л62 Павлов. Иррадиация и  концентрация раздражений

Две основные составные части нервной системы.

"Наши познания в отношении двух главных составных частей нервной системы, а именно — периферической нервной системы, т. е. нервных волокон, и центральной нервной системы, стало быть, главным образом серого вещества, нервных клеток, по своему составу и значению очень различны."

   Значит, и феноменологически мы должны выделять два различных уровня нервной системы.

Спинной мозг и мозг

"В спинном мозгу мы эту рефлекторную деятельность во всей той сложности, с какой она осуществляется, застаем уже сделанной, готовой. При таких установленных, выработанных отношениях мы не видим отчетливо, как все это делается. Совсем в другом положении находится физиология высшего отдела центральной нервной системы. Там именно мы видим самый процесс образования этого отраженного акта и получаем возможность подсмотреть те основные свойства и элементарные процессы, в счет которых это происходит".

   Итак, одна часть нервной системы выступает в качестве готовых схем поведения. Вторая часть нервной системы представляет собой механизм формирования стереотипных схем. И должно существовать проявляющееся в феноменологии отношение между этими двумя сторонами субъекта. Именно,  должна существовать консервативная часть, требующая от субъекта воспроизведения своих схем. Воспроизведения своих схем - потому что рефлекс - это живая схема, процесс, который для своего существования требует воспроизводства. В то же самое время эта схема является автоматической и не требует для своего функционирования сознания. Более того, сознание оказывается тормозящим эти схемы фактором (например, анекдот о сороконожке). В значительной, подавляющей своей части человек представляет собой нескончаемое множество созданных им в течение жизни автоматических схем, которые однажды были закреплены и которые затем воспроизводят себя в соответствующих условиях. Давление этой системы автоматизмов на человека является преимущественным в отношении всего, что относится к объективному поведению человека. Следствием этого является разрыв между тем, о чем человек думает, и тем, что человек делает.  Человек думает одно, делает другое, часто противоположное. Одна сторона человека должна приспосабливаться к другой, при этом одна из сторон является ведущей. Тогда если ведущими являются автоматизмы, то мысли человека приспосабливаются к его автоматизмам т.о., чтобы они не мешали им функционировать. Если же доминирует рациональная сторона человека, то она познает и использует автоматизмы как средство реализации человек в его объективности.

Торможение

Опыт Сеченова:
   "У лягушки измерялись рефлексы таким образом, что лапка до известной глубины погружалась в раствор кислоты определенной крепости, и отмечалось время, когда она вынималась, т. е. измерялось время между началом действия раздражителя и ответным движением (это так называемый Тгор-ковский способ). У таких лягушек срезались большие полушария и на следующие за ними части, на зрительные доли, клались кристаллы поваренной соли. Тогда под влиянием этого химического раздражения тотчас же рефлекс чрезвычайно ослаблялся в том смысле, что проходило гораздо больше времени между погружением ланок и их выниманием.
   Очевидно, это надо было понимать так, что понижалась возбудимость низшего отдела — спинного мозга, через который совершается рефлекс, вследствие чего должно было проходить большое суммационное время, чтобы раздражение достигло степени, достаточной для эффекта вынимания лапок. "

   Опыт Гольтца:
    "Опыт состоял в том, что у лягушки, удалив большие полушария, легко гладили спину, причем лягушка каждый раз производила квакателытый звук. Этот рефлекс повторялся строго машииообразно. Если же рядом с этим раздражать другое место, например давить лапку, то квакателышй рефлекс затормаживался, прекращался.

   Тот же Г о л ь т ц, работая над собаками, у которых он перерезал спинной мозг на границе между грудными и поясничными позвонками, показал, что многие рефлексы в мышцах и мочеполовой системе, происходящие также с машииообразной точностью, тотчас же прекращаются, если рядом с ними, в каком-нибудь другом месте с этой же задней половины животного производилось раздражение, которое, стадо быть, вызывало другой рефлекс, и этот рефлекс тормозил первый. "

   "Словом, как только рядом с одним рефлексом воспроизводится другой, то первый страдает в силе или совсем уничтожается. Таких фактов взаимодействия двух раздражителей, действующих из двух мест, мы видели множество и в физиологии условных рефлексов слюнных желез, т. е. раздражителей, временно связанных со слюнными железами. Эти рефлексы слабеют или совершенно исчезают, если животное подвергнуть вместе с тем другому раздражению, если, например, на него упадет какой-нибудь новый звук, если в глазах его окажутся новые картины, подействует какой-нибудь запах или какой-нибудь термический раздражитель коснется кожи и т. п., что вызывает какой-нибудь другой рефлекс. Итак, это один из распространенных фактов, с которыми мы встречаемся при изучении всей центральной нервной системы."

