на главную страницу
визитка
темы
Литература
1. Ральф Р.Гринсон. Практика и техника психоанализа.
2. Фрейд. Анализ фобии 5-летнего мальчика
3. Библия
Если защита - то защита чего и от чего. Защита всего от всего. Защита от всего нового, неожиданного, неизвестного, защита от того, действие чего невозможно контролировать
- в условиях неопределенного раздражителя.
Защита и контроль. Под контролем процесса понимается возможность его
прерывания. Понятие защиты предполагает существование критериев, на основании
которых раздражитель пропускается через существующие запреты или ему оказывается
сопротивление. С другой стороны, следует говорить об изменении критериев
защиты по мере давления на неё и определения действующего раздражителя.
Но когда нами допускаются подобного рода выражения, то имеется ввиду, что человек не обладает чувствами, не обладает эмоциями, что его поведение является целиком рациональным. На практике, однако, дело обстоит, как правило,
с точностью до наоборот. Во всём поведении субъекта - да, действуют рациональные вещи, но эти рациональные вещи являются вещами из прошлого. Это вещи, которые скрыты эмоциями и которые породили выработку субъектом соответствующих эмоций. Это - схема, которая вообще является характерной для отношений субъекта с внешней средой и заключается в двух уровнях: в существовании субъекта в текущем поле сознания, включающего себя наблюдение субъектом как внешней реальности, так и переживаемых им ощущений и чувств,
и рационализации этой реальности посредством второй сигнальной системы,
рационализации, которая становится программой, которой обусловливается
непосредственно - чувственное, непроизвольное поведение субъекта.
Мужчина средних лет, психиатр, рассказал мне, что он получает большое удовольствие от секса со своей женой, «даже от ее влажной, зловонной вагины». Затем он добавил, что «весьма странно», после полового акта он обычно пробуждается от глубокого сна, обнаружив, что он обмывает свои гениталии в ванной комнате. [1]
В
этом высказывании следует выделить разные уровни. Один уровень - это то, для
чего, с какой целью человек высказывает нечто. При этом в высказывании следует
выделять его объективную сторону и субъективную; последняя имеет две стороны:
одна сторона связана, с тем, как как клиент хочет воздействовать на
психоаналитика; сюда входят две вещи: какие чувства, эмоции вызовут его слова у
психоаналитика и, с другой стороны, какие при этом у психоаналитика возникнут
мысли. При этом в высказывании клиента присутствует как контролируемая, так и не
контролируемая им информация. В настоящем случае клиент для того, чтобы создать
впечатление о своём сексуальном здоровье рассказывает об удовольствии, которое
он получает от секса с женой.
Во всяком высказывании следует выделять аспект,
связанный с установкой клиента на своё преувеличение или преуменьшение, пациент
"выставляется" или уничижается. Как одно, так и другое имеет в своём основании
противоположное положение вещей во внутренних кодах пациента и имеет целью
достижение клиентом равновесия с внешней средой.
Следует совершенно ясно
отдавать себе отчёт в действии общего закона и для физики и для психологии:
действие и противодействие равны друг другу.
Общая установка "надувания пузыря" является,
например, характерной для
североамериканской (штатовской) культуры и представляет собой защитную функцию в
условиях существования, в котором действует закон: подтолкни (презри) споткнувшегося. Это
вынуждает человека играть роль, представляя из себя больше того, чем он является на
самом деле.
И в силу этого подобного рода поведение, являясь рефлекторным, будет проявлять себя во всех отношениях человека с окружающими. Жизнь человека в этих условиях представляет собой не что иное, как игру определенной роли. Человек оказывается в костюме, который он однажды надел и который с тех пор оказывается не в состоянии поменять на другой.
И усилия человека оказываются направлены на то, чтобы
соответствовать той роли, которую он на себя принял.
Но для того, чтобы
могло возникнуть подобного рода отношение, необходимы соответствующие условия, и
они заключаются в следующем. В реальной жизни психофизиология человека находится
в одном из своих моментов циклического круга возможных состояний. Рефлекс может
формироваться только в условиях текущего естественного психофизиологического
состояния организма, который относительно одних и тех же воздействий даёт разные
реакции. Если в этих условиях возникает образование какого-то гештальта (под
которым в настоящем тексте понимается образование смысла (смысловой единицы),
простого и общего или сложного и частного), неважно, то для того, чтобы он был
закреплен, он должен быть понят, осмыслен, и обозначен. То есть для него
должен быть создан образ, а для того, чтобы смысл мог быть передан другим
субъектом, он должен быть обозначен словом.
В данном случае гештальт мужчины состоит в том, чтобы хорошо выглядеть в глазах
окружающих. Это - рефлекторное отношение, которое реализуется сознанием, но не становится предметом для сознания. Можно допустить, что существовал какой-то момент победы, относительно которого субъект почувствовал, что окружающие им восхищаются, и это вызвало в нём положительные эмоции.
