на главную страницу
визитка
назад
В какой-то критике «Мёртвых душ» я как-то прочитал, что Чичиков не мог произнести движимый благородным возмущением монолог по поводу бесхозяйственности. Де сказать так мог только порядочный, прогрессивно мыслящий человек. А у человека, покупающего мертвые души, бесхозяйственность не может вызвать возмущения, и вообще у такого человека не может быть благородных движений души. (авт)
Я – интеллигент, и чрезвычайно горжусь этим. Я сам себя сделал, я сумел это сделать. И это придает мне самомнения. И я, конечно, уважаю себя. Чувство самоуважения мне чрезвычайно нравится. И от того, что у меня всё хорошо, я люблю себя и люблю мысленно гладить себя по голове, подобно тому, как Чичиков, глядя в зеркало, с удовольствием поговаривал: «Экая мордашка».
А всё от того, что я – умный. Я – существо разумное, homo sapiens. То, что я делаю, разумно. Я не делаю глупостей. В противоположность простому человеку. Поступки простого человека определяются импульсами, не адекватны обстановке и, следовательно, глупы. Я смотрю на простого человека как бы со стороны и свысока, в общем, как на существо, во всяком случае, мало разумное, можно сказать, низшее, тем не менее, я вижу в нём как бы брата моего меньшего, не развитого. И, конечно, поучаю его с моей высоты, воспитываю его в направлении самосовершенствования. Словом, я ощущаю себя хорошим, ценным и правильным человеком.
По специальности я психолог, занимаюсь людьми, и это тоже поднимает меня над окружающими меня серыми людишками.
Иду как-то, туда ближе к вечеру, домой, и наблюдаю такую картину. Прямо перед моим домом, можно сказать, напротив моего окна, двое местных жиганов что-то сделали с Ольгой, молодой девушкой, моей соседкой по подъезду, видимо, ударили так, что она упала без сознания, и один из них наклонился над ней, видимо, удерживая её, а другой расстегивает штаны с демонстрируемым намерением её оприходовать. И всё это демонстративно, на глазах у улицы, то есть демонстрация геройства. И улица, конечно, не пикает, а обходит всё это обстоятельство стороной, опустив глаза и отвернув голову в сторону, мол, ничего не вижу, ничего не знаю, ничего никому не скажу.
«Какая мерзость – думаю я осуждающе, вот до чего дошли!»
Вижу, а тоже парень из подъезда, видя всё это дело, так радостно загорелся, мол, как это хорошо и интересно, и тоже начал расстегивать штаны, и подбежал к жиганам, но стал в стороне, как шакал, в надежде, что и ему перепадет.
Я зашел к себе домой, вычеркнув увиденную картину, положил кейс на его место. Что-то я сегодня устал.
А у меня, доложу я вам, дома порядок, все вещи находятся на своих местах, а место кейса – у окна. Так что я, когда ставил кейс, механически посмотрел в окно и увидел бегающего зигзагами Леньку-шибздика. Он у нас трус страшный - всего боится. С его лица не сходит выражение страха. Мне кажется, что если рядом кто-то пукнет, то и это наведет на него ужас. «Вот еще один ненормальный – думаю я – Чего бы я бегал.» Между тем Ленька стремительно скрывается в подъезде. «Тоже мне, истеричка – сказал я себе – сейчас, небось, дома бьётся в истерике». Но тут я снова вижу Леньку: он вылетает из подъезда с огромным ножом, наверное кухонным, подлетает к стоящему спиной к нему жигану и бьет ножом его в спину. Тут же выдергивает нож и бросается на оторопевшего второго и бьет ножом и его. Тот бросается бежать, истерически вопя, а Ленька возвращается к Ольге, помогая ей подняться и не обращая внимания на мертво лежащего первого жигана.
А я замираю у окна перед таким неожиданным пассажем. Что-то мне всё это напоминает. Не пойму что.
Не знаю почему, перед моими глазами всплывает экран телевизора со звучащей музыкой Чайковского, и дрожащие пальцы человека, объявляющего чрезвычайное положение, и танки на улицах Москвы. Существует связь между этими дрожащими пальцами и танками, которые так и не выстрелили. Танки на улицах Москвы – от дрожащих пальцев, и то, что они так и не выстрелили, тоже от дрожащих пальцев. Зато у тех, у кого пальцы не дрожали, танки выстрелили по белому дому.
И герой России Руцкой, торопливо убеждающий, что он не сделал из автомата ни одного выстрела, и кающийся генерал Язов, заявляющий, что старика черт попутал, и празднование победы, когда еще продолжался обстрел Белого дома, и обида в связи с этим Коржакова.
И москвичи, с любопытством наблюдающие расстрел Белого дома.
Больше всего почему-то москвичи, с любопытством наблюдающие расстрел Белого дома.
Но, в конце концов, все это такие мелочи!
«Маша, когда мы, наконец, будем ужинать? Проголодался страшно!»
17.09.07 г.