому, что для этого существуют какие-то
особенные обстоятельства, а потому, что у Вадима существует мысль относительно
неё только как любовницы. Его сегодняшние отношения с Ольгой его устраивают. И
на этом его мысль и закрепилась, и удерживает это положение. Это совершенно то
же самое, что у меня тогда было с Галиной: мысль о том. что я на ней не женюсь.
Мысль была, и она не подлежала обсуждению. То, что было, меня устраивало и
ничего другого мне не нужно было. Это была точка равновесия, и смысл этой точки
заключался в том, что есть отношения - хорошо, нет - можно и без них обойтись.
Совершенно то же самое у Вадима. Есть Ольга - хорошо. Нет - можно и без неё
обойтись. И когда Ольга прекратила с ним отношения, он, конечно, огорчался,
переживал, но у него была мысль, равная инстинкту, что существующий у него
семейный якорь есть то, что ему нужно, что соответствует ему, а Ольга,
конечно, как женщина хороша, и даже он любит её, но то, что связывает его с
женой, больше, чем любовь. В этом всё дело, в этой разнице позиций. Ольга
говорит: "Ведь это же так ясно, если два человека любят друг друга, они должны
быть вместе". Ольга рассматривает любовь как высший критерий. Но любовь совсем
не является высшим критерием. Есть нечто другое, что создает для человека
ощущение устойчивости и надежности его существования - его привычка (Гончаров,
"Обыкновенная история": всякая любовь заканчивается привычкой). Но привычка эта
становится якорем тогда, когда существует ощущение соответствия в паре. (Ведь ты
любишь меня?- говорит жене Петр Иванович в "Обыкновенной истории". "Да, я
очень... привыкла к тебе"- отвечает засыхающая рядом с ним жена) Другими
словами, любовь может быть предпосылкой, указывающей на соответствие мужчины и
женщины друг другу. И тогда любовь, превратившись в привычку, и создает тот
прочный якорь, который удерживает людей рядом друг с другом. Но ведь любовь -
это вовсе не значит соответствие. Это чаще всего, напротив, исключение,
поскольку любовь питается необычным, а это необычное заканчивается познанием
его, и тогда любовь кончается, а человек сталкивается с другим человеком,
лицо которого было рядом с ним, но лица которого он "по причине чувств" не
видел, с человеком не его души. Связь - то ведь возникает между людьми
одной души. А если человек постоянно наталкивается на противоречия в отношениях
с другим человеком, которые в период любовной случки сглажены, то о какой
тут прочной связи можно говорить?!
Поэтому и мысли и чувства
Ольги, и мысли и чувства Вадима понятны. У Ольги нет якоря, и она хочет его
обрести. У Вадима есть якорь, и есть потребность в любви, поскольку ведь когда
он ухаживал за женой, он же любил её. Просто за любовью следует привычка, и
тогда существующая в человеке потребность в чувственной любви находит своё
удовлетворение на стороне. Если у человека есть такая потребность - в любви.
Здесь, в связи с тем, что говорится о любви, следует выделить два её
противоположных компонента - физический и платонический. Что стоит за
платоническим компонентом? - за ним стоит "жалеет, значит, любит", то есть в
платоническом компоненте присутствует отношение к самому человеку, а не к
чувственным импульсам, им вызываемым. (Противоположность любви к Настасье
Филипповне князя Мышкина и Рогожкина. Князь Мышкин относится к самой
Настасье Филипповне и не выдерживает её страданий. Рогожкин же говорит:
"Никакой такой жалости у меня к ней нет",- и в конце концов убивает её.
Отношение последнего рода неплохо представлено Иваном Буниным в "Лёгком
дыхании", о котором, может быть, мы с вами как-н. поговорим) Т.о. мы и получаем
неразрешимое противоречие, связанное именно с тем, что со стороны Ольги есть
потребность превращения Вадима в часть своей личности с тем, чтобы тем самым
разрешить внутреннее собственное противоречие, собственную неудовлетворенность,
достичь равновесия. В то время как Вадим достиг равновесия за счет существования
единства в лицах жены и любовницы, но это равновесие такое, что любовница может
быть или нет, и вообще на месте одной любовницы может быть другая, это вещи
взаимозаменяемые. Но отношения мужа и жены - это вещь постоянная.
