Пара-тройка замечаний.
Всякий рефлекс входит в некоторую систему организма, его обмена веществ относительно его внутренней и внешней среды а также форм баланса во внутренней, во внешней среде, а также баланса в отношении этих сред. Должно быть ясно, что возможно достижение баланса во внутренней среде за счет нагнетения разбалансировки отношений с внешней средой, когда внешняя среда используется, морально выражаясь, эгоистически, в качестве средства, и напротив, когда баланс, относящийся к внешней среде, достигается за счёт чрезмерной эксплуатации возможностей организма. Можно считать, что разрешение противоречия, приведение в соответствие этих двух сторон зачастую рассматривается в качестве идеального отношения, и когда удается достичь этого, "человеку уже ничего не нужно" и его устремления оказываются направлены на сохранение полученной "золотой" середины. Правда, такое положение вещей ведет к стагнации, консервации существующих отношений, но в этом случае в человеке возникает страх потери "того, что имеешь", и он ради "спокойствия" сохраняет "то, что имеет", хотя в общих обстоятельствах жизни оно и становится "слишком малым". Я прошу иметь ввиду, в частности, и это обстоятельство в ваших исследованиях. Это-первое замечание.
В силу того, что как сам по себе рефлекс есть некоторая система, так и то, что он всегда является частью более широкой системы, он характеризуется цикличностью в своих проявлениях, в которой можно выделить подготовку условий для его актуализации, наступление этих условий как своего рода качественный порог включения рефлекторной потребности, которая представляет собой противоречие, вектор которого направлен на её удовлетворение, количественное нарастание потребности, актуализирующей деятельность в направлении поиска предметов удовлетворения потребности, приобретение предметов удовлетворения потребности в свою собственность и их потребление. Потреблением оканчивается отдельный цикл удовлетворения потребности и наступает период отсутствия признаков потребности, который через некоторое время снова сменяется возникновением потребности. В этом кругообороте вы можете взять любой момент в качестве начального, и он приведет вас к последовательности событий, возвращающий вас к нему. Я призываю вас при работе с рефлексом к системности и, если хотите, к историчности. То есть к двум вещам: к рассмотрению этапов проявления рефлекса как системного образования, с одной стороны, и, с другой стороны, к рассмотрению истории рефлекса, того, как он возникает, развивается и погибает.
В этом ключе особое ваше внимание может быть направлено на общий закон "надстроечности" в формировании рефлексов, который состоит в том, что рефлекс формируется относительно какого-то другого существующего рефлекса или, в более широком плане, какой-то отражающей схемы и по сути своей имеет своей целью сохранение ранее сформированного, привычного рефлекса. Это - важное положение. Его суть может быть выражена в частном случае выражением: привычка ищет средства для своего сохранения. Один рефлекс оказывается средством сохранения другого рефлекса. Или иначе, в более широком плане: сформированный стереотип характеризуется ригидностью, стремлением к самосохранению путём формирования всевозможных надстроек.
Разумеется, этой тенденции противостоит противоположная, направленная на разрушение сформированных стереотипов и заключающаяся в своего рода стремлении всякий раз "начинать всё сначала". Правда, само это стремление обычно, в свою очередь, представляет собой трудно преодолимый стереотип. И это - второе замечание.
Следует делать различие между понятием и реальностью. Говорят о том, что понятие выражает реальность в её существенных чертах. Говорят о сущности объекта. Но сущность объекта и его явление - это две большие разницы, поскольку сущность в качестве понятия есть вещь аматериальная, тогда как объект - вещь материальная. Аматериальная вещь, если она и существует, то для нас это то, что мы не можем пощупать, и это обстоятельство обычно даёт науке основание для отрицания её существования. Наука имеет дело с материальными вещами и не признаёт ничего, что стоит за их пределами. С точки зрения науки если и существует нечто аматериальное, то, извините за противоречие, оно должно быть так или иначе материализовано, должно существовать в качестве некоторой материальной вещи. Особенность отношения материального и аматериального, которое мы видим в понятии, состоит в том, что любая аматериальная вещь может быть реализована посредством различных материалов и различных конструкций. Т.о. оказывается, что аматериальное есть то постоянное, что сохраняет себя в различных материальных выражениях. Если мы говорим "рефлекс", то рефлекс - это понятие. Но это - понятие, которое является свойством материальных объектов. Понятие носит всеобщий, универсальный характер. Объект есть единичная форма существования общего.
