0268.152 О бессознательном
Явления бессознательного
Решаю почитать "на спать". Где очки? На столе нет. Значит, на
компьютерном столе. Компьютерный стол завален книгами. Рядом с монитором очков
нет. Но больше им негде быть. Поднимаюсь, иду к столу, и правая рука уверенно и
независимо от меня тянется в длинную узкую щель,
образованную книгами, ничего не встречая на своём пути. Наблюдаю за рукой и за
каким-то напряжением в голове, и ни в руке, ни в голове не обнаруживаю даже
признаков сознания, и, однако, уверенное и настойчивое поведение руки говорит о
том, что она знает, что делает. И это обстоятельство меня поражает. Мне хочется
сказать руке: "Что ты делаешь?", но в то же самое время я ощущаю, что говорить
мне некому, что рука словно не моя. Я вижу независимые от меня действия чего-то
во мне, и в этом "чем-то" нет меня. Между тем рука, войдя по локоть в щель,
уверенно отклонилась в сторону и нащупала окружья очков. То, что во мне
действовало, знало, что делает. Но оно было полностью не Я. Не стану утверждать,
что полученное мной впечатление от произошедшего было приятным. Скорее возник
испуг от того, что я увидел.
Я стал размышлять о
произошедшем, припоминая что-н. подобное. Первой была очень старая мысль,
которая возникла у меня много лет тому назад по поводу осуществляемых нами
движений. Ведь мы не знаем, как мы их осуществляем. Я могу сказать себе: "Я
сейчас подниму руку" - и я поднимаю руку. Но как я это делаю, я не знаю.
Вот я на турнике пытаюсь сделать вертушку, и у меня раз за разом не
получается. И только через какое-то множество попыток, предпринимаемых не один
день, я добиваюсь своего. И снова я не знаю, как всё это получилось.
Другая мысль - о памяти руки. О том, что часто мы не знаем того, что знает рука.
В голове крутится какая-то мысль, какая-то математическая формула, но ты не
можешь её вспомнить. Даешь руке ручку - и рука сама по себе пишет формулу.
Во время бытия в Москве я на велосипеде побывал не в одном подмосковном лесу.
При этом я никогда не задумывался над тем, какими улицами я выезжаю из Москвы и
какими возвращаюсь. И, однако, не было случая, чтобы я ошибся в дороге. Как-то я
обратил внимание на то, что я ведь не знаю, по каким улицам еду и потом
возвращаюсь.
Наконец, вспомните кадры из фильма "Приключения Шурика".
Шурик с девочкой идут по улице, поглощенные подготовкой к экзаменам, и
автоматически обходят открытый люк. Но вот они "здесь и теперь" - и едва не
падают в него. Этот пример показывает, что мысль о том, что за движением стоит
бессознательное, стоит вещь, полностью лишенная какого бы то ни было сознания,
вовсе не является исключительной. Как и то, что как только сознание обращает
внимание на движение, слаженное движение разрушается. Вы можете сказать: я
сейчас сделаю нечто, и затем сделать. Но попробуйте сказать себе: я буду
делать нечто, требующее ориентировки, и наблюдать за действием, и окажется, что
вам придется либо наблюдать, либо действовать, но не то и другое вместе.
Как всякие противоположности, время от времени сознание и
бессознательное поляризуются относительно друг друга, и тогда "правая рука не
знает, что делает левая". И вы говорите одно, а думаете при этом другое. Вы либо
внутри себя, либо во внешности. Вы либо вне времени и пространства, либо в
определенном пространстве - времени. Время от времени сознание и бессознательное
отождествляются друг с другом, и тогда возникает ощущение слитости,
гармонии с окружающим и самими собой.
Бессознательное и автоматизмы, сознание и осознание, сознание и автоматизмы
Может возникнуть мысль о тождестве бессознательного и автоматизмов. Однако
такое отождествление было бы неверным. Кажется, что
бессознательное можно рассматривать как автоматический запуск стереотипов.
Но ведь запустить автоматизм и сам по себе автоматизм - это не одно и то же.
Что нужно для правильного ответа на вопрос об отношении
бессознательного и автоматизмов (стереотипов)? И, кстати, каково отношение
между понятиями автоматизмов и стереотипов? Под стереотипом обычно понимается
некоторая жесткая последовательность действий. Но это - лишь частный случай
автоматизмов. Автоматизм в общем случае вариативен: на каждом следующем шаге он
анализирует множество значимых раздражителей, и по их набору им определяется
следующее действие.
