на главную страницу
0268.225 Ставрополь
Ставрополь состоит из двух частей: старого и нового города. Центр старого города
находится между нижним и верхним базарами. Сейчас на месте бывшего
верхнего базара стоит стелла с ангелом-хранителем Ставрополя и образцами
гербов города, принятыми в разное время, а сам базар сместился в западном
направлении в район Лермонтовской. Всё то, что находилось за пределами
центра города, в старое время представляло собой частный сектор.
Новый
Ставрополь строился в одном, Северном направлении, для которого характерна
сравнительная равнинность. На месте частного сектора строились современные
здания. Наконец, новый город вырвался за пределы очерченных частным сектором
границ, и здесь уже возникли современные широкие улицы. В целом же большая часть
улиц города - узкие, явно не приспособленные для современного автомобильного
нашествия.
Народ в Ставрополе закрытый, и его закрытость особенно заметна
в сравнении с ростовской публикой, для которой характерна душа нараспашку. Когда
в Ставрополе вы обращаетесь к незнакомому человеку, он сперва вздрогнет, потом
отвергающе-испуганно посмотрит на вас, и на его лице появится отчужденное
выражение. И только после того, как вы разговорите человека, он внутренне
расслабляется, и с ним можно разговаривать, но и то не до конца, словно разговор
с незнакомым человеком требует от него значительных усилий. Возможно, это
связано с терактами, которые происходили на территории Ставропольского края, во
всяком случае, в прежние времена я этого не замечал. Разве что то общее качество
людей, что в своём поведении они всегда исходили из понятий: для того, чтобы
что-то сделать, или сказать, они и в старое время подводили соответствующие
ситуациям понятия и только после этого действовали и говорили. И их жизнь с её
познавательной стороны в значительной своей части заключалась в формировании
всевозможных соответствующих обстоятельствам понятий. Подобное поведение
опять-таки резко контрастирует с поведением ростовчан, которое характеризуется
непосредственностью.
Для мужской подростковой части города характерны воровитость, трусливость
и вязчивость и еще большая закрытость, чем у взрослых мужчин. Такое ощущение,
что между человеком и внешней средой стоит стена, и человек ощущает себя как бы
одним в целом мире, и именно из-за невозможности преодолеть эту невидимую стену,
отделяющую его от действительного, чувственного мира, в который он никак не
может прорваться, и поэтому чувствует себя несчастным.
На рынках вы
можете увидеть промышляющих воришек, тянущих с прилавков всякую мелочь, но не
потому, что она им нужна. Это всего лишь удовлетворение инстинкта. В этом
отношении со старого времени ничего не изменилось: безопасно, главное, чтобы
безопасно, избить человека, с сознательным ощущением испытываемого при
этом наслаждения, ошманать пьяного, разбить уличный фонарь или кинуть
камень в открытую форточку , собираться в группы, специализирующиеся
на отъёме денег у таких же, как они, подростков - это в порядке вещей. При этом
много философствования о жизни и её принципах, о стремлении какого-нибудь
десятиклассника написать книгу о ней, о жизни, которую он так глубоко понял - и
при этом попадается на нападении на милиционера с целью завладения его табельным
оружием - и вот начинает писать свою книгу жизни в исправительном
заведении. И при этом характерным является совершенно ангельское, невинное
выражение лица, за которым просматривается тупость установившегося на непонятной
для него самого точке животного.
Женская часть взрослого населения закрыта значительно сильнее, чем
мужская. На её лицах как бы написан мир, в котором женщина существует и который
ограничен её частным существованием, тем, что относится лично к ней, к её семье,
её детям, её родным, и она крутится среди всего этого существования и за его
пределы не выходит.
Что касается девушек... Да, действительно, как это я умудрился до сих пор
не обратиться к этому насущному и жизненно важному вопросу.
Первое впечатление было о какой-то девушке. О её теле, и о её реакции на
взгляд Она все оборачивалась, и глаза её удовлетворенно говорили: да, я такая.
Тело у неё было действительно необыкновенное, и, мне кажется, такие девушки есть
только в Ставрополе, и это связано со ставропольским климатом.
В связи со ставропольским климатом: кажется, что в нём присутствуют
элементы субтропического. Во всяком случае, субтропическая растительность в её
нерезко выраженных формах, в тех местах города, где она специально
культивируется, создает воздух вполне субтропический, с тем, однако,
преимуществом, что в воздухе отсутствует давящая влажность субтропиков. Поэтому
Ставрополь по климату своему - город вполне курортный, и курортному, то есть
лечебному воздуху, Ставрополь имеет необыкновенных девушек. И это при всём при
том, что город находится на возвышенности, отметка которой относительно уровня
моря более восьмисот метров, чем обусловливается разреженность воздуха и
нехватка в нём кислорода, почему сердечникам жизнь в Ставрополе противопоказана.