Социальный рефлекс
Обычно рефлекс рассматривается как нечто индивидуальное. Однако вполне возможен образ, в соответствии с которым рефлекс рассматривается как то, что существует вне субъекта, как внешняя объективная реальность.
Причём, это относится не только и не столько к сознательному уровню, сколько к бессознательному, тогда как сознательный уровень может рассматриваться как проявление бессознательного подобно тому, как проявитель фотоплёнки делает видимым снимок. Рефлекс как вещь, которая существует вне субъекта и не зависит от субъекта, относится к социальной сфере существования субъекта,
в которой субъекты образуют целостность. Социальная целостность как способ взаимодействия субъектов не равна отдельно взятому субъекту. Отдельный субъект находит социальную целостность в качестве
предсуществующей и действующей. Она выступает в качестве внешней, насильственно
действующей на субъект силы, подчиняющей его себе. Субъект, для того, чтобы
существовать в наличной ему социальной среде, должен приспосабливаться к ней,
тем самым отражая её законы. Поэтому социальную среду следует рассматривать как вид организма, который функционирует в соответствии с присущими ему законами, которые субъект преднаходит в
своей социальной среде. Социальная среда самостоятельна относительно индивидуальности субъекта. Социальной средой определяются чувства индивида как общие всем индивидам данной социальной среды. И т.о. чувства, эмоции, реакции субъекта являются общими сравнительно с другими субъектами социальной среды и модифицируются в зависимости от социального положения субъекта во внешней среде. Рассматриваемый т.о., рефлекс в качестве закона, определяющего отношения между субъектами в социальной системе,
формирует всевозможные модификации субъекта в соответствии с его
психофизиологическими и нервными особенностями. Социальный рефлекс есть та
основа, тот основной рисунок, на котором реализуют себя особенности субъектов. С этой точки зрения социальность субъекта может рассматриваться как социальное поле с векторам сил в нём. Основной принцип социального поля выражает собой закономерности, которые возникают в процессе межсубъектных взаимоотношений.
Человек живет в определенной социальной среде, и, отсюда, он характеризуется определенным набором социальных раздражителей и реакций, характерных для его социальной среды.
Соответственно, возникает также вопрос о рефлексах, которыми регулируются социальные отношения между субъектами разных социальных сред,а также рефлексы, связанные с борьбой между элементами разных социальных сред.
Одни и те же раздражители для элементов разных социальных сред в будут вызывать у них разные реакции.
Также различаются реакции элементов на элементы социальной среды, к которой они принадлежат, и элементы из иных социальных сред
Передаются ли схемы реагирования по наследству?
Потенциальный анализ
Осуществим такое разделение. Человек существует во внешней среде, взаимодействия с ней на основе своих состояний и отражения внешней среды. Состояния человека отражаются так или иначе во внешней среде, как и внешняя среда отражается на его состояниях. Если брать межсубъектные отношения, то в процессе взаимодействия состояния каждого из субъектов отражаются, так или иначе, в состояниях других субъектов.
Т.о., разделение, которое можно произвести, состоит в том, что каждый из субъектов может характеризоваться своим потенциальным полем относительно некоторого ноля этого субъекта, полем, которое характеризуется направленным вектором относительно других субъектов и которое реализует себя в практических действиях относительно их, изменяя в результате этого свои потенциалы.
Обратимся к высказыванию мужчины и рассмотрим его с точки зрения содержащихся в нём потенциалов. Речь идет о том потенциальном поле, который мужчина описывает Гринсону
как характеризующее его состояние. В чем-то мужчина может высказывать истину, в
чем-то - нет. Само это высказывание мужчины, во всяком случае, мы можем
рассматривать как некую его целостную реакцию. Высказывание мужчины о его состояниях движимо, с одной стороны, реакцией, преследующей цель создать у психоаналитика определенный, очевидно, выгодный с точки зрения
пациента образ себя у психоаналитика. В то же время всякое высказывание человека относится не только к внешнему адресату высказывания, но таким адресатом является также и сам субъект. Осуществляя высказывание, субъект тем самым раскрывается для самого себя, становится объектом самого себя, и
по тому, каким он видит при этом самого себя в этом высказывании, он строит образ того, как он выглядит в глазах (внешнего) адресата и какое отношение к нему складывается на основе
его сообщения. Но для этого он должен иметь в себе представление о том, как, на
основе каких законов будут реагировать на его сообщение. А уже это ведет к
его реакции на сделанное им же самим высказывание. Само по себе высказывание в той или иной мере содержит в себе, как правило, "забывающиеся", то есть непроизвольные компоненты; а психоаналитические установки
как раз и направлены на возможную максимализацию непроизвольного компонетна. Можно говорить о том, что если психоанализ и возможен, то он возможен в той мере, в какой пациент не оказывает сопротивления,
которым создается блокировка в непрерывном процессе производства им свободных
ассоциаций. Итак, до тех пор, пока высказывания пациента, раскрывающие ему
самого себя, порождают у него на них очередную словесную реакцию, ею (реакцией) открывается в пациенте для пациента
очередной слой его внутренней реальности, который, в свою очередь, порождает
высказывание, и пока эта цепочка сохраняется, осуществляется разговор пациента с самим собой. Там, где у
пациента возникает по какой-либо причине сопротивление, у пациента возникает
раздражение, которое ищет для своей разрядки объект, и таким объектом становится
психоаналитик, который становится для пациента материализацией
содержания его собственного сопротивления. Т.о. у пациента возникает перенос его внутреннего содержания на внешний объект. И тогда начинается работа
психоаналитика, направленная на преодоление пациентом возникшего у него
сопротивления с тем, чтобы возвратить его к его внешне проявляемому в речи
внутреннему диалогу.