Мы не можем иметь дело с понятиями. Мы можем иметь дело только с объектами. От исследования конкретных единичных объектов мы переходим к познанию общей им сущности. Нам приходится исследовать множество единичных объектов для того, чтобы получить представление относительно их сущности в силу того, что каждый из объектов "тайну своей сущности", если хотите, "жизни", "хранит в себе", тогда как нам является в виде некоторой частности. Лишь познание потенциально бесконечного ряда частностей ведет нас к познанию характеризующей их сущности. А это значит, что если вы проводите опыт, то он открывает всего лишь некоторую частность. Это означает, что в опыте вы имеете дело с индивидуальным объектом и его индивидуальными проявлениями, которые так или иначе камуфлируют, нивелируют проявления его сущностных характеристик. И в этом отношении громаднейший, если не первостепенный интерес представляет познание частностей как формы проявления сущности - как присущего множеству объектов понятия.
Я говорил о сущности в единственном числе как сущности вещи, которая якобы характеризует объект. Вы, однако, увидите при рассмотрении объектов, что в вас с необходимостью возникнет ощущение множества сущностей, действующих в нём, сущностей, которые как бы не зависят от объекта, от его собственной сущности, и которые заставляют так или иначе изменять его "единственное и сущностное" поведение. Обычно подобного рода реалии мы называем силами, которые носят различный качественный и количественных характер, так что целое как некоторая сущность с этой точки зрения оказывается результирующей множества сил, которыми образуется это целое. Образ этого может быть представлен таким образом, что некоторым соотношением множества сил образуется сохраняющаяся во течение какого-то времени времени постоянная структура, постоянное соотношение этих сил, некая организация, обусловливающая данную определенную форму единства сил. Это, как мне субъективно представляется, то, что стоит за понятием души.
В то же самое время наш опыт показывает нам, что силы так или иначе преобразуются в материю, как и обратно, в свою очередь, материя превращается в силу. И тогда перед нами встаёт вопрос о диалектике этих двух сторон.
Это вопрос особого рода. Я допустил выражение "превращается". Само по себе это - выражение, которое характеризует фиксацию отражающего субъекта на какой-то стороне противоположности, фиксацию, которая связана с противопоставлением, с вопросом "либо-либо". С этой точки зрения явление отношений между материей и силой выглядит именно т.о. Однако не существует материи, которая не была бы заряжена силой, как и обратно, и в реальности мы имеет дело как бы с переливами одного в другое в одном. Это - третье замечание.
Систему следует рассматривать как целое. В процессе познания мы имеем дело с объектом и отношениями с ним. Объект познается через практические отношения, практическое взаимодействие с ним. Познание - это всегда своего рода диалог: вы задаёте объекту некоторые вопросы, и объект так или иначе отвечает вам на них. (Как и обратно: в это же самое время объект задает вам свои собственные вопросы, и вы так или иначе отвечаете на них, и при этом вы изменяетесь. И эти изменения в вас самих проходят независимо от вас, не замечаются вами. Так что в конце процесса отношений с объектом познания вы можете оказаться уже совсем иным существом сравнительно с тем, которым входили в процесс отношений. И это может быть вовсе не безобидным обстоятельством. Поэтому совершенно справедливо утверждение: "Заглядывая в бездну, помните, что в это время бездна заглядывает в вас".
