Нет, не случайно я однажды в глаза сказал Александре Александровне, что она сплетница. Потом мы с ней, конечно, дружили, но сказанное ей однажды в глаза она принять не могла. Она пыталась забыть обиду, но обида в ней сидела, и время от времени она напоминала мне о ней. Но я не находил нужным разубеждать её.
Даже не знаю, откуда и каким образом она всё обо всех узнавала. Это, что ни говорите, а своеобразный талант и своеобразная страсть.
Вот и теперь не могу себе представить, откуда она узнала, что я дружу с Г.Б. "Только не женись на ней" - настойчиво убеждала меня А.А. И тут же начинала рассказывать, какая Г.Б. умная и способная. Я сейчас не могу понять, почему я не спросил у А.А., отчего она не хотела, чтобы я женился на Г.Б. Может быть, она сама этого не понимала. А, может быть, всё равно не сказала бы.
Впрочем, для меня вопрос о женитьбе на Г.Б. был закрыт однажды раз и навсегда. Я не мог ей простить одной вещи. Вот какой: она была замужем за кавказцем, который устраивал её во всех отношениях. Он особенно устраивал её в сексуальном отношении. Он безусловно устраивал её в бытовом отношении: пока она училась, он сам всё делал по дому: смотрел за сыном, готовил обеды и ужины и пр. и пр.
Сама Г.Б. из деревни. "Бабы в поле наклоняются, и у них видны рейтузы. Я говорю маме: это некрасиво. А мама: как это так, чтобы рейтуз не было видно. Это красиво."
Ладно. Муж выучил Г.Б., и Г.Б. стала стыдиться своего необразованного мужа, и развелась с ним. Вообще для женщин сравнительно с мужчинами этого рода реакции характерны, и я наблюдал не один такой случай.
Но чего у Г.Б. не отнимешь - умна. Нет в ней ничего этого бабьего, бабского выпендрёжа. И говорит она всегда то, что думает. Так что мне с ней было легко и приятно.
Она очень нравилась моей матери. В чем-то они сошлись характерами: обе решительные и властные.
Я уже рассказывал, как, когда мы были просто "отдаленно знакомы", Г.Б. в один летний день сказала: "Поедем на море". И мы поехали.
-Постой, ты же совсем не об этом хотел говорить.
-Ну, да, не об этом. Хорошо, давай поговорим "об этом".
Летний день догорел. Опустилась ночь. Ни ветерка. Хилые занавески на окнах. Во дворе хозяйская семья ужинает. Слышен негромкий невнятный разговор. В комнате горит свет, и я думаю, что со двора всё видно. Г.Б. лежит на кровати. Я стою на коленях перед Г.Б.и целую её голый живот, пупок, и спускаюсь всё ниже. Дохожу до волос на лобке, медленно, не торопясь прохожу через него, дохожу до разреза, до холмика между большими половыми губами, и равномерно сжимаю его своими губами. Внезапно по телу Г.Б. проходит судорога. Она ласково охватывает мою голову руками: "Так вот, оказывается, что чувствуете вы, мужчины. Ну, вы и подлецы, какое приятное ощущение". Я вижу, что для неё это - открытие в смысле испытанного нового ощущения. Но это открытие и для меня, потому что я случайно наткнулся на подобный эффект своих действий.
После этого ей в следующие дни хочется повторения. Но я предпочитаю обычный секс, и торможу её с этим делом. Может быть, чтобы успокоить как-то себя, она говорит: "Испортишь ты меня"
В какой-то вечер я расслабился. Мы теперь оба знали. что это такое. И я повторил это. У неё начались фрикции, всё более бурные, так что в такт движениям её таза раздражать клитор губами было всё равно, что скакать на диком жеребце и пытаться удержаться на нём. Для меня это была уже простая работа, было не до ощущений. Наконец, на пике она кончила, и из влагалища потекла выделенная во время оргазмического сокращения мышц жидкость, которая еще и попала мне в рот. Впоследствии я этого опыта не повторял. То же, что меня во всём этом тогда заинтересовало - это фрикции и механизм их возбуждения. Очевидно, что здесь существует автоматизм, обеспечивающий движение сексуального возбуждения к пику и, как следствие возникающего напряжения, к его разрешению.