И вот когда Вадим обратился к сознанию Ольги, и со словами, которые
её сознание не могло не услышать, тогда-то у Ольги и перевесила противоположная
потребность. Ведь когда Ольга тогда сказала: "Семью, как родину, человек не
выбирает. Она должна у него быть, и всё", ведь это у неё вырвался
вытесняемый ею в её отношениях с Вадимом противоположный импульс - потребность в
семье как высшей ценности женского существа. И вот тогда-то, после слов Вадима
на даче, что их отношения - это всего лишь сказка, она и изменила свой
вектор действий на противоположный: целью является не любовь, а семья, пусть без
любви, но семья. И тогда-то она и позвонила герою Ленькова. Конечно, это была
горячка, это был импульс. И эти горячка и импульс были всё равно, что полёт с
лестницы. И вот она звонит человеку, у которого есть потребность в любви, и
которому её слова были решением его проблем отношения с женщинами: семья просто
должна быть, и её не выбирают, и потому-то уже на следующий день он встретил
Ольгу как ту, которая ему соответствует, и предложил ей: "Оля, выходите за меня
замуж", а когда она посмотрела на него как на человека вне себя, он добавил:
"Если вам будет плохо, вы позвоните мне, и только скажите "да". Увы,
персонаж Ленькова никогда никого не любил, для него любовь - это
"тайна за семью печатями", и он рассуждает о любви подобно тому, как слепой
рассуждает о свете. Его слова - это вымученность его головы. О любви он
может говорить, исходя из той реальности мышления, в которой он существует: он
рассуждает о том, что он детей любит ( на самом деле он думает, или
прдеполагает, что любит), о том, какие превосходные, прекрасные у них будут
вечера... ну, никак все его рассуждения не могут вызвать в женщине ответную
реакцию. Он рассуждает о семье, и все его эти рассуждения - умственное
занудство, и ничего более. Всё это от ума, а не от жизни, всё это - его
представления, а не жизнь. А представлениями сыт не будешь, и между
представлением и его реализацией в жизни - дистанция огромного размера.
Не это ей нужно. И вот тут-то и появляется эта раскладушка. Потому что,
согласитесь, ничего, кроме раскладушки, здесь появиться не могло. Нет, ну, то
есть, могло бы, если бы на месте Ольги была другая женщина, целью которой было
бы обольщение. Но ведь у Ольги не могло быть такой цели, и именно потому, что
она человек не чувства, не тела, но головы. И в отношениях с персонажем Ленькова
она решала свою головную проблему "семья, как родина, должна быть". И все её
отношения к персонажу являются головными.
И, с точки зрения головы, она
сделала всё правильно. Только ведь вот в чем проблема: как ей как головному
человеку нужно было чувство (мужчины), которым обладал Вадим, точно также, но в
гораздо большей степени, нужно было (женское) чувство Ленькову. Собрались два
однополюсных человека, два человека, которые нуждались в чувстве, то есть в том,
чего никто из них не мог дать другому. Что такое зимняя вишня - это то, что
рассчитано на реакцию, что само по себе не активно. что ждет воздействий на
себя, что может испытать чувство только в качестве реакции на воздействующее на
него чувство.
Будь на месте Ольги не головная женщина, а
женщина чувства, она могла бы из Ленькова веревки вить.
И вот Леньков приходит к Ольге. В каком он был при этом состоянии?
Помните, как у Бальзаминова (А.Н.Островский. "Свадьба Бальзаминова")
А впрочем, маменька, коли правду сказать, я точно в тумане был; мне все
казалось, что коли она меня полюбит и согласится бежать со мной, вдруг сама
собой явится коляска; я ее привезу в дом к нам… И вот Ольга делает всё,
что может, а затем является раскладушка. Не могла Ольга поступить иначе, и
состояние у неё было не то, да и человек она была "не такой, чтобы предложить
себя мужчине", а тут еще к тому же она в связи с разрывом с Вадимом и связанным
с этим надрывом как женщина была заторможена, так что раскладушка явилась
логическим завершением вечера. И вот тут-то и проявилось вытеснение персонажа
Ленькова. Он рассказывал Ольге, какие у них будут в семье прекрасные вечера,
интересные разговоры, а стояло за всем этим - женщина, и еще стояло за этим, как
у Бальзаминова, что всё это как-нибудь так произойдет само собой. И т.о. эта
раскладушка оказалась ему как обух по голове. Раскладушка выбила его из колеи,
привела в стрессовое состояние. И персонаж Леньков убежал от этого своего
стрессового состояния, не выдержал. Ведь рассуждать о семье проще, чем реально
создавать её. И вообще фантазии тем и хороши, что вроде бы всё правда, и не
требуют усилий.. У него ведь тоже существовал сложившийся стереотип жизни. Тело,
конечно, требует, и отсюда его импульсы. Но чтобы приложить какие-то сверхусилия
в направлении их удовлетворения - это извините; у него уже есть сложившийся
привычный стереотип жизни - мама, писание диссертации, и этот круг жизни
удерживает его в своих объятиях.