Определим у пациента его внутреннюю точку, относительно которой можно утверждать, что в этой точке его потенциал равен нолю,
как такую, в которой пациент не испытывает ни положительных, ни отрицательных
эмоций. Пациент говорит, что он получает большое удовольствие от секса с женой.
Это утверждение относится к нему самому. Значит, можно допустить, что существует
реальность пациента, которая доставляет ему удовольствие, и, значит,
соответствующие действия имеют ввиду положительный потенциал. Само по себе
удовольствие - не первично. Оно вторично. Оно есть результат каких-то действий.
И оно есть подкрепление этих действий. В то же самое время, оно есть
характеристика значения для пациента соответствующих действий. Т.о. явно здесь
ничего не говорится о заряде, связанном с соответствующими действиями, а также о
воспроизводстве заряда. Но во всяком случае, о разряде говорится, и говорится,
то этот разряд доставляет удовольствие, и имеется также отношение к
испытываемому удовольствию как положительной вещи.
" Рассказ пациента мне о том, что он получает большое удовольствие от секса, по своему содержанию явно инстинктивен; но, с другой стороны, это попытка понравиться мне, показать, насколько он здоров, снять любые сомнения, которые у меня могли бы быть относительно его потенции. Можно легко увидеть проявление импульса (побуждения), а затем — сопротивление ему. Все это, однако, есть защита по отношению к следующей фразе: «даже от ее влажной, зловонной вагины». Защитный аспект выдается словом «даже». Но это описание слишком очевидно содержит эксгибиционистский элемент, потворствующий побуждению. Это также сопротивление против раскрытия значения следующей части поведения: умывания в ванной комнате. Эта деятельность проявляется как сопротивление, чуждое Эго с точки зрения предыдущего утверждения о том, как он получает удовольствие от ее вагины, и того факта, что он находит это умывание странным. Но это также защитное действие против ощущения грязи, которое будит его и побуждает преодолеть его умыванием.
"[1]
По-видимому, следует разделять события, как они происходили, и рассказ о событиях. У Гринсона есть замечание об эксгибиционизме пациента. Поэтому два слова об эксгибиционизме. Ему противостоит стыдливость. Там, где есть эксгибиционизм, там с необходимостью должна присутствовать его противоположность - стыдливость. Там, где есть стремление к обнажению как способу получения наслаждения, причём, к обнажению в широком смысле, а не в узко телесном, там есть стыд, который ограничивает импульсы к обнажению.
Само наслаждение возникает как пробой ограничения стыдливостью. Наслаждение
наготой потому, что она скрывается, блокируется стыдливостью. Отсюда два фона
существования: явный и и тайный, "дневной" и "ночной", жизнь общественная и
жизнь личная, и эти две стороны противопоставляются друг другу.
"7 И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице |
его дыхание жизни, и стал человек душою живою. |
8 И насадил Господь Бог рай в Едеме на востоке, и поместил там |
человека, которого создал. |
9 И произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное |
на вид и хорошее для пищи, и дерево жизни посреди рая, и дерево |
познания добра и зла.
15 И взял Господь Бог человека, и поселил его в саду Едемском, |
чтобы возделывать его и хранить его. |
16 И заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева |
в саду ты будешь есть, |
17 А от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, |
в который ты вкусишь от него, смертью умрешь. |
18 И сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку одному; сотворим |
ему помощника, соответственного ему. |
19 Господь Бог образовал из земли всех животных полевых и всех |
птиц небесных, и привел к человеку, чтобы видеть, как он назовет их, |
и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей. |
20 И нарек человек имена всем скотам и птицам небесным и всем |
зверям полевым; но для человека не нашлось помощника, подобного ему. |
21 И навел Господь Бог на человека крепкий сон; и, когда он уснул, |
взял одно из ребр его, и закрыл то место плотию. |
22 И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, |
и привел ее к человеку. |
23 И сказал человек: вот, это кость от костей моих и плоть от плоти|
моей; она будет называться женою, ибо взята от мужа. |
24 Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится |
к жене своей; и будут одна плоть. |
25 И были оба наги, Адам и жена его, и не стыдились.
Змей был хитрее всех зверей полевых, которых создал Господь Бог.