Здесь я обратил внимание на важную вещь, которую до сих пор не замечал. Эта важная вещь состоит вот в чём.
Всё дело мной представлялось до известной поры таким образом, что целью всего процесса является переживаемый в конце его оргазм. Де всё делается для переживания этого последнего ощущения.
И тут приходит отчетливое ощущение реальности. Нет, ничего подобного! Наслаждение мы получаем в процессе противоречия. Наслаждение есть только там, где есть противоречие, и, более того, его накопление. Тогда как самый последний момент, связанный с разрядкой - это просто переживание мгновенного ощущения облегчения от существовавшего напряжения.
Мне припомнилось высказывание Фрейда о задержке детьми дефекации якобы ради получения наслаждения в результате опорожнения кишечника. На самом деле всё происходит с точностью до наоборот: Само накопление каловых масс в клоаке, связанное с давлением на её стенки, представляет собой наслаждение. И чем сильнее это давление, тем сильнее наслаждение. Поэтому процесс задержки испражнения непосредственно связан с наслаждением, вызываемым этой задержкой. Само же испражнение возникает тогда, когда наслаждение оказывается настолько сильным, что начинаются непроизвольные спазмы, и их оказывается невозможно долее удерживать. Тогда-то и происходит разряд и испытывается чувство облегчения, которое ощущается как удовлетворение и удовольствие от облегчения. Здесь мы имеем дело как бы с двумя противоположно направленными векторами.
В сексе мы имеем дело с тем же самым механизмом.
У Джека Лондона есть рассказ, близкий к этой теме. Он описывает двух влюбленных, которые ради повышения интенсивности чувства решили отказывать себе в его удовлетворении. И они наблюдали, как чувство все росло и росло... и вдруг, через какое-то время, на каком-то пике оно пропало, исчезло.
Этого рода закономерность обладает характером общей психологической. На рис.1 показан приблизительный график этого процесса: интервал [0,a] соответствует росту удовольствия, связанного с неудовлетворением какой-то потребности. Этим определяется как бы возрастающая цена удовлетворения на каждый данный момент. Естественно, чем выше потребность, тем выше и её цена.
Интервал разрядки [a,b,c[может характеризоваться неполной разрядкой, полной разрядкой, и переразрядкой (представлена на рисунке). Последняя представляет собой "маленькую смерть", после которой необходимо восстановление.
По мере сексуального воздержания нарастает потребность в его удовлетворении. Но другой стороной этого же процесса является наслаждение от этого состояния. Начав удовлетворяться, вы можете кончить один раз. Вы получите не полное удовлетворение, вы чувствуете, что у вас еще есть заряд. Здесь нет маленькой смерти, здесь есть удовлетворение. Затем вы можете кончать еще сколько-то раз, пока не почувствуете, что хватит, это ваша норма. Если вы затем начнёте еще кончать, то получите "маленькую смерть".
Мне мой приятель как-то рассказывал о его связи с одной женщиной. "Она была опытная женщина. Она притронется здесь, там, и все, она тебя завела, он стоит. И вот это у неё шло бесконечно. Я чувствую, что дохожу, исхудал, ноги еле таскаю." Подобного же рода историю я читал в одном романе, к сожалению, сейчас не помню названия.
Вот о чем-то подобном расскажу из собственного опыта.
Мы с Г.Б. любили природу и на природе. В общем, это своего рода праздник, и мы не отказывали себе в этом. Как-то я предложил ей съездить в Старочеркасск. Мы взяли палатку, резиновую лодку, и отправились.
Приехали во второй половине дня, поставили палатку, искупались, полюбились сколько-то раз, вечером разожгли костер, посидели, еще полюбились.
Утром поднялись. И вот здесь я хочу сказать об одной вещи. Может быть, это пришло из детства, когда попки показывали друг другу, причем, неважно, мальчики или девочки - было одинаково приятно. Но тогда, в детстве, меня поразила одна вещь. Нас было трое приятелей: я, Вовка и Нина. Показывали эти вещи. И мне доставляло неизмеримое наслаждение смотреть на писю Нины, тогда как и Нина, и Вовка всё уклонялись в сторону разглядывания попок.