При рассмотрении механизма рефлекса
следует обращать внимание на две его взаимообусловленные и в то же самое время
противоположные функции: рефлекс как механизм выделения раздражителей или
их связи и рефлекс как механизм реализации функции узнавания раздражителей или
функции реализации перехода от одних раздражителей к другим. Если брать
феноменологический уровень этих двух сторон рефлекса, то на одной стороне
получим ориентировочно-исследовательский рефлекс, отвечающий на вопрос "что
это?", и эта схема действий необходимым образом предполагает сознание или
осознание, и на другой стороне - условный рефлекс.
Сознание от осознания отличается тем, что сознание сравнивает внешние
раздражители с их существующими отражениями в памяти, и тем самым устанавливает
их значение на основе уже известного знания. И это обстоятельство заставляет
рассматривать сознание в качестве феноменологического аспекта
реализации условного рефлекса. Осознание же связано с
формированием отражения (памяти). Результатом осознания является создание
"идеального образа раздражителей", и это заставляет осознание
рассматривать в качестве феноменологического аспекта рефлекса "что это?"
Т.о. сознание и осознание, с одной стороны, являются одним и тем же,
поскольку выполняют одинаковые функции сравнения и отождествления. Однако
сравнение и отождествление носят у них противоположный характер, и этим
обусловливается также и противоположный характер их функций. Сознание,
обращающееся к памяти, обращается к знанию. Для него знание, которым оно
обладает, носит абсолютный характер истины относительно раздражителей.
Осознание, напротив, в качестве истины принимает раздражители, и на их
основе формирует их отражение, которое феноменологически воспринимается как
откровение, то есть как такое знание, которым система до этих пор не обладала.
Рассмотрение автоматизмов и сознания не может базироваться на отрыве одной
стороны от другой. Во всяком акте присутствуют оба компонента, поскольку любой
рефлекторный акт, представляющийся механическим, в себе содержит некоторый
минимум субъективности. Как и, напротив, всякий субъективный процесс не может
быть реализован вне какого-то минимума механических реакций.
Отношение
автоматизмов к сознанию характеризуется тем, что автоматизмы минимизируют
уровень принимающего в их работе сознания вплоть до его полного вытеснения,
когда функции сознания начинают сводиться единственно к узнаванию пусковых
раздражителей.
Этим обусловлено противопоставление друг
другу двух видов рефлексов - ориентировочного с одной стороны и условного
с другой. Что до инструментального рефлекса, то он может рассматриваться как
форма единства ориентировочного и условного рефлексов и должен рассматриваться в
качестве их синтетической схемы, в которой последовательно доминируют
ориентировочный и условный рефлексы .
Но если автоматизмы и некоторые минимальные функции сознания реализуются
последовательно-параллельно, то дифференциация этих двух сторон не может не
приводить к поляризации между феноменологией и физическими реализациями,
где феноменология связана со сферой бессознательного, образованного множеством
элементов сознания, с одной стороны, и реальными, внешними действиями
автоматизмов - с другой. Ведь любой автоматизм содержит в себе некоторое
рассогласование внутри живой системы, некоторые внешние раздражители, процессы
выполнения автоматизмов, связанные с реакцией на раздражители и получением
ожидаемых результатов, которые, в свою очередь, запускают следующие части
программного автоматизма и т.д. И поэтому автоматизм в качестве реально
осуществляемых действий оказывается вытеснен из сознания, однако его действия
отслеживаются в его результатах, как и его работа, которая выступает в качестве
фона протекающего процесса, на уровне феноменологии в виде ощущений и чувств,
где ощущения отражают текущую реальность процесса, а чувствами отражается
соответствие или рассогласование ожидаемому.
Развитие в этом направлении
не может не вести к дифференциации этих двух сторон и формированию на уровне
феноменологии некоторого бессознательного образования, которое является не чем
иным, как свёрнутым, сокращенным множеством элементов сознания как некоторых
кодов раздражителей, и именно поэтому бессознательное может подниматься на
уровень сознания, как и, само собой разумеется, сознание опускается в
бессознательное. Другой же стороной бессознательного является его богатство
сравнительно с сознанием как таковым и возможность отношения сознания к
содержанию бессознательного как к объекту.