Но как бы то ни было, важнейшим элементом в отношении "субъект-объект" является познающий субъект и его свойства, а также средства, которые ему доступны для использования. Как свойства, так и средства познающего субъекта - это вещи, отчасти данные ему природой в виде устройства его нервной системы, обусловливающей его интуитивные, рассудочные способности, его способности восприятия, способности к чувству и сочувствию и бесконечно многому другому. Но также это вещи и приобретаемые в процессе жизнедеятельности, являющиеся результатом накопленного опыта. Т.о. познающей способностью субъекта самым непосредственным образом обусловливается его способность к познанию тех или иных сторон объекта. Что является результатом познания субъектом объекта на каждом из его этапов ? Это некоторая модель, некоторое идеальное представление об объекте, которое субъект формирует относительно объекта и которое является односторонним в силу того, что в каждом отдельном случае объект реагирует частным образом, кроме того, сегодня он реагирует на воздействие так, завтра - иначе в силу уже иных состояний объекта, в силу того, что объект изменился. И тогда, конечно, возникает вопрос об закономерностях, обусловливающих характер изменения объекта. Но ведь это же самое характерно и для познающего субъекта. Живая система характеризуется тем, что она в общем случае структурно не постоянна, структурно изменяется, и с этим связаны наши способности к отражению тех или иных сторон объекта. В частности, возникает множество вопросов, когда мы познаем человека, потому что мы познаём то же при помощи того же. И вот здесь как раз и возникает ряд важных вопросов относительно характера познания.
После того, как вы создали в себе некоторый образ объекта, а лучше сказать, какой-то его стороны, после этого вы можете материализовать ваше представление в виде объекта, создать объект вашего представления, который, конечно, лишь какой-то своей малой частью отражает реальный объект. Объекты подобного рода каждому из вас и предстоит создавать. Это-четвёртое замечание.
А теперь я прошу вас высказывать свои идеи относительно задания.
1.- Пусть, например, есть собака. Что такое собака? Это какая-то таблица с каким-то подмножеством из множества её параметров, которые в ней выделяются и зависимость между которыми исследуется.
2.- В каждом отдельном случае исследуется какая отдельная зависимость какого параметра от множества каких-то других параметров на вот этом отдельном индивидуальном объекте. А потом мы уже можем на основании этих данных выявить характер поведения объекта в идентичных ситуациях.
3. - Об относительности следствия и причины. Мы можем говорить о том, что В, если А, мы можем говорить также, что если А, то В.
В, если А, имеет место, когда мы говорим о создании чего-то. Ведь мы можем нечто создать путём воссоздания его причин. В этом вся суть целесообразной деятельности человека. А в этом случае очевидно, что следствие оказывается причиной, которая порождает это следствие. Например, отношение мужчины и женщины. Женщина хочет, чтобы мужчина женился на ней. Для этого она должна создать причины, по которым он захотел бы стать её мужем. А для этого она соответствующим образом ведет себя, так или иначе соблазняя его на женитьбу. Особенность здесь в том, что за всеми этими действиями стоит мысль, а не простая игра причин. Мысль, организующая следствия. То есть за этим лежит организация, а не непосредственная игра сил.
4. - Если мы исследуем объект, то мы можем исследовать прямую и обратную зависимости.
5. - В любом случае мы исходим из текущего состояния субъект-объекта. При этом есть внутренняя субъективная реальность субъекта, которая может объективироваться самим субъектом, когда субъект становится по отношению к самому себе, рассматривая свои состояния как внешние ему данные. Эти состояния, разумеется, остаются внутренними, непосредственно недоступными для окружающих. Однако субъективные состояния характеризуются проявлениями во внешних физических признаках и их интенсивности.
6. - При исследовании объектов является важным определение функторов функций. А потом, когда функция определена, уже можно делать прогнозы относительно функционального поведения субъекта.
7. - Но в любом случае этот функтор должен быть еще определен. А для того, чтобы определять функцию, нужно иметь представление о структуре, которая её вызывает.
8. -Существуют, разумеется, общие функциональные закономерности, характерные для объектов некоторого класса. Но для каждого из объектов функция является индивидуальной вследствие не выявленных влияний неустановленных или не принимаемых во внимание переменных. Например, сформировался какой-то новый рефлекс, и он уже оказывает влияние на проявления других рефлексов
9. -Например, начнём с потребности. Потребность актуализирует деятельность, последняя вызывает ассоциации с объектами потребления потребности, эти ассоциации, в свою очередь, вызывают ассоциации о средствах присвоения этих объектов, отсюда – переход к реальности и выбора средств, соответствующих ей.
10. -Вопрос о характере и формах активного поведения, в чем они проявляются.
11. -Созревшая структура, способы и объекты удовлетворения которой неизвестны, вызывает чувство беспокойства и активную деятельность, направленную на узнавание объекта потребности. Так, пищевая потребность вызывает к жизни активность, связанную с направлением в рот любых объектов и опробованием их на предмет определения их вкусовых качеств .