И сказал змей жене: подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого |
дерева в раю? |
2 И сказала жена змею: плоды с дерев мы можем есть, |
3 Только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте |
их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть. |
4 И сказал змей жене: нет, не умрете, |
5 Но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются |
глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло. |
6 И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно |
для глаз и вожделенно, потому что дает знание; и взяла плодов его |
и ела; и дала также мужу своему, и он ел. |
7 И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили |
смоковные листья, и сделали себе опоясания. |
8 И услышали голос Господа Бога, ходящего в раю во время прохлады |
дня; и скрылся Адам и жена его от лица Господа Бога между деревьями |
рая. |
9 И воззвал Господь Бог к Адаму и сказал ему: где ты? |
10 Он сказал: голос Твой я услышал в раю, и убоялся, потому что |
я наг, и скрылся. |
11 И сказал: кто сказал тебе, что ты наг? не ел ли ты от дерева, |
с которого Я запретил тебе есть? |
12 Адам сказал: жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, |
и я ел. |
13 И сказал Господь Бог жене: что ты это сделала? Жена сказала: |
змей обольстил меня, и я ела. |
14 И сказал Господь Бог змею: за то, что ты сделал это, проклят |
ты пред всеми скотами и пред всеми зверями полевыми; ты будешь |
ходить на чреве твоем, и будешь есть прах во все дни жизни твоей; |
15 И вражду положу между тобою и между женою, и между семенем |
твоим и между семенем ее; оно будет поражать тебя в голову, а ты |
будешь жалить его в пяту. |
16 Жене сказал: умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; |
в болезни будешь рождать детей; и к мужу твоему влечение твое, и он |
будет господствовать над тобою. |
17 Адаму же сказал: за то, что ты послушал голоса жены твоей и ел |
от дерева, о котором Я заповедал тебе, сказав: не ешь от него, |
проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от нее во все |
дни жизни твоей; |
18 Терния и волчцы произрастит она тебе; и будешь питаться полевою |
травою; |
19 В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься |
в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься. |
20 И нарек Адам имя жене своей: Ева, ибо она стала матерью всех |
живущих. |
21 И сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные и одел их. |
22 И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро|
и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от |
дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно. |
23 И выслал его Господь Бог из сада Едемского, чтобы возделывать |
землю, из которой он взят. |
24 И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Едемского Херувима |
и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни. [3]"
Человек как равный богу, хотя и смертный, возникает благодаря познанию, которое позволяет увидеть,
что нагота - это стыдно.
При этом эти две стороны, "естественное отношение" и отношение к наготе как
тому, что вытесняется, что стыдно - это два отношения к реальности.
"Естественное" отношение к реальности не рассматривает наготу как наготу. В нём
не существует этого понятия. Нагота, которая не понимается как нагота,
есть животность, есть непосредственная реализация чувственности. Но
непосредственная, неограниченная реализация чувственности влечет за собой
невозможность рационального, духовного отношения к реальности. Это -
физиологический факт. Духовность - это другая сторона чувственности.
Человек есть единство этих двух сторон, сумма которых есть некоторая постоянная.
Доминирование одной из сторон вытесняет другую. Именно в этом заключается
основание существовавшего требования католической церкви к безбрачию
священнослужителей. Чувственность имеет специальные органы для своей реализации -
половые органы. И она же является средством творчества в форме порождения новой
жизни. Ограничения, направленные на дематериализацию чувственного аспекта
ведут к порождению нематериального, духовного творчества. В отношении "чувство - духовность" вопрос, однако, стоит не таким образом, что либо чувственность, либо духовность, но - что для чего, что является средством, что является целью. Является ли чувственность тем средством, которое становится пищей духовности, или же, напротив, духовность есть средство удовлетворения чувственности. Но и это недостаточно. В качестве достаточного выступает кольцо чувственность-духовность-чувственность либо духовность-чувственность-духовность. Эти две формы колец оказываются тождественными. В то же самое время в непрерывной последовательности смены чувственности и духовности уже бывает сложно рассмотреть, какая из сторон является доминирующей.
"«Ганс (4 1/4 года). Сегодня утром мать, как каждый день, купает Ганса и после купанья вытирает его и припудривает. Когда мать очень осторожно припудривает пенис, чтобы его не коснуться, Ганс говорит: „Почему ты здесь не трогаешь пальцем?“
Мать: «Потому что это свинство».
Ганс: «Что это значит – свинство? Почему?»
Мать: «Потому что это неприлично».
Ганс (смеясь): «Но приятно»5.
Почти в то же время сновидение Ганса по содержанию своему резко отличается от той смелости, которую он проявил по отношению к матери. Это первый искаженный до неузнаваемости сон мальчика. Только благодаря проницаемости отца удается истолковать его.
«Гансу 41/4 года. Сон. Сегодня утром Ганс просыпается и рассказывает: „Слушай, сегодня ночью я думал: „Один говорит: кто хочет ко мне прийти? Тогда кто-то говорит: «Я“. Тогда он должен его заставить сделать wiwi“.