Толкование. Топологический принцип. Притяжение раздражений

 У меня имеется известный рефлекс, т. е. раздражение известного пункта центральной нервной системы. Если в то же время производится другой рефлекс, раздражается другое место центральной нервной системы, то первый рефлекс слабеет или может совершенно уничтожиться. Можно представить себе, что когда производится другой рефлекс, то в центр этого рефлекса отвлекается, оттягивается, направляется энергия от центра того рефлекса, и там этой энергии остается меньше, а потому и проявление ее слабеет или совсем упраздняется, если отвлечение очень велико.

   Как образуется то, что мы называем условным рефлексом? В наших опытах мы производим кормление животного или вливаем в рот животного кислоту и, следовательно, раздражаем этим или пищевой, или кислотный воспринимающие центры, из которых раздражение идет потом в центры соответствующих рабочих органов: или в центр движения, направленного на еду, и в центры соответствующих секреций или, если это кислотный центр, то в центр движения, которым животное отбивается от кислоты, выбрасывает ее, и в центр слюнной секреции, при помощи которой отмывается рот от кислоты. Значит, мы имеем перед собой в этом случае известный очаг в центральной нервной системе — очаг большой деятельности. Если такое условие существует, то все другие раздражения, которые одновременно падают на центральную нервную систему и оказываются безразличными, притягиваются, направляются к этому деятельному центру. Всякое раздражение, если оно повторяется,, не сопровождаясь далее никаким другим более существенным последствием для организма, делается безразличным. Мы окружены массой картин, звуков и т. д., но если они не причиняют нам важного в каком-либо отношении раздражения, то мы относимся к ним безразлично, как будто они не существуют. Если это совпадение безразличных раздражителей с нашим деятельным центром повторяется много раз, то, вместо того чтобы разливаться по большим полушариям, как бы это случилось, если бы они не притягивались, безразличные раздражители прокладывают себе постоянную, узкую дорогу к деятельному центру, связываются с ним и таким образом делаются сами определенными возбудителями этого центра.

   При таком понимании два огромных ряда фактов могут рассматриваться с одной и той же точки зрения. В том и другом случае мы имеем направление раздражения из известного пункта в другой.

Тормозящий и условный рефлекс

  Вы берете животное, наше обыкновенное животное — собаку со слюнным свищом и действуете на нее, на ее кожу,. сильным электрическим током, который производит, если говорить субъективно, болевое раздражение, а по объективной терминологии — разрушительное. Понятное дело, что в ответ на это болевое раздражение наступает обыкновенный рефлекс — оборонительная реакция, борьба животного всеми средствами с этим раздражителем. Животное начинает рваться из станка, хватает зубами прибор, которым производится раздражение.. Следовательно, раздражение идет в центр оборонительного движения, выражается в оборонительных движениях. Если вы повторяете этот опыт, как он есть, несколько дней подряд, то животное становится все раздражительнее, переносит это раздражение все хуже и хуже, и оборонительный рефлекс все усиливается. Но направим этот опыт по другой дороге. Если вы будете давать собаке есть (если она не берет еду, можно ввести пищу в рот, чтобы наступило вкусовое раздражение), в то время, как вы производите болевое раздражение, тогда вы замечаете, что оборонительная реакция слабеет, а пройдет некоторое время — она и вовсе уничтожится. Значит, вы имеете перед собой факт из первой категории,, т. е. торможение: раздражение пищевого центра привело к торможению болевого центра. Если вы много раз повторите такое подкармливание - во время болевого раздражения, то дело кончится тем, что вы не только не увидите никакой оборонительной реакции, а наоборот, при повторении этого электрического болевого раздражения заметите, что у собаки развивается реакция на еду: она поворачивается к вам, засматривает в то место, откуда приносится еда, и у нее течет слюна. Вы видите, что раздражение, которое шло в центр оборонительного движения, перешло в центр пищевой, т. е. в центр движений, направленных на еду, и центр секреторной деятельности. Это уже факт из второй группы, это — условный рефлекс.

Относительная сила центров

Таким образом, на этом примере вы видите совершенно отчетливо, как один факт переходит в другой, и этим наглядно устанавливается родство этих факторов. Вы видите следующее: сначала болевой центр затормозился, а потом раздражение из него перешло в пищевой центр. Поэтому никакой натяжки нет в предположении, что сущность этих процессов одна и та же, что происходит переход, направление, притяжение энергии из одного центра в другой. И если другой центр, как в данном случае, сильнее, то вся энергия из первого центра перебирается туда, и первый центр остается как бы не у дел, незанятым.