Когда речь идет о
сознании и феноменологии, то важно различать сознание как процесс и сознание как
объект. Сознание как процесс реализует себя в форме
объектов феноменологии. Различие между процессом и объектом состоит в
том, что объект неизменен и принадлежит памяти. Само же по себе сознание всегда
есть процесс, который захватывает в себя ощущения реальности и превращает их в
феноменологические объекты. Имеет место и противоположная закономерность -
извлечение феноменологических объектов из памяти и превращение их в процессы,
что также осуществляется посредством сознательного переживания этих объектов как
программ процессов.
Зеркала
Естественный процесс отражения
объекта осуществляется в результате длительного взаимодействия с ним.
Результатом процесса является формирование его "идеального образа". Другими
словами, внешний объект отражается в нас в наших рефлексах и через посредство
как свойств нашей нервной системы, так и характера отношений с объектом. Этим
подчеркивается то, что субъект представляет собой зеркало, в котором отражается
объект. И субъект в качестве зеркала вовсе не является идеально отражающим . Все
мы являемся в той или иной мере кривыми зеркалами как результат предшествующих
влияний, изменяющих нас как зеркало и в результате очередного опыта,
заставляющего нас смотреть на мир всякий раз если не иным, то, во всяком случае,
измененным взглядом. Но помимо тех внешних предшествующих влияний, которые
оказывает на нас наша среда, существуют точно также искажающие зеркало наши
собственные природные свойства, заставляющие искривлять объективные свойства
объекта в том или ином отношении в соответствии с нашими собственными
требованиями к нему, нашими собственными потребностями по отношению к нему и
ответными реакциями объекта.
Эти два противоположные отношения - наши
потребности относительно объектов, выливающиеся в той или иной форме в
требования к их функционированию, и ответные требования объектов к нам, как и их
реакции на наши требования, в своей массе приводят к некоторому постоянству
зеркал обеих сторон, в том числе и к постоянству их кривизны.
Поэтому
длительное взаимодействие с одним объектом приводит к некоторым специфическим
искажениям иных объектов. При этом следует иметь ввиду, что если рассматривать
обе стороны зеркал: с одной стороны, врожденные зеркала, а их врожденный
характер выражается в специфических потребностях и формах реагирования, и
изменение этих зеркал в результате взаимодействия, которое сохраняется, пока
сохраняются особенности взаимодействия, это отношение отражается в субъекте в
виде рассогласование между врожденным кодом зеркала и приобретенным, при этом
всегда для любого зеркала сохраняется тенденция к восстановлению своей
врожденной формы.
Адекватность отражения, т.о., скрывается за множеством отражений и она может
вычисляться, если известны образцы адекватного, неискаженного отражения, которые
позволяют вносить коррективы в актуальные чувственные отражения. Важность же
получения адекватного отражения состоит в том, что только ими обеспечивается
целенаправленность действий. В противном случае действия, рассчитанные на основе
искаженных данных, приводят к мало- либо непредсказуемым результатам и как
следствие - к нецелесообразному характеру взаимодействий.
Сам же процесс
получения адекватных результатов связан с взаимодействующими сторонами и
их свойствами. Другими словами, это отношение выявления адекватности является
конкретным, или, если хотите, индивидуальным, поскольку одна сторона может
измеряться только через посредство свойств другой стороны. Именно, что значит
выражение: субъект знает свойства другого субъекта? Это значит, что субъект
отразил его свойства в себе. А что значит это отражение? Это значит, что субъект
для выявления свойств своего объекта (пусть в данном случае им является другой
субъект) прилагает к нему определенные действия, затрачивая при этом
определенные усилия, и он установил, как будет реагировать объект, если он
приложит к нему то или иное специфическое действие, характеризующееся
определенными усилиями со стороны субъекта. Т.о. мы получаем две стороны:
действия и усилия субъекта, отражающиеся в его феноменологии, то есть в его
субъективном их переживании, и восприятие им ответных реакций объекта и его
внутренних состояний, к содержанию которых субъект приходит путем соотнесения
наблюдаемых им реакций, в том числе внешних признаков внутренних состояний
объекта. и расшифровке их на основе из отождествления с собственными
феноменологическими данными и собственных их испытании, что приводит к
обратному отношению, позволяющему по внешним признакам феноменологических
состояний объекта заключать о собственных внешних признаках при аналогичных
собственных феноменологических состояниях.