Из дальнейших вопросов становится ясно, что в этом сне зрительные впечатления отсутствуют и он принадлежит к чисто слуховому типу. Несколько дней назад Ганс играл с детьми домохозяина, своими приятельницами Бертой (7 лет) и Ольгой (5 лет), в разные игры и между прочим в фанты (А: «Чей фант в моей руке?» В: «Мой». Тогда В назначают, что он должен сделать). Сон Ганса есть подражание игре в фанты, только Ганс хочет, чтобы тот, кому принадлежит фант, был присужден не к обычным поцелуям или пощечинам, а к уринированию, или, точнее говоря, кто-то должен его (Ганса) заставить делать wiwi.
Я прошу его еще раз рассказать свой сон; он рассказывает его теми же словами, но вместо «тогда кто-то говорит» произносит: «тогда она говорит». Эта «она», вероятно, Берта или Ольга, с которыми он играл. Следовательно, в переводе сон означает следующее: я играю с девочками в фанты и спрашиваю, кто хочет ко мне прийти? Она (Берта или Ольга) отвечает: «Я». Тогда она должна меня заставить делать wiwi (т. е. помочь при этом, что, по-видимому, для Ганса приятно).
Ясно, что этот процесс, когда Гансу расстегивают штанишки и вынимают его пенис, окрашен для него приятным чувством. Во время прогулок эту помощь Гансу оказывает отец, что и дает повод фиксировать гомосексуальную склонность к отцу.
Два дня назад он, как я уже сообщал, спрашивал мать, почему она не прикасается к его пенису пальцами. Вчера, когда я его отвел в сторонку для уринирования, он впервые попросил меня отвести к задней стороне дома, чтобы никто не мог видеть, и заметил: «В прошлом году, когда я делал wiwi, Берта и Ольга смотрели на меня». Это, по моему мнению, должно означать, что в прошлом году это любопытство девиц было для него приятно, а теперь – нет. Эксгибиционистское удовольствие (от обнажения половых органов) теперь подвергается вытеснению. Вытеснение желания, чтобы Берта или Ольга смотрели, как он делает wiwi (или заставляли его делать wiwi), объясняет появление этого желания во сне, которому он придал красивую форму игры в фанты. С этого времени я несколько раз наблюдал, что он хочет делать wiwi незаметно для всех».
"[2]
Мы видим, что в поведении Ганса вначале регулирующим
принципом является принцип удовольствия, о котором говорит Фрейд в одноименной
работе. Однако позже, под влиянием воздействия на сознание того, что получение
приятного - это свинство, этот непосредственный регулятор вытесняется в
бессознательное, и того, что прежде было приятно, Ганс начинает стыдиться, то есть это становится для него неприятно. Вторая сигнальная система начинает доминировать над инстинктивными импульсами первой сигнальной системы.
Доминирование чувственности как регулятора поведения сменяется доминированием духовной
составляющей в виде слова. И вместе с возникновением доминирования слова
возникает осознание, удвоение сознания чувственных реакций и осознания их
духовного значения. И это означает формулу познания, формулу объективации
чувственности как объекта, который познаётся. Всюду, где только речь идет о доминировании
духовности, первой творческой силой становится слово как такой творец реальности,
который фиксирует её, прерывает её текучесть и позволяет воспроизводить
реальность не ассоциативно на основе раздражителей, но произвольно на основе
раздражителей раздражителей - слов, которые в то же самое время превращаются в
самостоятельный объект с собственным содержанием и собственным силовым зарядом.
Т.о., с одной стороны, мы имеем дело с текучим, изменяющимся фактором
чувственности (чувственного отношения к реальности), импульсы которой
характеризуются силой, и сравнительно постоянной, консервативной структурой
словесной, идеальной реальности субъекта с силовым зарядом смысловых словесных
образований. И слово начинает доминировать над инстинктивно-рефлекторными импульсами,
становясь регулятором, посредством которого Эго субъекта осуществляет своё
поведение. При этом в отношении Эго к паре своих реальностей "чувственность -
духовность" относится двояко: с одной стороны, он может стремится обмануть
слово, изменить его значение с тем, чтобы иметь возможность без чувства вины
реализовать свою чувственность, либо же он, напротив, может пытаться изменять
структуру своей чувственности в соответствии с решаемыми им духовными задачами.
"Иоанн: В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Гл. 1
2 Оно было в начале у Бога. |1 Прит.8,22.
3 Все чрез Него нàчало быть, и без Него ничто не нàчало быть, чтò | 1 Иоан.1,1-2.
нàчало быть. |3 Быт.1,3.
4 В Нем (в слове) была жизнь, и жизнь была свет человеков; | Пс.32,6.
5 И свет во тьме светит, и тьма не объяла его.
14 И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и исти-| 17,2.
ны; и мы видели славу Его, славу как Единородного от Отца.