Так вот, не помню, как это случилось, скорее всего, само собой. Г.Б. лежала на траве на животе. Я спустил трусы, раздвинул её ягодицы и стал смотреть. Вот анус, а туда ниже идёт разрез и вход во влагалище, но это как бы в самом начале, остального не видно, и здесь как бы возникает стремление к дальнейшему открытию того, что не видно. Вот где-то такой импульс работал, связанный с задержкой последующего открытия. И всё это тянулось довольно долго. "Ну, ты и извращенец, - сказала Г.Б. - удивляюсь, как тебе удаётся так долго терпеть"
В течение дня я уже не помню, сколько раз мы трахались. Г.Б. предложила остаться еще на одну ночь, но я сказал дома, когда вернусь, и остаться не мог. Вечером мы собрались и отправились к пристани. Г.Б. была довольна и весела. Я же неожиданно почувствовал в себе пустоту и какую-то тошноту, и понял, что сильно перебрал.
-А что после было?
-А после было, как всегда. Прошло, наверное, года два-три. Мы уже хорошо "познали" друг друга. "Не возбуждаешь ты меня, ну, не возбуждаешь" - как-то с досадой сказала мне Г.Б. Понятно, мы слишком привыкли друг к другу, новизны уже не было, да и я обленился. Наконец, однажды она сказала: "Я поняла, что никогда не выйду за тебя замуж, и мне стало так легко" Она до этого всё намекала насчет "расписаться", но я пропускал это мимо ушей. А теперь надежда умерла и явилось понятие её смерти. А я про себя подумал: "Зачем тебе выходить за меня замуж, если я тебя не возбуждаю". Но у неё, насколько я понимаю, был другой критерий. "Мы - умные люди"- говорила она. Мы понимали друг друга, и нам было что сказать друг другу.
Со смертью надежды она прервала со мной отношения.
Вот, кстати, один нюанс. связанный с любовью идеальной и физической. Во всё время физической связи со мной она была идеально влюблена в М.М.Шолохова. Высказывалась она о нём с каким-то нежным материнским чувством, материнской любовью, иначе это не назовешь, как о ком-то близком и в то же самое время необыкновенном. И это не вызывало во мне и тени ревности. Очевидно, что у неё не было ничего подобного ко мне, а я в этом и не нуждался.
Мы случайно встретились через несколько лет. Это произошло сразу после того, как я женился на Таисии. Г.Б. сказала, что Лидочка, её сестра, родила себе еще одного ляльку. "Ты знаешь, и мне так захотелось тоже родить ребеночка, нянчить его, играться с ним. Давай я тебе рожу ребеночка" Я, конечно, мог бы сказать ей, что же она не родила, когда могла это сделать. Как-то она подзалетела со мной: забыла подмыться. Я еще тогда обратил на это внимание, но ничего не сказал: вроде бы не мужское это дело.
А она подзалетела и впала в панику. Она почистилась, хотя ей говорили, что рано это делать. Потом что-то у неё там осталось, и она чистилась другой раз. Словом, она испереживалась и исстрадалась с этим делом, и после этого случая началось охлаждение.
Ты знаешь, я сейчас подумал, что такое судьба. Я тогда так хотел ребенка. И я сказал ей: "Позвони мне домой". (Я жил у Таисии). А потом, когда остался один, подумал: ты же только-только женился, разве можно так поступать?! (Вот вам адекватный ответ на данный вопрос: не только можно, но и необходимо!)
Таисия моим родителям сразу не понравилась. "Чужая"- сказал отец. И так они её и не признали. И, как всегда, они оказались правы, а я - нет. Они пытались удержать меня от женитьбы на Таисии. Но они настолько достали меня своими требованиями "женись" да "женись", что я уже не мог слышать этого и не остановился.
Г.Б. звонила несколько раз. Мать и отец убеждали меня поговорить с ней. А я спрятался.
О-хо-хо. Грехи мои тяжкие. Или, лучше сказать, глуп-с, очень глуп.
01.05.08 г.