Непосредственный процесс
отражения характеризуется длительными характером, так как он связан с
формированием инструментально-рефлекторных отношений с объектом, которые
реализуются посредством формирования множества рефлекторных схем, ведущих к
автоматизмам во взаимодействии с объектом, к отделению при этом не только
внешних проявлений, но точно также и характера субъективных восприятий,
переживаний друг друга, которые в силу этого превращаются во второе я человека,
автономного по отношению к нему, обеспечивающего автоматические формы
взаимодействия с объектом.
В целом непосредственная форма взаимодействия
является достаточно ригидной, консервативной, дорогостоящей, реализующейся
длительно во времени.
Непроизвольное мышление
Результатом работы схемы непосредственного отражения является непроизвольное
мышление как явление работы приобретенных субъектом рефлекторных схем.
Непосредственное отражение характеризуется всеми теми непроизвольными схемами
мышления, которые выявил психоанализ. К ним относятся реакции переноса и
сопротивления.
Реакция сопротивления имеет в качестве
своей точки опоры обиду в её непроизвольной форме как реакции на
неудовлетворенное желание, либо в её осознанной, произвольной форме, связанной с
чувством несправедливости. Оно превращается в защиту, когда обида субъекта
и его реакция на неё ограничивается его чувством вины. В этом случае обида
выступает в качестве основания самооправдания перед чувством вины. Важной формой
сопротивления является непроизвольная, не осознаваемая проекция, приписывающая
собственные (отрицательные) свойства объекту либо (положительные) свойства
объекта себе в качестве противопоставления, либо произвольная проекция,
связанная с защитой ("это ты такой")
Особенность непроизвольного мышления
связана с тем, что эти отношения заслоняют собой горизонт субъекта. Это
заслонение горизонта субъекта связано с нормальным процессом формирования
насущных автоматизмов, которые на начальной стадии иррадиируют, а затем
начинается процесс концентрации энергии в формирующейся схеме, который связан с
торможением всех других структур. Если на первом этапе, этапе формирования
рефлексов, имеет место процесс иррадиации, связывающий все возможные падающие
раздражители с доминирующим раздражением, то по мере выявления определенности в
соотношении раздражителей формируются связи, которые тренируются повторением, и
т.о. возникает процесс концентрации как противоположный иррадиации, который
затормаживает (вытесняет) все другие схемы, не относящиеся к доминирующей.
Образованная схема отражения в условиях её насущности продолжает сохранять своё
доминирующее положение и тогда, когда условия, её вызвавшие, исчезли, и субъект
продолжает реагировать на падающие на него раздражения в соответствии с
существующим у него автоматизмом реагирования.
Субъект существует, как
правило, в среде, обладающей постоянными свойствами. Достаточно редко его среда
изменяется кардинально. В этой среде существуют разные по значимости компоненты,
с которыми он вступает во временные отношения, разные по своей насущности для
него. В связи с этим существенным является вопрос о времени жизни отражения. Это
последнее существеннейшим образом зависит от подвижности или ригидности нервной
системы. Ригидность нервной системы ведет к тому, что некоторое насущное
отношение может превратиться в схему, которой если не пожизненно, но длительное
время определяются его реакции на внешние раздражители. Ригидное отношение к
реальности связано с сдвигом, который характеризуется тем, что для сохранения
системы реагирований достаточно уже одного положительного подкрепления среди
множества отрицательных. Непосредственные схемы в качестве доминирующих, то есть
тормозящих (блокирующих) все иные схемы, характеризуются высокой
жизнеустойчивостью потому, что ими определяются возможные схемы реагирования. Их
не подкрепление не приводит к их торможению потому, что иных схем реагирования
нет, и отсутствует стратегия их формирования. Поэтому необходимо очень уж
большая неэффективность схемы, для того, чтобы она могла быть заторможена. Но
так как любая ригидная схема определяет собой содержание личности, то мы и имеем
дело с целостной личностью.
В случае высокой подвижности нервной системы
положение вещей меняется т.о., что субъект, переходя к новым реалиям, начинает
отражать и изменяется в соответствии с ними. А это приводит к тому, что личность
субъекта изменяется в соответствии с изменениями его отношений во внешней среде.