12. - Т.о. первое, с чем мы сталкиваемся, это возникновение беспокойного поведения, причина которого представляется неизвестной. Возможно, это происходит в результате вытеснений.
12. - О рефлексах человека можно судить по характеру его поведения.
13. - В качестве аксиомы можно принять, что форма функции рефлекторного отношения может быть какой угодно. Сама по себе функция обусловлена структурой рефлекса, которая определяет механизм этой функции и он неизменен. Однако влияние на него множества других рефлексов, притом, что рассматриваемый рефлекс доминирует, может делать его проявление неузнаваемым.
14. - Умозаключение. Во всяком выводе важна сила импульса. Индивидуальная истинность определяется силой импульса.
15. - Что делает артист. Он за текстом прочитывает эмоции. И, с другой стороны, когда он высказывает нечто, он высказывает эмоции. Здесь следует различать два уровня. Эмоциональный, эмоциональных отношений и рациональный, рассудочных отношений. Другими словами, имеет место перекодировка. Например, драматург в лице Радзинского в «114 страницах про любовь» переводит эмоции своих героев в текст, в слова, а артисты Доронина, Лазарев и др. в свою очередь, переводят слова в эмоции.
Если эмоции, то возникает вопрос о наборе эмоций и о языке эмоций. А также о способах словесного выражения эмоций. А также о рационализме, порождаемом эмоциями.
Доктор:
Положения, которые высказаны, есть положения "по поводу". Не в бровь, а в глаз только положение первое. Разумеется, оно нуждается в развитии, но существо дела в нём высказано точно.
Какова основная идея, которую мы с вами преследуем? Она заключается в том, чтобы выработать принципы построения моделей, которые вели бы себя рефлекторным образом, то есть были способны к научению и изменяли бы своё поведение в соответствии с изменяющимися условиями их внешней и внутренней среды. То есть моделей, которые вели бы себя подобно живой системе, подобно животному, подобно человеку. Задача, конечно, громаднейшая. И здесь важны технология, общие принципы разработки, но, конечно, эти принципы и эти технологии могут появиться только в результате практики разработки подобных моделей. Так что в этом направлении предстоит непочатый край работы.
Позвольте высказать несколько мыслей, которые, как мне представляется, имеют отношение к делу. П.Я.Гальперин говорил, что психологический опыт определяется уровнем интеллекта его проводящего. Это значит, что следует начинать с изменения самих себя, а не объекта, с создания в себе способов того, как мы будем действовать с объектом, в какие отношения мы будем себя ставить по отношению к объекту. В связи с этим, как мне представляется, следует обратиться к существующему опыту, и в первую очередь, конечно, таких двух выдающихся деятелей, как Павлова и Фрейда и, может быть, нам удастся сделать какие-то важные для нашей работы синтетические выводы относительно их методов.
Что представляет собой метод Павлова. Прежде всего, это натуральный метод. Павлов выступает по отношению к подопытному животному в качестве природы, формируя в нём рефлексы. Целью Павлова, конечно, было исследование рефлексов, того, как они проявляют себя на уровне физиологии. Павлов как бы вынес психологию за скобки, превратил её в своего рода призрак, в основании которого лежат физиологические процессы. Фрейд поступил иначе и прямо противоположным образом - он работает с собственно психологическими объектами, если под ними понимать объекты внутреннего мира, феноменологические объекты и феноменологическую реальность человека. У Фрейда в качестве фона всюду идёт бессознательное. И подобно тому, как Павлов нигде не прорывается непосредственно в психологию, подобно этому Фрейд нигде не прорывается непосредственно в физиологию.