Итак, мы
получили случай, когда расстояние между людьми не было преодолено. Сначала
случилась одна мысль - у персонажа Ленькова, определившая вектор его действий
относительно Ольги. Потом с Ольгой случилось шоковое состояние, и у неё возникла
мысль, и она сказала "Да" Ленькову. И они осуществили действия относительно друг
друга. Но ценность привычной жизни для персонажа Ленькова оказалась сильнее
стремления к реализации семейной жизни. Он не выдержал рассогласования, и
возвратился, может быть, и не к очень любимому, может быть, и обрыдевшему, но
равновесию.
Дверь хлопнула за ушедшим. Ольга смотрит в зеркало и истерически
смеется над собой.
Шок от разрыва рано или поздно проходит, и у Ольги
завязывается роман с персонажем Инвара Кальныша Альбертом, товарищем во всех
отношениях положительном, упакованном и самодовольном в своей самодостаточности.
Ольга ему нравится, и Ольга прекрасно видит, что она ему нравится, и для постели
никаких препятствий нет. Она не выставит Альберту раскладушку, потому что она
нравится мужчине как женщина, что всегда приятно, и у её тела нет аргументов
против тела Альберта, а Альберт настоящий мужчина и действует как мужчина.
Он её хочет, она для него "дорогая". Вот это "да, дорогая", "нет, дорогая" - за
всем этим стоит человек, влюбленный в себя. А особенность людей, влюбленных в
себя, состоит в том, что от них веет холодом. Что там у них внутри, не то что не
не поймёшь и пробьёшь, скорее всего, нет ничего. А есть в избытке то, что
сегодня называют гламуром, и для самовлюбленности гламур - это и есть
реальность. Человека как бы нет, а есть только то, чем он кажется, какую роль он
играет. И человек настолько вписывается в свою роль, что уже оказывается
неспособен различить себя от роли. Он и есть его роль, и ничего, кроме его роли,
больше не существует, тем же, чем человек является на самом деле, есть всего
лишь то, что является средством создания роли. Помните, как в "Театре" Моэма:
"Мама, где ты, я тебя не вижу. Я вижу в тебе только те роли, которые играешь -
не только в театре, но и в жизни". Так что не может не покидать ощущение, что ты
имеешь дело не с реальным человеком, а с живым болваном "да, дорогая, нет,
дорогая". Когда встречаются между собой два болвана, то тут всё нормально, ведь
оба играют, для обоих создаваемая ими видимость - это реальность, и создаваемые
ими видимости доставляют обоим удовольствие, как доставляла принцессе
удовольствие механическая игрушка соловья в сказке Андерсена.
Конечно, кто-то к кому-то должен приспосабливаться. И, конечно,
приспосабливающейся стороной не может быть Альберт, поскольку он -
искусственный, а искусственность - это цивилизация, а безыскусственность -
дикость и варварство. И вот Ольга приспосабливается к Альберту, играет
отведенную ей роль "Да, дорогой, конечно, дорогой, тебе кофе или джус, дорогой?"
И, конечно, вся эта упакованность, удовлетворенность, вся эта искусственность
бьёт в голову. И подруги говорят: ты что, дура, от такого кадра отказываться". И
она уезжает. А внутри неё сидят: "не то", скучно, скучно... Что скучно? Скучно
не быть самой, скучно играть роль. Всё это можно делать. Но для того. чтобы всё
это делать, всё это нужно любить, этим образом жизни нужно быть
увлеченным. Но для этого нужно обладать соответствующими предпосылками
характера. Она сказала "да" Альберту; ведь она мечтала о семейной жизни, а
тут - такой вариант! И она, зная, что создала в себе рассогласование, она
удерживает его в попытке игры отведенной ей роли.
И тут-то и
появляется на шоссе отчаянно сигналящий жигуленок Вадима. И Ольга срывается. Она
не выдерживает рассогласования также, как не выдержал рассогласования персонаж
Ленькова. И пересаживается в машину Вадима. И она летит, как летит и Вадим.
