Иногда обстоятельства складываются так, что на человека нападает
инстинкт шакальства, а он при этом даже не замечает, в каком состоянии
находится. Так случилось и со мной. Смех, да и только. Словом, случилось, что на
дачах Христофорыч, его у нас называют "богатый", привёз на грузовой газели
картошку и высыпал, считай, на дорогу. Не знаю, то ли водитель куда-то спешил,
что так получилось, но как получилось, так получилось, как говорится, факт на
лице. Газель тут же развернулась и умчалась, Христофорыч же с недовольством
посмотрел на нас, выглядывающих из своих участков, и весь вид его говорил: не
замай. Выскочила его баба, что-то они пошептались, и видно, что баба его
недовольна и явно хотела было кинуться в крик, но вид поросшего волосами кулака
Христофорыча её остановил. Как бы там ни было, выводит Христофорыч свой мерс, и
они загружают в него картошку. Они, конечно, старались, но ведь как ни старайся,
а кузов газели в багажник мерса не засунешь. На этой почве они, кажется,
окончательно расплевались, сели в машину и укатили. А картошка лежит на
придорожье и смотрит на нас. Оно, конечно, Христофорыч, и если что, то
недовольство. Но все это то ли будет, то ли нет, а картошка вот она, лежит и
смотрит на нас. И мысли крутятся: если взять, то где мешки. И оставлять на даче
нельзя, надо сразу увозить, чтоб, значит, доказательств не было. И всё это в
голове крутится, и тут смотрю, Иванов устремился с мешком к картошке. Это
явилось сигналом для остальных: не опоздать. То есть все кому не лень с
окружающих участков бросились к этой картошке. И, конечно, каждый при этом
соображает, что если Христофорыч поймает, то будет нехорошо. Как бы там ни было,
несмотря на такие мысли, а через минуту придорожье было очищено от картошки, и
на её месте оказались мешки и люди, гнусновато глядящие друг на друга, потому
что картошку-то набрали, а теперь вопрос, как от неё избавиться, чтобы всё было
шито-крыто. Те, у которых были машины с собой, погрузили свои мешки и
увезли, и осталось нас человека три-четыре. Стою и думаю: надо в гараж идти, да
ведь это сколько времени займет, не реально, а на себе, конечно, не попрешь. А
моя баба прямо так и смотрит на меня. Глаза-то разгорелись: мол, берём мешки и
топаем домой. Это означает, конечно, чтоб я брал мешки. И вот посмотри на бабье
влияние: ведь и действительно взял мешок на плечи, как будто делом занялся. А
мешок возьми и порвись, картошка посыпалась. И только тут я, наконец, пришел в
себя от этого сумасшествия. Как будто я сам не могу картошку купить. Прибегает
припоздавший Семеныч с тачкой на колесах от запорожца. "Да ты, говорю, с
машиной" "С тележкой"- умиротворенно и гордо говорит Семеныч. Разумеется, тут же
народ высыпавшуюся у меня картошку оприходовал и подозрительно смотрит на мешки
друг друга, и в глазах гуляют огоньки. Смотрю, ситуация накаляется, дело от
жадности доходит чуть не до драки, и уже появились высказывания о
справедливости. А положение-то сложное: не пойдёшь на справедливость, заложу. Я
молчком пошел к себе на дачу. Моя баба аж завизжала: "Ты куда? Мужик называется,
какой ты после этого мужик. Все люди как люди"... А как ты бабу остановишь? На
неё одно и действует: "В рог схлопотать хочешь?"
Самое смешное, что на
следующий день явился ко мне Христофорыч с претензиями. Я говорю: "Да, хотел
подтырить, да мешок порвался." Ну, он понял.
30.04.09 г.