Давайте посмотрим на рефлекс Павлова. Что происходит в опытах Павлова. Помните, с чего начинает Павлов при разработке своего метода:
"Двадцать лет с небольшим тому назад я приступил к этому опыту совершенно самостоятельно, перейдя к нему от моих прежних физиологических работ, приступил под влиянием одного сильного лабораторного впечатления. Работая перед этим в продолжение нескольких лет над пищеварительными железами, исследуя тщательно и подробно условия их деятельности, я естественно не мог оставить без внимания и так называемое до тех пор психическое возбуждение слюнных желез, когда у голодных животных и у человека при виде еды, разговоре о ней и даже при мысли о ней начинает течь слюна. И это тем более, что я сам точно установил также и психическое возбуждение желудочных желез. Я стал разрабатывать вопрос об этом возбуждении слюнных желез с моими сотрудниками д-рами С. Г. В у л ь ф с о и о м и А. Т. С н а р с к и м. В то время как Буль ф с о и собрал новый, придавший большую важность предмету материал относительно подробностей психического возбуждения слюнных желез, С н а р с к и й предпринял анализ внутреннего механизма этого возбуждения, стоя на субъективной точке зрения, т. е., считаясь с воображаемым, по аналогии с нами самими, внутренним миром собак (опыты наши делались иа них), с их мыслями, чувствами и желаниями. При этом-то и произошел небывалый в лаборатории случай. Мы резко разошлись друг с другом в толковании этого мира и не могли никакими дальнейшими пробами согласиться на каком-либо общем заключении, вопреки постоянной практике лаборатории, когда новые опыты, предпринятые по обоюдному согласию, обыкновенно решали всякие разногласия и споры.
Д-р С н а р с к и и остался при субъективном истолковании явлений, я же, пораженный фантастичностью и научной бесплодностью такого отношения к поставленной задаче, стал искать другого выхода из трудного положения. После настойчивого обдумывания предмета, после нелегкой умственной борьбы я решил, наконец, и перед так называемым психическим возбуждением остаться в роли чистого физиолога, т. е. объективного внешнего наблюдателя и экспериментатора, имеющего дело исключительно с внешними явлениями и их отношениями. К осуществлению этого решения я и приступил с новым сотрудником, д-ром И. Ф. Тог л о ч и новы м, что продолжилось затем в двадцатилетнюю работу, при участии многих десятков моих дорогих сотрудников. "
Что мы наблюдаем в опытах Павлова: подаются информационные раздражители. которые непосредственно падают на психологию животного. В животном имеют место психологические процессы, которые преобразуются в физиологические, выделение слюны. Я хочу обратить ваше внимание именно на преобразование психологических процессов в физиологические, информационных процессов в материальные. Вам всем прекрасно известна механистическая точка зрения, рассматривающая животное как механизм: есть раздражитель и есть реакция на него. Подобного рода подход есть не решение проблемы. Мы можем подставлять какие угодно механизмы, как угодно механистически объяснять поведение животного. Но ведь это не соответствует действительности. Вытеснение субъективности из реального процесса не значит решить проблему. И поэтому мы должны смотреть на реальность с открытыми глазами. Да, мы имеем некоторую физическую реальность, которая воспринимается субъективно как информационная, которая перерабатывает эту информацию и преобразует её в физиологические факты, которые также содержат компоненты субъективности, но уже иного порядка. Вообще разнесение субъективного и физического по разные, противоположные стороны не есть хорошее решение задачи. Итак, если мы очертим происходящий процесс резкими чертами, то мы можем сказать, что в опытах Павлова наблюдается преобразование субъективного в объективное, физическое (т.ск. объективно субъективное в объективно физическое, в физический факт). Но мы с вами не можем не обратить внимание и на другую сторону дела, а именно, если в рассмотренном случае мы имели дело с преобразованием субъективного в объективное, то мы с необходимостью должны также ставить вопрос и об обратном отношении, о преобразовании объективного, физического факта в факт субъективный, в феноменологически процесс, при котором внешнее, то есть то, что наблюдается извне, превращается во внутреннее, то есть то, что наблюдается субъектом изнутри и является вещью индивидуальной, однако при этом ощущения как феноменологический факт носят физический характер . Как это выглядит, например, относительно пищевого рефлекса? Для того, чтобы возникла его субъективная составляющая, кровь должна быть обеднена носителями энергетических компонентов, и в целом должно произойти всё то, что рассматривается в качестве объективных физических условий возбуждения психической пищевой активности. Так, например, локальная теория голода исходит из того, что " ощущение голода и пищевое поведение вызываются импульсами от периодически сокращающегося свободного от пищи желудка. Эти сокращения желудка, повторяющиеся примерно через каждые l,5 ч и длящиеся 15—20 мин, назвали «голодными». При наполнении желудка пищей (и раздувании в нем резинового баллона) эти сокращения прекращаются и поступающие от желудка импульсы подавляют голод." ["Физиология человека" Покровского]
Всем вам известен принцип психофизиологического параллелизма. Расшифровка этого принципа состоит в том, что исходят из представления параллельного протекания двух противоположных процессов - психического и физиологического. При этом представлении оказывается, что эти два процесса никак не связаны между собой. Отношения между ними могут быть представлены как отношения антимиров, в которых происходят параллельные противоположные и соответствующие друг другу события. Так что одно оказывается неспособно быть без другого и в то же самое время быть другим.