И, однако, даже этот климатический недостаток не мешает выращивать женские тела
именно как женские.
Не стоит говорить о том, что в Ставрополе девушки красивые. В
Ставрополе девушки такие же, наверное, как везде. Но в том-то и фокус, что
независимо от того, хороша девушка или не очень, она настолько привлекает своей
женской свежестью, что об остальном невольно забываешь.
Каково тело,
такова и психология. Ставропольские девушки могут быть разных взглядов, разной
степени верности, но их характерная черта - отношение к любви. Они являются
жещинами не только телесно, но и умственно. Они, конечно, говорят о любви, но их
разговоры о любви не являются теоретизированием, их любовь носит практическую
направленность.
Я невольно сравнил ставропольчанок с ростовчанками.
Ставропольчанки просто хотят любви, и так или иначе реализуют её. В общем, их
взгляд, как в подавляющем большинстве случаев, и всякой женщины, направлен на
самое себя. Объектом женщины является она сама. И так как объектом женщины
является она сама, то она и занимается сама собой. Я хочу сказать, что для неё,
чем бы она ни занималась, точка, из которой она исходит - она сама - её
собственные чувства, ощущения, её мысли, слова, поступки - всё это является для
неё объектом, и что бы ни происходило в её окружении, всё это ею рассматривается
по отношению к самой себе: к своему положению, своим ощущениям, чувствами и
мыслям, которые выступают для неё в качестве критериев, посредством которых она
реагирует на окружающий её мир. И вот, т.о., ставропольская девушка реагирует на
свою телесную реальность как необычайнейшую свежесть. Поэтому она и стремится
устраивать свою жизнь таким образом, чтобы, с одной стороны, любить, и, с другой
стороны, иметь возможность заниматься собой, своим телом, иметь возможность
посредством своего тела привлекать мужчин, И в этом она находит едва ли не
основное внутреннее, интимное своё удовлетворение. Соответственно они и
одеваются, и этому же отвечает то, как они двигаются. Потому что походка
ставропольской девушки отличается от походки девушек из иных городов: её
походка подобна её телу: это походка расслабленная, и в этой их женской
расслабленности отражаются вся их женская и плоть, и сущность. Здесь есть на что
посмотреть и трудно не пропасть.
Женившись на ставропольчанке, вы не
можете рассчитывать на то, что она будет вам верна, так же точно, как и вы
зря будете клясться в вечной верности, потому что сложно ведь устоять, когда
вокруг такое разнообразие женских тел, визиткой карточкой которых является их
неповторимая свежесть.
В отношении свежести тел
ростовчанки, известные своей красотой, не идут ни в какое сравнение со
ставропольскими девушками. Я тем более не говорю о совершенно простеньких,
рациональных, деловых московских барышнях. О них я вообще ничего не
говорю. В целом, чем дальше на север, тем в большей степени всё упрощается,
низводится до простого спаривания. Так что рационализирующих, рассуждающих
москвичек я вполне оставляю в покое. Но вот о ростовских девушках, славящихся
своей красотой, сравнительно со ставропольчанками, пару слов сказать следует. Я
хотел начать с фактов, но с удивлением заметил, что в фактах присутствует
логика. Действительно, если девушка "красивая как класс", то есть как ростовская
девушка, то она не может соответствующим образом не реагировать на себя. Как
здесь движется мысль среднестатистической ростовской девушки : если
некоторые из нас, ростовчанок, красивые, то, значит, все ростовчанки
необыкновенные. Вот это ощущение собственной особенности и формирует в
ростовчанках чувство собственной важности. А как влияет на человека чувство
собственной важности? Человек так уже и исходит из того, что он - центр мира.
У ростовчанок бывает, конечно,
богатое тело, но у них не бывает свежего женского тела. Оно может
быть как скульптура. Ну, и что? Если ставропольчанка представляет собой
персонификацию своего наисвежайшего женского тела, то у ростовчанки тела как
такового нет, поскольку её тело принадлежит её чувству собственной важности. И
поэтому у ростовчанки может не быть ни кожи, ни рожи, но
чувство собственной важности, инстинктивное сознание, что она является
единственным центром притяжения, присутствует непременно. Ростовчанка -
противоположность девушке из Ставрополя в том отношении, что вы не
обнаружите в ней ни малейшей расслабленности. Со своими папочками, которые
должны свидетельствовать об её деловитости и которые являются необходимым
аксессуаром её облика, она всюду выставляет на первый план, основываясь на
своём чувстве собственной важности , свой ум, а чаще - глупость, причем,
глупость, непреодолимую никакими силами. Они всегда заняты, всегда куда-то
спешат, всегда деловиты. В них словно заложена пружина, которая заставляет их
действовать со всей их энергией, чем бы они ни занимались. И поэтому и в любви
они активны, и мужчина для них - не цель, а средство. Так что в отношении мужчин
можно выразиться словами гоголевского городничего: "А подать сюда мне мужчину!"