Закон иррадиирования и концентрирования раздражений

  А что же это за факт, что раздражение из одного центра переходит в другой? Этот факт в свою очередь может быть приведен в связь с большой группой фактов, о которых я уже имел случай говорить здесь ранее. Год назад, также на сеченовском заседании, я делал доклад о законах иррадиирования и концентрирования раздражения. Закон концентрирования заключается в том, что в известный пункт нервной системы раздражение как бы стягивается, собирается, и вот откуда этот закон был выведен. Вы делаете условный раздражитель из какого-нибудь отдельного тона; сделали этот рефлекс тем способом, как я описывал, т. е. повторяли этот звук с подкармливанием животного или с вливанием ему в рот кислоты, и, наконец, имеете соответственное движение и соответственную секрецию. Положим, вы сделали этот рефлекс из тона в 800 колебаний в секунду, и этот тон дает постоянно свою условную реакцию. Теперь вы пробуете другие тона. Оказывается, что и они действуют, и даже на очень большом расстоянии от вашего тона (как 100—200, так и 20 000—30 000 колебаний); на первых порах могут действовать даже и всевозможные другие звуки. Вот этот факт,— что мы соединили пищевой центр только с одним раздражением, а раздражение оказалось обобщенным,— дает основание говорить о законе иррадиирования, представлять себе дело так, что раздражение, пришедшее в определенные клетки больших полушарий, не остается там, куда попало впервые, а разливается по клеткам соседним. Вторая половина опыта состоит в следующем. По мере того как вы повторяете этот рефлекс на 800 колебаний, он все более и более специализируется, регистр действующих тонов делается все уже и уже, и, повторяя ваш тон долго, вы можете довести его до чрезвычайной специализации. Вы получаете рефлекс при 800 колебаниях, а при 812 его уже не будет. Раньше разлившееся раздражение теперь концентрируется, собирается к одному пункту. Это подало повод рядом с законом иррадиирования выставить и закон концентрирования. Ясно, что те ряды фактор о которых я упомянул ранее, совершенно отвечают закону концентрирования раздражения, что в опытах торможения и образования условных рефлексов обнаруживается закон концентрирования раздражения, сосредоточивания раздражения в определенном пункте.

Относительно одного рассуждения Павлова.

   " В работе д-ра М. Н. Ерофеевой имеются факты, которые показывают, как закон концентрирования в некоторых особых условиях находит себе другое выражение, представляется, стало быть, в известных индивидуальных формах. Как я уже сказал, легко перетянуть раздражение из центра оборонительного движения в центр пищевой. У всех животных этот опыт удается легко. Если же вы попытаетесь перетянуть это раздражение на кислотный центр, т. е. из электрического раздражителя захотите сделать условный раздражитель для кислотного центра, то это вам не удастся. Отсюда — дополнительный пункт к закону концентрирования: направление раздражения определяется относительной •силой тех центров, которые взаимодействуют друг с другом. Очевидно, пищевой центр представляет могучий физиологический центр, он — охранитель индивидуального 'существования. Понятно, что рядом с ним центр оборонительного движения имеет второстепенное значение. Вы знаете, что в борьбе за еду отдельные части тела не очень обороняются, из-за нищи дело доходит до больших драк между животными, до больших взаимных поранений. Следовательно, разрушение отдельных частей организма приносится в жертву более важному условию существования организма — доставлению, захватыванию пищи. Ясно, что пищевой центр надо считать сильнейшим физиологическим центром, и соответственно этому мы имеем совершенно отчетливый факт, что пищевой центр может перетягивать раздражение к себе из других центров. Кислотный центр, конечно, не имеет такого значения; его деятельность есть частная деятельность, и понятно, что сравнительно с ним оборонительный центр имеет большую силу, и, следовательно, раздражение не может быть отвлечено из центра оборонительного движения в кислотный центр."

     Пищевой раздражитель - положительный. Отрицательное вытесняется ради положительного. Тогда как кислотный раздражитель - отрицательный, как отрицательным является и удар током. Поэтому нет смысла образовывать связь.

   Когда мы говорим о смыслах, то в этом случае мы тождественны с природой: природа думает так же, как мы, или, обратно, мы думаем как природа. Имеет место общность объективной логики человека и логики природы.