"Если люди любят друг друга, они должны быть вместе. Кажется, что тут
непонятного?"- говорит Вадим её словами. И, как обычно, когда нечто
выговаривается из того, что должно быть заторможено, слова Вадима вызывают в нём
торможение, и он приходит в себя и обретает равновесие. "Малыш, у меня же даже
зубной щетки нет"-"Зубную щетку я тебе. пожалуй, найду"-Вадим в смущении: "Нет,
должен же я сказать жене" Хлопает входная дверь. Ольга остаётся одна. Одна. Она
не может больше принять Вадима. Не может. И проводить опыты по созданию семьи у
неё тоже нет желания, поскольку и по другую сторону от любви она не увидела для
себя ничего хорошего. В конце концов, и это самое важное, у человека есть
он сам. И нужно жить. Просто жить.
-Ты мне определенно нравишься.
Вечно такую хреновню понесёт, и, главное, с таким самоуверенным видом, мол, это
так есть и никак иначе. А что еще остаётся делать человеку, у которого кроме
самоуверенности других аргументов нет. И еще рецепты выдаёт.
-Тоже,
обрадовался. Хочешь сказать, что схватил меня за руку. Да, конечно, всё может
быть. Может быть и первое, и второе третье и т.д. И всё же, всё же...
Ольга не переступила границу, она не перешла рубикон внутри себя. Она до
последнего, до последней возможности не говорила "да" Альберту. Это значит, что
ум ей говорил всё это время одно, а натура сопротивлялась. Ум ей говорил: да,
Альберт - ценный кадр, Альберт - это именно то, что нужно для нормальной
семейной жизни. Ум ей говорил: с Вадимом ты теряешь время. Ум ей говорил: нужна
семья. Но всё это в Ольге был импульс на заявление Вадима на даче. Но то, что ей
с Вадимом хорошо, и, пожалуй, если бы не ум, который требует изменения положения
вещей, то, т.к. эта форма отношений доставляет ей удовлетворение в тепле, то
Ольга, пожалуй, вполне и удовлетворялась бы существующим её положением. Но ум -
завистливая бестия, ему всё мало, он ничем не удовлетворяется, как не
могла удовлетвориться старуха в пушкинской сказке о золотой рыбке. У него всегда
лучшее - враг хорошего. Он сбивает человека с точки равновесия, говоря ему:
конечно, то, что ты имеешь, это хорошо, но как было бы замечательно, если бы...
Все было у них придумано и предусмотрено с
необыкновенною осмотрительностию; шея, плечи были открыты именно настолько,
насколько нужно, и никак не дальше; каждая обнажила свои владения до тех пор,
пока чувствовала по собственному убеждению, что они способны погубить человека;
остальное все было припрятано с необыкновенным вкусом: или какой-нибудь
легонький галстучек из ленты, или шарф легче пирожного, известного под именем
"поцелуя", эфирно обнимал шею, или выпущены были из-за плеч, из-под платья,
маленькие зубчатые стенки из тонкого батиста, известные под именем
"скромностей". Эти "скромности" скрывали напереди и сзади то, что уже не могло
нанести гибели человеку, а между тем заставляли подозревать, что там-то именно и
была самая погибель.(Н.В.Гоголь. "Мёртвые души")
И вот ум-то и
заставляет предполагать, что если хорошо, то дальше за этим хорошим находится
лучшее. А лучшего дальше нет. Помните, как в фильме "Старшая сестра" - люди
встречаются, прячутся, и им хорошо. Но вот препятствие в виде жены любовника
устранено - и тут вдруг оказывается, что им нечего сказать друг другу, и еще
оказывается, что жена любовника является для него близким человеком, с которым
ему хорошо и удобно жить. Что всё это означает? - Что между людьми существует
связь, скажем, любовная. Но это вовсе не значит, что их объединяет интимная
человеческая связь. А что такое интимная человеческая связь, вообще семья. Это -
дом человека. Дом, в который человеку хочется возвращаться. У человека есть
семья, когда он в ней чувствует себя дома.
Поэтому само по себе
заявление Ольги на даче "я тебе девочку рожу", хорошо, но многих ли удерживали
дети, если человек не чувствует себя в семье дома? Так что если сейчас хорошо,
это совершенно не значит, что если перейти на противоположную сторону - от любви
к семейным отношениям, всё будет также хорошо.