Невозможно пройти мимо того, как одеваются ставропольчане, опять-таки
сравнительно с ростовчанами. В Ростове одежда - это средство удобства. Отношение
к одежде совершенно свободное. В жару вы увидите разгуливающих по центру города
людей в одних шортах, увидите людей, одетых опрятно или не опрятно, в чистом и
грязном. Никакая одежда здесь не вызывает удивления, на неё просто не обращают
внимания. Ставрополь в этом отношении полный антипод Ростову: вы не увидите
здесь не аккуратно одетого человека, или неопрятно одетого человека, или
человека, одетого в несвежую одежду, или человека с не застегнутыми пуговицами.
Словно, выходя из дома на улицу, человек выходит совершенно в другой мир, в
котором нужно выглядеть наилучшим образом. Эта аккуратность, эта свежая одежда,
без следов пота в тридцатиградусную жару - это, конечно, о чем-то да говорит.
И, наконец, о власти. Ростов с началом новой
России начал соответствующим образом перестраиваться ,
изживая всякую память о социализме, которому еще год-полгода назад клялся в
вечной верности: сносились памятники, переименовывались улицы, и - церкви,
церкви, церкви - неудержимое строительство церквей - за несколько лет в Ростове
появилось больше десятка отличных, современных церквей. И всё это под рефрен
самой дикой либеральной восторженной демагогии. Это не говоря о растущих, как
грибы после дождя, всевозможных евангелистских и других христианских
течений церквах, а также церквах религий иных исповеданий. И бродящих по улицам
Ростова бесконечных улавливателей душ. Вот что характерно: непосредственно после
перестройки в качестве таких улавливателей душ ходили иностранцы: этакие
чистенькие молодые люди с дурно выговариваемыми русскими словами
"извините" и пр. О чем это говорит? О нечисти, слетевшейся в Россию из
"цивилизованного" мира. Кому-то очень нужно цивилизовать великую Россию,
превратив её в
Россию - карлика. Вы хотите цивилизоваться, в смысле,
стерилизоваться? Я - нет. Я хочу оставаться самим собой.
Ставрополь
совершенно избежал этих крайностей. За всё постперестроечное время в Ставрополе
была построена одна-единственная церковь, да и то в последний год. Правда,
церковь построена наверху Комсомольской горки, и своей массивностью, как
громадной шапкой, совершенно придавила, сделала невидной Комсомольскую горку.
Эта церковь, пожалуй, единственный зримый символ новой России. Все остальные
атрибуты остались без изменения: не была переименована ни одна улица, не был
снесен ни один памятник, больше того, был снесен в конце проспекта
Маркса современный кинотеатр, разбита огромная площадь, в конце которой
соорудили памятник красноармейцу в буденновке. Это обстоятельство и раньше меня
удивляло: отсутствие явных признаков нового времени, изживающих прежнее.
Складывалось впечатление, что для Ставрополя ничего не изменилось. Но как это
может быть?
Вот я иду мимо бывшего крайкома партии
на проспекте Маркса. В конце советского периода краевым властям стало тесно в
этом старинном красивом здании, и оно построило себе огромное здание на площади
Ленина с непременным огромным памятником Ленину и с тачанками и красноармейцами
по бокам от него напротив парадного входа. А в ставшее бывшим
крайкомовское здание заселился горком. Сейчас в здании горкома нет, а есть
городская дума и Администрация Ставрополя. Напротив здания, через дорогу, как
стояли, так и стоят два бюста - Ленину и Марксу. Правда, смотрят они
несколько в сторону от здания, словно отворачиваются от его сегодняшних
хозяев.
И тут я, кажется, понял, как это может быть, что корабль изменил
курс на 180 градусов, а на корабле ничего не изменилось.
Что такое член
партии? - это функционер, который в конечном счете преследует свои личные цели.
Для функционера истинно то, что кормит, и более истинно то, что лучше кормит.
Партия для функционера - это божество, в которое он верит - опять же по той
причине, что она является кормушкой, и только поэтому.