Я рассматриваю подобного рода представления как "запредельные". Они являются запредельными потому, что ими отражаются явления без того, чтобы эти явления можно было понять. Они показывают, что некоторые явления имеют место, но как они возможны с точки зрения человеческой практики, то есть с физической точки зрения, это непонятно.
На мой взгляд, ошибочность принципа психофизиологического параллелизма заключается в том. что он не дополняется противоположным принципом последовательности как выражения причинно-следственных отношений между физиологическим и психологическим, из взаимным порождением друг друга. Принципом физиологического параллелизма исключается принцип причинно-следственных отношений между физиологическим и психологическим. А ведь для разрешения противоречия всего-то и нужно, что сдвинуть соответствующие друг другу противоположности на шаг.
Вы помните, что Фрейдом принцип причинности был введен в психологию. Фрейд утверждал, что феноменологические явления причинно обусловлены также, как физические явления. Принцип причинности психологического лежит в основе всего психоанализа. Он является его философским основанием.
Я же утверждаю принцип психофизиологической причинности, согласно которому физиологическое порождает психологическое и обратно.
В связи с этим возникает вопрос, а как это может быть.
Когда речь идёт о физиологических механизмах, то они, конечно, не являются чисто физическими механизмами. Никакая живая ткань и никакая её клетка не является всего лишь механизмом, но изучаются они только с физической точки зрения, именно как механизмы, неважно, физические или химические. Исходят из того, что хотя они и построены на биологических элементах, тем не менее, выполняют они механические в широком смысле этого слова функции.
Человек в своём мышлении исходит вольно или невольно исходит из противоположности субъективного и физического, его мышление движется в этой противоположности. Исходя из этой тезы мы должны обратить внимание на вещь, о которой неоднократно говорили: одна и та же функция может выполняться на основе разных материалов и посредством разных структурных реализаций. Материалы и способы из организации могут быть разные, но функции изделий, на их основе создаваемые, могут выполнять одинаковые.
Когда мы говорим о субъективном и физиологическом, мы не можем представить себе субъективное вне материальных, физиологических структур, на которых оно разворачивается и при посредстве которых существует. Но и, с другой стороны, субъективное изменяет состояние физиологических структур. Это понятно, это очевидно. Физиологические состояния изменяют изменяют психологические путём изменения своих параметров. Но, в свою очередь, мысль о том, что вы хотите есть, вызывает изменение в вашем пищеварительном аппарате - у вас начинает выделяться слюна и т.д.
Отсюда получаем:
1.Никакая физиологическая система не является только физической системой.
2.Никакая феноменологическая система не существует вне и независимо от своих материальных носителей.
3. Между доминантной физиологического и психического выполняются причинно - следственные отношения.
Различие между принципом психофизиологического параллелизма и принципом психофизиологической причинности иллюстрируются рис. 1, а, b, с, d. Рис. 1а иллюстрирует принцип психофизиологического параллелизма событий. На нём показано, что как психические, так и физиологические события выступают в качестве причины самих себя. Рисунками 1b,с представляются два противоположных модуса причинно-следственных отношений между физиологическим и психологическим в зависимости от доминирования в системе той либо другой стороны.
Существование противоположных модусов обусловлено ранее высказанной идеей "двусторонности" биологических систем с обратной связью, которая заключается в том, что в зависимости от обстоятельств и истории биологической системы доминировать в ней может та либо другая сторона. Доминирующей ( в другой терминологии положенной) стороной определяется прямая связь в системе, снятой - обратная связь. В основании же идеи "двусторонне модифицируемой системы с обратной связи" лежит философская идея об отношении противоположностей, сформулированная в наших прошлогодних работах.
02.02.09 г.