Ум Ольги сказал: нужно
создавать семью. И Ольга сделала попытки в этом направлении. Но этот её шаг был
головным. А натура сопротивлялась. И натура сопротивлялась вовсе не потому, что
Вадим был каким-то необыкновенным, а потому, что с Вадимом в тех отношениях,
которые между ними сложились, чувствовала себя дома, а с другими - нет. Ольга
сказала, что у человека должна быть семья, как родина. Я бы сказал иначе: у
человека должен быть дом, в котором он чувствует себя дома.
Ведь
почему Ольга так легко пересела из мерседеса Альберта в жигулёнок Вадима? Потому
что она не перешла эту границу, когда для человека становится основным -
устроить свою жизнь. Это не стало её внутренней целью. И поэтому стоило
появиться Вадиму, и её как ветром сдуло из многообещающей машины жизни Альберта.
Когда чужое - оно и есть чужое. Дело не в том, что оно хорошее или плохое. Оно
может быть в тысячу раз лучше тебя. Но - не твоё. Как-то был в Абхазии, залез
далеко в горы. И всё нормально, нормальные люди. А увидишь редко встречающуюся
русскую рожу - и хочется лезть с объятиями.
А теперь представь себе
состояние Ольги, когда Вадим сказал: "У меня даже пресловутой зубной щётки нет".
Там, когда Ольга пересаживалась из машины в машину, это был порыв, это была
открытость, вера любви в то, что она реализуется, а ведь реализуется-то любовь,
в конечном счете, в детях, ведь только в наших детях мы бессмертны. Других
вариантов не существует.
Ничто не стоит на месте. Всё течет, всё
изменяется, переходит в иные формы. И любовь требует своей реализации. Любовь,
как и всё в человеческой жизни и как и сама человеческая жизнь - это не объект,
это процесс. Что означали слова Вадима по поводу зубной щётки? - что он хотел
остановить процесс. А что значит остановить процесс? - это значит убить его.
Вадим и там, на даче, и, в особенности, теперь своими действиями убивал любовь.
Любовь, конечно, стремится к выживанию. Она многое переносит. И всё же, однажды,
она умирает, когда, наконец, осознает, что её реализация невозможна. Она умирает
в человеке. Человек становится мёртвым. И в дальнейшем оказывается неспособен к
любви.
И вот теперь поставь себя на место Ольги. Она только что бросила
превосходную партию. Её любовь снова поверила Вадиму. Но ничего не произошло.
Вадим, как опытный кидала, снова кинул Ольгу. Он думает о себе. Скажете: да и
всякий человек должен думать о себе.
Но всегда есть вопрос цены любви
к себе: наше зло к нам так или иначе возвращается.
Вообще эти
импульсивные действия... это такие моменты, в которые изменяется качество жизни
человека. Ум удерживает человека на орбите, по которой он вращается. Импульс
изменяет орбиту человека. Как-то встретил Галину. У неё сестра только что родила
ребеночка, и она под впечатлением от этого говорит: "Я тебе ребеночка рожу". А я
вспомнил, в какой она была панике, когда забеременела, как она начала чиститься
не дождавшись срока, когда это можно делать, как после её чистили. И я подумал:
что тебе тогда мешало родить ребенка? Всему есть своё время и свой срок. Жалко
только, что осознаём мы это тогда, когда поезд уже ушёл.
И я думаю,
что когда Вадим говорил свои слова, он убил любовь в душе Ольги окончательно.
Потому что очень уж человеку нужно не уважать себя, чтобы после этого оставить
всё как есть. Тем более, что у Ольги уже есть опыт создания семейной жизни. Она
уже убедилась, что может без Вадима жить, может держать себя.
Вот из
этой логики и явились дальнейшие серии фильма. Они верны в отношении того, что
женщина может успешно устраивать свою судьбу. Но убитую любовь не воскресить.
Можно, конечно, забавляться с трупом любви. Но это уже на любителя.
Вот видите, какие проблемы возникают, когда люди пытаются преодолеть
расстояние, разъединяющее их. Но и, с другой стороны, не меньшие проблемы
возникают и тогда, когда это внутреннее расстояние, которое разделяет людей
несмотря ни на какие внешние объединяющие обстоятельства, оказывается
преодолено, а внешние обстоятельства разъединяют их. И вот тут и
возникает вопрос о точке, до которой мы готовы дойти в решении своей
проблемы. Тут уже нужна и соответствующая мысль, определяющая эту точку.
26.04.07 г.