Но так выглядит функционер со своей ограниченной индивидуальной стороны. Но
человек, являющийся функционером, уже не просто человек. Это - человек, который
приобретает дополнительные, общие для всех функционеров психологические
свойства. Какие это свойства? Вспомним, что такое функционер-коммунист
постсталинского периода - это человек, который принадлежит системе и который
обладает свойствами этой системы. Он является элементом системы, которой
принадлежит
абсолютная власть в государстве. И это ощущение властности переносится
человеком на себя. С одной стороны, являясь членом иерархической системы, он ей
безусловно подчиняется. Для всякого нижнего уровня иерархической системы верхний
уровень является безусловно истинным. Истина есть не то, что принадлежит
объективной реальности. Истина есть информация, спускаемая сверху. Функционеру
совершенно не нужно знать о принципиальном различии между социалистическим и
капиталистическим способами производства. Функционеру не только не нужно, но
вредно копить всевозможные идеи. Его дело - исполнение информации, спускаемой
сверху. Какие бы то ни было мысли не только не нужны, но вредны, ибо мысли,
которые должен иметь функционер, все они спускаются сверху. Иерархическая
система естественным образом отбирает в число своих функционеров не
рассуждающих, не сопротивляющихся её содержанию индивидов. И вот, когда
наступило время "ч", и функционерам было сказано, чтобы они сдали свои
партбилеты, они это сделали, но для них при этом ничего не изменилось. И когда
им было сказано, что отныне "вы должны не бороться с расхитителями общественной
собственности, а, напротив, обеспечивать её расхищение", для них
опять-таки ничего не изменилось, опять-таки они оставались на своих местах; и
когда им было сказано, что отныне они должны заниматься не защитой простого
человека, а защитой экспроприаторов экспроприаторов экспроприаторов (заметьте
здесь работу диалектического закона двойного отрицания: экспроприированные
экспроприировали экспроприированное), защитой элиты как демиурга истории (раньше
демиургом истории видели в народе), они занялись этим. И когда им сказали,
что следует всячески избавляться от общественной собственности на средства
производства, они и это сделали. Так что же за всем этим стоит, какая общая
мысль функционера? - это мысль, относящаяся к чувству собственной важности,
собственной исключительности, ощущение того, что он обладает как природным тем
свойством, которое впитал от коммунистической партии как "единственной
управляющей и руководящей" силы. Он, перестав выполнять функции
коммунистического функционера, не перестал быть функционером, потому
что это последнее свойство оказалось в нём единственным, которое осталось в нём
в результате тоже- "коммунистического" воспитания. Функционером владеет идея
принадлежности к системе, для которой уже давным-давно забыт ленинский принцип
демократического централизма, так что остался один централизм, и мы получили
тем самым партийную идеологию как форму идеологии самодержавия, ведь
самодержавие - это именно иерархическая система с абсолютной доминантой
централизма. Принцип демократического централизма имеет ввиду иерархическую
систему с доминирующими обратными связями. Принцип централизма имеет ввиду
снятие, вытеснение обратных связей. И компартия рухнула по той же самой причине,
по которой рухнул царизм: по причине нечувствительности к реальными потребностям
общества, по причине отсутствия регулирующих влияний обратных связей на
управление. Централизм - это одностороннее движение, движение сверху вниз при
полном запрете всякого движения снизу вверх. Это как бы система, в которой
функционируют эфферентные связи, обеспечивающие действие, и отсутствуют,
оказываются заблокированными, вытесненными в бессознательное афферентные связи.
Поэтому ощущение принадлежности к коммунистической партии как истине, которая
является не истиной жизни, а истиной головного элемента иерархической системы,
это ощущение осталось незыблемым. Выдающийся остроумец Виктор Черномырдин
совершенно справедливо заметил, что о"что бы мы ни делали, получается КПСС". А
ничего иного получиться и не может, поскольку отсутствует соответствующее
длительное, эволюционное воспитание в условиях демократического общества.
Вот почему в Ставрополе ничего и не потребовалось менять: централистская
вековая самодержавная машина сработала в очередной раз: ведь машине безразлично,
что именно она делает.
Поэтому, когда пришли соответствующие сигналы
сверху, для коммунистических функционеров в том их виде, в каком они были
сформированы, ничего не изменилось. Слово "коммунистический" здесь не имеет
ровным счетом никакого отношения к коммунизму. Оно обозначает всего лишь
централистскую иерархическую систему. Психология людей, вчера называвшихся
коммунистами, нисколько не изменилась. Раньше они были слугами народа, сегодня
они являются слугами денег. Милиция, которая вчера защищала интересы народа,
сегодня защищает коррумпированные кланы. Армия, которая вчера защищала
завоевания социализма, сегодня защищает прибыли компаний. И у функционера как
было сформировано, так и осталось ощущение своей особой, исключительной роли в
жизни страны.
13.07.10 г.