Григорий Богослов:
Слово Божие именуется Единородным Сыном, поскольку отношения между Отцом и Сыном есть отношения совершенного Божьего Ума и Слова. Отец есть всесовершенный Божий Ум. Сын есть порождаемое Им Слово. Божественный Ум рождает Слово вне времени нашего тварного мира. Поэтому рождение именуется предвечным (до века, до времени) рождением. Божественный Ум рождает Слово совершенно духовно, бестелесно. Поэтому рождение Слова именуется бесстрастным.
"Когда произошло это? - спрашивает св. Григорий Богослов о рождении Сына, и отвечает. - Прежде самого понятия "когда."… Если же следует выразиться и несколько смелее: Тогда же, когда и Отец. А когда Отец? - Никогда не было, чтобы не было Отца. …Каким же образом рождение бесстрастно? - таким, что оно не телесно. Ибо если телесное рождение страстно; то бестелесное - бесстрастно".
Слово Божие Своим бытием предшествует творению всего существующего, "не было, нет и не будет слова, которое выше этого Слова", - говорит св. Максим Исповедник. Словом Божьим создан весь мир: "Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть" (Ин. 1:4). Бог-Отец сотворил мир Словом Своим во Святом Духе. Он "Словом рассеял тьму, Словом произвел свет, основал землю, распределил звезды, разлил воздух, установил границы моря, протянул реки, одушевил животных, сотворил человека по Своему подобию, привел все в порядок", - говорит св. Григорий Богослов.
В Воплотившемся Божьем Слове - Богочеловеке Иисусе Христе, Который есть Бог и Слово Отца, по сущности обитает вся полнота Божества телесно (Кол. 2:9). Приняв человеческую природу, Божественное Слово соединило тварное и Нетварное естество
Pasted from <http://azbyka.ru/dictionary/17/slovo_bogie-all.shtml>
Особенность слова состоит в том, что в качестве доминирующего
фактора оно внечувственно, оно есть понятие. Слово есть бог в смысле
творческой силы, заключающейся в нем. Бог есть дух, выражающий, реализующий себя
в слове. Само по себе слово, по сути своей, не материально. За словом стоит
выражающий себя через слово дух, который через посредство слова материализуется.
Когда мы говорим, что бог есть дух-отец, который выражает себя в слове, которое
есть Иисус Христос, сын бога, как плоть слова, то мы не утверждаем в слове
"бог" ничего другого, как то, что человек как вид животного есть такое животное,
деятельность которого определяется духом, который есть свет во тьме
чувственности, который реализует себя в слове, и слово как истина создает
материальный человеческий мир человеком. Человек в качестве чувственного существа реализует функции животного и в этом плане ничем не отличается от него. Человек с доминированием
чувственности является говорящим животным. У него есть слово, но это его слово,
выражающее содержание его чувственности, есть ложь и тьма в смысле минимизации
духовной составляющей.
"свет пришел в мир; но люди более воз- |19 Иоан.1,5;
любили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы. | 8,12.
20 Ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, |
чтобы не обличились дела его, потому что они злы; |
21 А поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его, |
потому что они в Боге соделаны."
32 И познàете истину, и истина сделает вас свободными. |32 Ис.42,7;
33 Ему отвечали: мы семя Авраамово и не были рабами никому никогда;| 61,1.
как же Ты говоришь: «сделаетесь свободными»? | Рим.6,14.
34 Иисус отвечал им: истинно, истинно говорю вам: всякий, делающий |34 Рим.6,16.
грех, есть раб греха;
Человек есть единство света и тьмы. Человек становится меньше животным, когда стремится ограничить тьму, в которой он пребывает, светом.
В текущей практической реальности человек способен использовать свет слова как средство создания тьмы, и, с другой стороны, тьма является тем материалом, который
преобразуется в свет. Рассматривая высказывание мужчины, мы наблюдаем в его высказывании две противоположные стороны, два противоположных заряда, и мы наблюдаем также вектор действий Эго пациента.
Фрейд высказывался о позиции психоаналитика как "отчужденной", не входящей в контакт с чувственной составляющей пациента.
"«Как бы заманчиво не было психоаналитику стать учителем, моделью, идеалом для других людей и создавать людей по собственному подобию, ему не следует забывать, что не в этом его задача в аналитических отношениях. Поступая таким образом он лишь повторит ошибку родителей, которые подавили независимость своего ребенка своим влиянием и лишь заменит раннюю зависимость пациента новой зависимостью.»
«Отношения психоаналитика и анализируемого основаны на любви к истине, то есть на признании реальности.»
Фрейд З. Конечный и бесконечный анализ. "цитаты из подборок Константина Ягнюка
(Обратите на соответствующую позицию Эриксона, который во всех своих действиях исходит из личности пациента как первичной константы.)