В таком случае на протяжении жизни субъект может приобретать формы многих
личностей, и, когда он переходит к уже известной ему ситуации, у него на место
одной личности становится другая, соответствующая ситуации. Т.о. субъект
оказывается содержащим в себе множество независимых друг от друга личностей,
никак не связанных между собой и ничего друг о друге не знающих. А не знающих
потому, что осознание есть сознание субъектом объекта, и поэтому никакое
сознание без соответствующего ему объекта невозможно. И поэтому множеству
личностей субъекта, для которых отсутствует их объект, соответствует множество
сознаний-в-себе.
Проявление непроизвольности мышления в процессе
взаимодействия субъекта с насущным (то есть имеющим жизненное значение) объектом
состоит в его текучести, последовательно возбуждающей рефлекторные схемы в
условиях существующего актуального торможения субъектом своих реакций.
Непроизвольное мышление - это движение по рефлекторным схемам. А ведь
рефлекторные схемы с объективной точки зрения - это нейронная сеть, которая
существует актуально и которая содержит в себе историю отношений субъекта с
объектом. И т.о. начинается путешествие субъекта по своим нейронным сетям. Он на
что-то обижен, и реакция его заторможена (блокирована). И разряд энергии,
заключенный в обиде, начинает разряжаться по нейронным сетям, и человек начинает
переживать события в соответствии с существующими у него ассоциациями. Причем,
по преимуществу эти процессы реализуются в соответствии с силой раздражителей, к
которым он переходит. Актуализация кода соответствующего раздражителя, то есть
актуализация прошлого, превращение его в то, что воспринимается в настоящем,
вызывает настоящую, сегодняшнюю реакцию человека на этот раздражитель. Это
вызывает переход к последующим ассоциациям. И по ходу этого непроизвольного
движения формируются новые схемы реагирования на актуальное, сегодняшнее
раздражение и новые схемы реакции в соответствии с чувствами, которые человек
переживает.
Однако за разговором о торможении дуги рефлекса на фоне
ситуационных требований остаётся не проявленным циклический характер
чувственного и мыслительного отношения к реальности. Если правое полушарие
правшей связывают с функцией актуального, чувственного отношения с внешней
средой, а левое - мыслительным отношением к ней, и это отношение
характеризуется циклическим характером, когда динамика отношений между
полушариями может быть представлена ко-синусоидой: совмещенными графиками синуса
и косинуса, один из которых связывается с одним полушарием, другой - с другим.
Тогда доминирующее в цикле полушарие реализует себя, свои цели, используя
противоположное полушарие в качестве средства. Тогда возникает вопрос о мере и
возможности доминирования в зависимости от значений ко-синусоиды. Условно
возьмём положительную фазу графиков как доминирующую сторону противоположности,
отрицательную - как снятую, выступающую для другой в качестве средства, то
следует также еще говорить о мере и гистерезисе этих процессов
Допустим, что
график адекватно соответствует отношению, которым характеризуется циклический
характер отношений между полушариями. Тогда получаем следующее: Графики,
принадлежащие одному квадранту, характеризуются либо одной, либо противоположной
полярностью, причем, в обоих случаях векторы изменения их значений
противоположны. Примем положение: если функция в данном квадранте возрастает, то
она является доминирующей, если убывает, то она снята и выступает в роли
средства реализации доминирующей функции. Если функция имеет положительное
значение, то мы находимся в сфере сознания, если отрицательное - то в сфере
бессознательного. Так как мышление и чувство могут принадлежать как сфере
сознания, так и сфере бессознательного, то мы получаем варианты осознанного и
бессознательного чувства и осознанного и бессознательного мышления. Ниспадающей
ветвью графика называется ветвь, значения которой во времени стремятся к нолю,
возрастающей ветвью графика называется ветвь, во
времени удаляющаяся от ноля. Переход линиями графиков линии абсцисс представляет
собой качественный скачок, связанный с переходом сознания в бессознательное и
обратно. Линии графиков самих по себе представляются собой чувственное или
мысленное содержания, находящиеся в той или иной форме отношения соответствия
друг к другу.
Конструктивное мышление
Иерархические системы и дуга рефлекса