опыты плагиатора
Я очень приличный молодой человек на пороге зрелости. И я отношусь к себе как к культурному, интеллигентному молодому человеку. И так я и вижу себя со стороны. И, надеюсь, таким видят меня и другие. Всё моё поведение заключается в некоей двойственности. Вот я приезжаю в санаторий "Жасмин", молодой человек среднего роста, худощавый, в костюме светлокоричневых тонов, кожаный чемодан
под тон костюму в правой руке. Вот я иду, чёткой и в то же самое время лёгкой походкой, совершенное изящество. Я иду и словно со стороны смотрю на себя. Да, я неплохо выгляжу. Всё же приятно выглядеть не так, как все, выделяться, чувствовать свою особенность, в известном смысле, необыкновенность. Отличаться. Это очень приятное чувство - отличаться.
После оформления документов я в своём номере. Но если вы думаете, что, оставшись один, я изменился, вы ошибаетесь. В первую очередь уже в том отношении, что я никогда не остаюсь один. Со мной всегда присутствую
я. Мне приятно быть с самим собой, чувствовать самого себя. Вы, верно, уже поняли, что
не в моих привычках сливаться с окружающими. Когда я остаюсь один, я еще острее
чувствую, ощущаю себя. Мне хорошо быть с самим собой.
Но с самим собой быть постоянно невозможно. Прежде всего потому, что чем больше
мы свободны в этом отношении, тем сильнее притупляется чувство себя. Непременно нужно что-то другое, какой-то внешний
сопротивляющийся материал для этого, чтобы ощущение себя возвратилось. Вот именно
сопротивляющийся материал.
Я выхожу в холл, потом в столовую, знакомлюсь с соседями по столу. Нет, не то, всё не то, всё это уже известно. Я очень щепетилен в отношении знакомств. Мне всегда интересно, что обещает мне то или иное знакомство, ибо для чего и нужно знакомство, как не для того, чтобы иметь возможность в очередной раз полюбоваться собой, убедиться, как я даже не скажу, что хорош, хотя я, само собой разумеется, хорош, но чтобы я имел лишнюю возможность еще смотреть на себя, любоваться собой.
А если не встречаешь никакого замечательного лица, а вместо замечательных
лиц наталкиваешься на тупо-самодовольные лица братков и жадные лица
женщин, то уже один их запах вызывает во мне чувство, что меня тошнит. Это люди, с которыми человеку с утонченными чувствами общаться вредно ввиду того, что это люди
с неразвитыми чувствами.
Так начался мой отдых в "Жасмине". Вам известно это чувство, когда приезжаешь на отдых:
кажется, что тебя ожидает что-то необыкновенное. И вначале отдыха это ожидание
необычного, что должно приключиться с тобой, тебя еще не покидает, но уже через
несколько дней с неприятным чувством обнаруживаешь, что и здесь всё то же самое,
что было дома. Может быть, чуть-чуть посвободнее, но стандартно всё то же самое.
И это разочаровывает. И уже через несколько дней начинаешь скучать по дому.
Начинаешь скучать по дому потому, что в нём всё привычно, что дома тебя знают и
родные, и друзья, и начальство, и принимают тебя таким, какой ты есть. Скучно,
но покойно.
Так прошло несколько дней. В течение этого времени я всячески избегаю навязываемых мне многочисленных знакомств как со стороны мужских компаний, так и вечно озабоченного практическими вопросами женского общества,
и уже не раз встретился с бросаемыми на меня косыми недовольными взглядами, в
которых читается раздражение тем, что "ими брезгуют". А что, они полагают, что они достойны чего-то другого? Да если бы только они могли видеть себя со стороны, они бы ужаснулись себе. Но, впрочем, то, какие они - это их дело, и не мне судить или осуждать их. Но это не значит, что я позволю им смешивать меня с ними.
Я уже начал смиряться с неизбежностью "и замкнулся в моём одиночестве", когда однажды перед моим мысленным взором возникло лицо одной женщины. И я осознал, что эта женщина также держится особняком от окружающих, то, что называется, не смешивается с толпой. Только сейчас, когда её образ возник перед моим мысленным взором, я осознал в ней эту особенность, и это вызвало во мне любопытство. А так как делать мне было абсолютно нечего, то я и решил понаблюдать за ней. С некоторым огорчением я заметил, что в санатории она почти не бывает. После завтрака садится на электричку и куда-то уезжает. Эта дополнительная особенность в её поведении вызвала во мне разочарование и раздражение. "Верно, где-то здесь у неё мужчина, может быть, даже муж, и она уезжает к нему. Потому она и держится особняком"- говорил я себе. Моё объяснение показалось мне настолько правдоподобным, что при иных обстоятельствах, я имею ввиду, если бы у меня было занятие более достойное, я забыл бы и думать о ней. Но так как я от природы человек деятельный, а делать мне было абсолютно нечего, то я решил проследить за ней.
Когда с нами нечто происходит, мы обычно не замечаем этого. Нам кажется, что мы нисколько не изменились, что живём как жили, а между тем мы уже другие. Мы словно вывернулись наизнанку. Так и я не заметил этого произошедшего во мне изменения, которое, впрочем, я знал, случается время от времени со мной
и которое подобно летаргическому сну, во время которого ты что-то
делаешь, как-то поступаешь, и делаешь и поступаешь вполне в соответствии с
логикой, но когда после приходишь в себя, ничего из того, что с тобой
происходило, не помнишь. Я уже заметил, что ты словно выворачиваешься наизнанку:
я привык следить за собой - и вдруг начинаешь следить за другим человеком,
словно в тебе просыпается и тобой овладевает какая-то жаба, которая и до этого
жила где-то внутри тебя, а тут вдруг ты оказываешься внутри неё, так что при
всём том, что ты - это ты, однако ты уже неспособен наблюдать за собой, ты
словно отделяешься от себя и превращаешься в какой-то чем-то движимый и чем-то
другим управляемый автомат.
Уже сама мысль о том, что я буду выслеживать её, заставила биться моё сердце, и я уже знал, что сам не смогу отказаться от этого, что что-то неотвратимо ведёт меня за собой. Я чувствовал, что оказался словно привязан к ней, и той связью, которая привязывала меня к ней, было чувство наслаждения. Я весь дрожал от наслаждения от этой двойственности: от того, что я за ней слежу, а она этого не знает. Она этого не знает, но в ней уже это есть. Она не может не чувствовать этой установившейся между мною и ею связью.
И это, в свою очередь, тоже не может не вызывать в ней неосознаваемого ею, беспокоящего её чувства наслаждения. Я заметил, что то, что для мужчины кажется невозможным чувствовать, женщина чувствует это очень хорошо, причём, это чувство является языком её сознания,
является непосредственной реальностью её бессознательного сознания, её
внутреннего голоса.
И во всём этом было еще одно: мне нельзя было обнаружить себя. Стоило это сделать - и всё было бы разрушено, уже ничего не было бы возможно. Во всяком случае, так мне говорило моё чувство.
И оно мне также говорило, что если я не сделаю грубой ошибки, то женщина, со
своей стороны, не сделает ничего, что могло бы разрушить это моё подглядывание
за нею.