Настоящая позиция связана с тем, что пациент на чувственном уровне должен оставаться с самим собой. Психоаналитик должен минимизировать чувственные реакции переноса пациента своих внутренних состояний на психоаналитика. Отношения психоаналитика и пациента должны ограничиваться внечувственно, духовной составляющий. Контакт психоаналитика с бессознательным пациента осуществляется посредством бессознательного психоаналитика:
"«Как пациент должен обращать внимание на все, что может обнаружить самонаблюдение, и должен удалять все логические и аффективные возражения, которые заставляют его отбирать материал, так и психоаналитик должен действовать так, чтобы использовать все, сказанное ему, для целей интерпретации и обнаружения того, что укрыто в бессознательном, не заменяя собственной цензурой того отбора, который проводит пациент. Это можно выразить следующей формулой: аналитик должен направить свое бессознательное как воспринимающий орган к проявляющемуся бессознательному пациента, быть как телефонная мембрана. Как телефонная мембрана преобразует электрические колебания, вызванные звуковыми волнами, так и бессознательная психика психоаналитика способна реконструировать бессознательное пациента, которое направляет его ассоциации, на основе тех ассоциаций, которые из него исходят.»
Фрейд З. Методика и техника психоанализа.
(цитаты из подборок Константина Ягнюка )
Этой установкой Фрейда обеспечивается то, что пациент занимается самим собой и имеет ввиду самого себя. Замечания психоаналитика не должны падать на чувственные схемы реагирования
пациента
на психоаналитика и не должны выражать и возбуждать непроизвольные реакции
относительно друга друга ни с одной из сторон. Замечания психоаналитика должны идти в русле рационализации анализа
своего бессознательного пациентом. Позиция психоаналитика подобна зеркалу, в
котором пациент видит только самого себя, однако такому зеркалу, за которым
стоит психоаналитик и который изменяет свойства отражения зеркалом своего
объекта.
Когда субъект занимается т.н. свободными ассоциациями, эти ассоциации являются условно свободными, поскольку перед пациентом стоит определенная цель выявления в ассоциациях компонент невроза, и именно
ради реализации этого вектора должны работать ассоциации. Иными словами, должна существовать какая-то общая установка,
определяющая вектор ассоциаций.
Если же мы будем брать просто текущие ассоциации, вызванные каким-то текущим событием, то в этом случае мы будем иметь дело с проявлением текущих зарядов пациента. Хотя в этих текущих зарядах пациента уже должны содержаться также и невротические компоненты.
Общая установка психоанализа направлена на те отрицательности, на те раздражения, которые испытывает пациент относительно текущих раздражений, за которыми скрываются более общие схемы, лежащие в их основании и
обусловливающие способы переработки информации.
Ведь все реакции человека имеют в своей основе какое-то небольшое количество основных рефлекторных
способов реагирования, которые формируются, соответственно, в раннем возрасте на конкретных примерах, и всё остальное оказывается представительством этого конкретного примера. Очень характерным в этом отношении является пример с пятилетним Гансом, когда он наличие вивимахера связывает с живыми существами и видит его там, где его нет.
"Он смотрит, как купается его 3-месячная сестра, и сожалеюще говорит: «У нее совсем, совсем маленький Wiwimacher».
Он раздевает куклу, которую ему подарили, внимательно осматривает ее и говорит: «А у этой совсем маленький Wiwimacher».
"
Ганс видит то, чего нет. Это является следствием однажды
сделанного им вывода, что вивимахер, и именно такой формы, как у него,
существует у всех живых существ и он знает его пространственное расположение. Обобщая этот опыт, мы можем утверждать, что практически любой объект, какой бы формы он ни был, может рассматриваться как обладающий понятием какого-то исходного объекта,
который связан с рефлексом, который лежит в основании бесконечного множества
подобных рефлекторных отношений, надстраивающихся над рефлекторном отношении,
лежащем в их основании. Он подводится под этот другой объект. А непосредственно отсюда мы получаем также и характер взаимодействия человека
тех или иных систем с окружающими.
Те события, с
которыми имеет дело субъект, можно разделить на три класса. Первый класс –
нейтральные события. Это события, которые не вызывают чувственно-эмоциональных
реакций выше порога общего эмоционального фонового состояния. Эти события можно
отнести к рефлекторной, автоматической деятельности субъекта, либо рациональной,
основанной на ориентировочно-исследовательской реакции. Это – сфера
деятельности, которая относится к уже известным и адекватным схемам ориентировок
и реагирований во внешней среде, вещей, которые могут быть реализованы субъектом
более или менее машинообразно.
Два другие класса представляют собой
поляризацию общего им класса эмоционального реагирования и связаны с положительными
или отрицательными эмоциональными реакциями, которые вызываются событиями,
относительно которых у субъекта не существует схем адекватного реагирования.
Особенность положительных эмоциональных реакций состоит в том, что
их следствием является блокировка, снятие защит. Субъект
становится то, что называется, доверчив; позитив, который он получает, создает вектор, который формирует и далее положительное ожидание
им положительных же эмоций. А с этим связано и расслабление субъекта, и, соответственно, снятие ориентировочных реакций и включение существующих у него автоматизмов. Т.о., это состояние представляет собой по сути своей трансовую форму отреагирования, выхода на эффекторику. И этим создаются условия для программирования субъекта на какие-то действия без того, чтобы он мог критически воспринимать
их значение и последствия. На этом фундаменте строится эриксоновский гипноз, который берет личность как таковую,
что имеет ввиду при воздействии на неё исключение тех раздражителей, которые могут вызвать в ней сопротивления,
а это означает разрыв внутренней реальности субъекта с его внешней средой,
которая ведь и различается от внутренней среды субъекта посредством того, что
оказывает на него давление, вызывая, в свою очередь, со стороны субъекта
сопротивление оказываемому на него давлению, и именно на этом противостоянии
двух противоположных сил - внешней среды и субъекта- и достигается динамическое,
противоречивое равновесие субъекта с внешней средой.
Второй тип событий связан с раздражителями, которые вызывают отрицательные реакции.
Эти раздражители, напротив, вместо угнетения, как это характерно для
положительных раздражителей, вызывают повышенную ориентировочную реакцию,
реакцию тревожности и, соответственно, повышают чувствительность к
восприятию раздражений, идущих от внешней среды и степень интенсивности реагирования, связанную с
усилением вектора определения внешних раздражителей в качестве отрицательных.
Различие между положительной и отрицательной реакциями состоит в том, что при положительной реакции субъектом выделяются те компоненты в реальности, которые вызывают положительную реакцию, и игнорируют все другие раздражители, и в том числе все те, которые противоречат положительным раздражителям, то есть носят отрицательный характер.
Это происходит вследствие генерализации положительного раздражения, в положительную часть
которого начинают втягиваться также и отрицательные раздражители под видом
положительных.
Человеком в результате этого весь, т.ск., комплекс ситуации начинает восприниматься как работающий на него, как положительный для него.
И, соответственно, при возникновении доминанты отрицательного раздражения мы имеем дело с противоположным процессом, при котором в качестве отрицательных начинают восприниматься практически все без исключения раздражители, в том числе и всевозможные положительные. Т.о. нарушается дифференцировка раздражителей на положительные и отрицательные; и, соответственно, в случае возникновения отрицательной доминанты мы имеем дело с общим состоянием тревожности
субъекта, отрицательным отреагированием его на все раздражители, с одной стороны, и, с другой стороны,
в случае положительной доминанты - состояние внушаемости.
Мы получаем, т.о., два противоположных полюса. Представляется ясным, что эти два противоположные состояния, вызываемые
доминантами положительных и отрицательных раздражителей, характеризуются общим признаком измененной формы сознания (осознания), переходом от доминирования рационального, духовного уровня
регулирования, понятийного в своём основании, на регулирование инстинктивно-рефлекторное,
чувственное в своей основе, так что человек как будто бы и рассуждает, и
рационально по форме рассуждает, но критериями его рассуждений является
достижение чувственных целей.
В случае положительной
доминанты человек как бы погружается в систему положительного реагирования в данной системе и он остается в ней устойчивым. В то же самое время накопление отрицательных раздражений в конечном счете приводит к переворачиванию системы и возникновению центробежных сил в ней.
Так, например, Л. ориентируется на положительные
ощущения сегодняшнего дня и не в состоянии выскочить из этого положительного, не может критически отнестись к своему сегодняшнему положению, которое
не ведет её дальше сегодняшнего. Она живет сегодняшним днём и не в состоянии
сформировать для себя идею своего будущего, которое она хотела бы реализовать.
Человек существует в этой и внутри этой системы т.о., что он отвергает всё то, что противоречит этому его внутреннему состоянию испытываемого им позитивного доминирующего ощущения. Он воспринимает всё, что противоречит ему, каким бы истинным оно ни было, как отрицательное, ложное и направленное лично против него, И всё это именно потому, что данное ощущение вызывает в нем чувственное отношение.
И это же самое, очевидно, относится к доминированию отрицательного состояния субъекта, когда
всё, что ни делается для человека, все положительное – воспринимается им в качестве отрицательного.
Выдающийся экземпляр этого рода - С. Любое раздражение вызывает в ней самую крайнюю агрессию. До этих людей невозможно дотронуться, настолько они раздражены.
Но, в то же самое время, они достаточно устойчивы в этом своём отношении к
окружающему.
Мы с вами говорили о позиции позиции психоаналитика. По жизни, однако, само собой разумеется, это идеал, к которому следует стремиться, но реализация которого едва ли возможна, поскольку "все мы люди". Всегда формируются заряды того или иного знака между пациентом и психоаналитиком. Друими словами, наряду с отношением "врач-пациент", имеющим ввиду преследование собственно лечебных целей, так или иначе устанавливаются межличностные отношения того или иного уровня, и лечебных процесс накладывается на личные отношения. Обычно при установлении отношений "пациент-психоаналитик" психоаналитик устанавливает соответствующую дистанцию между собой и пациентом, соответствующую разность потенциалов, соответствующие границы, обусловливающие отношение пациента и психоаналитика, своеобразный НЛП-ский рапорт и в то же самое время авторитет и доверие к высказываниям психоаналитика.
15.11.08 г.