на главную страницу
визитка
темы

026968 Чувство собственной исключительности

    Нет, не случайно Достоевский смеялся над западным мышлением, когда рассказывал, что поймали страшного убийцу, и, пока суд да дело, явились к нему всевозможные люди от всевозможных организаций, и стали приводить его в чувство, и стали говорить ему, что он с ними брат во Христе. И воспринял великий преступник их слова, и возопил: «Да, я брат ваш во Христе». И тогда осудили они своего брата во Христе и оттяпали-таки ему голову.

    Триз женился на девушке гораздо моложе его. Девушка была гораздо моложе его и, что называется, миленькая. И, конечно, с ней было приятно и весело, так что даже из простого похода в магазин получалось целое приятное приключение.
   А Триз в это время работал то в одном месте, то в другом, и скоро обнаружилось, что денег не хватает. Это его огорчило, и он то ли запил, то ли загулял, то ли и то и другое вместе. А между тем всё ему казалось, что его подруга, можете себе представить, ему изменяет, и он всё пытался найти доказательства своей мысли, возвращаясь домой во внеурочное время. Поскольку прямых доказательств не находилось, он решил поискать их косвенным путём: он стал являться домой поздно. Однако в глазах подруги ревности он не обнаружил, а одно лишь беспокойство, не случилось ли с ним чего. А так как если человек не ревнует, то не любит, то Тризу стало ясно, что его не любят, а раз не любят, значит, изменяют. И в этих обстоятельствах Триз окончательно огорчился, в смысле, уже совсем не работал, а только гудел.
   Но тут подруга сказала ему, что беременна, и даже уже на четвертом месяце. Триз это осознал и исправился. Он устроился на постоянную работу и стал примерным мужем. Однако, несмотря на осознание им великого совершенного им подвига никакой благодарности со стороны супруги он не обнаружил, а скорее даже наоборот: она стала раздражительной и смотрела на него даже решительно с ненавистью, и даже высказалась в том смысле, что это он во всём виноват, в смысле её беременности, как будто он заразил её дурной болезнью; а когда разродилась мальчиком, которого назвали Хантером, она продолжила гнуть свою линию, высказываясь в том смысле, что это всё из-за него у неё появилась обуза в виде ребенка. Триз попытался было применить к супруге прежний приём воспитания, являясь домой поздно, но теперь вместо беспокойства жена стала встречать его с миной: лучше бы ты вообще не возвращался. Тогда Триз привычно огорчился и загудел, а жена стала от него убегать. Тогда он стал привязывать к её ноге колокольчик, чтобы, когда она ночью захочет убежать, он это услышал. Но она стала засовывать в колокольчик носок, и всё равно убегала. Но однажды носок выпал, колокольчик зазвенел, Триз проснулся и поймал беглянку, а, поймав, привязал её ремнём к столу, а сам, утомленный как этой процедурой, так и всей этой своей жизнью, почувствовал, что ему ничего не хочется, лёг и уснул.
   А когда проснулся, увидел, что дом его объят пламенем, и горит даже простыня, на которой он лежит. И тогда он вскочил, чтобы спасти двоих любимых им людей, и, объятый пламенем, побежал в другую комнату, но там никого не оказалось. Тогда он выскочил из дома и стал кататься по траве, чтобы сбить пламя. После чего поднялся и побежал.
   И так бежал он до самого рассвета. А когда наступил рассвет, он немножко отдохнул, и побежал дальше, и бежал до самого заката. И так бежал он пять дней и пять ночей, и в это время у него пропала потребность в сне.
   И так он исчез из поля зрения своих близких на целых четыре года.
   И однажды его брату позвонили и сказали, что у них Триз. И тогда брат сказал своей жене, что поедет за Тризом. Жена не хотела, чтобы он поехал за Тризом, но не посмела это открыто высказать.
   А в это время Триз ушел от тех, у кого был. Он шел неизвестно откуда и неизвестно куда, и так он шел четыре года. Впрочем, позже он утверждал, что за это время купил никому не нужный клочок земли в Париже, штат Техас, потому что там он был зачат, а также побывал в Мексике.
   Но несмотря на то, что Триз ушел от тех, у кого был, брат, благодаря предначертанию судьбы, встретил его, идущим от тех, от кого он ушел, идущим неизвестно куда. И брат посадил его в машину и стал с ним разговаривать, а Триз молчал. И так брат разговаривал с Тризом, убеждая его заговорить, а Триз молчал. Но в конце концов братская любовь растопила сердце Триза, и Триз сказал: «Париж». И после этого он заговорил и стал обыкновенным человеком, а брат привез его к себе домой.
   Оказалось, что с исчезновением Триза исчезла и его жена, предварительно оставив брату своего сына, и брат с женой относились к Хантеру как к своему родному ребенку.
   И брат сказал Хантеру, указывая на Триза: это твой отец. И тогда Хантер стал добиваться расположения сына, ведь время от времени он брал себя в руки и делал какие-то вещи. А жена брата сказала мужу: «Для чего ты это делаешь? Для чего сближаешь Триза с Хантером? Он заберет Хантера. А Хантер для меня всё равно, что родной сын». На что муж сказал: «Я тоже люблю Хантера как родного. Но Триз – его отец.»
   Однажды Триз поинтересовался, где его жена, и ему рассказали, что раньше она писала письма, но уже с год как связь с ней прервалась, однако она открыла счет на имя Хантера и ежемесячно перечисляет какие-то суммы на его счет. И тогда Триз сказал Хантеру: «Я еду искать маму», и Хантер, которому вот-вот должно было испольниться восемь лет, сказал: «И я с тобой». И они поехали искать маму вместе. В одном месте они остановились, и Триз сказал, чтобы Хантер позвонил своим названным родителям, чтобы они не волновались и не расстраивались. «Позвони сам»- сказал Хантер. «Нет, это должен сделать ты»- сказал Триз, который не любил неприятных для себя сцен. «Мама очень расстроилась»- сказал Хантер после разговора. И добавил: «Извини, я привык называть её мамой. Но этого, надеюсь, больше не повторится»
   И они нашли маму. А мама работала на работе по оказанию неконтактных сексуальных услуг. И когда Хантер увидел это, он огорчился и заплакал. Огорчение было неприятно, потому что напомнило ему о пережитом и подтвердило то, что он предчувствовал в своей жене уже тогда, а слезы были приятны, потому что это принадлежало прошлому, уже ушедшему из его жизни. От огорчения он напился, а от приятных слез у него родилась мысль: «У ребенка должна быть мать» Впрочем, эта или подобная этой мысль должна была у него возникнуть, потому что эпизод игры в отцовство подходил к концу, и от Хантера нужно было избавляться. Но, разумеется, благородным образом. И для начала он поселяет мальчика в гостиничном номере, и, как обычно, не будучи любителем неприятных сцен для себя, сообщает о задуманном не глаза в глаза,  но  записав свои слова на диск, что передает его маме, и, как обычно и делают люди, играющие в любовь, заключает свою речь  словами "Я очень тебя люблю".
   Затем он разговаривает с мамой Хантера и спрашивает её, не хочет ли она  увидеть сына. И у мамы Хантера не хватает характера сказать, что она и без того открыла счет на имя сына и тем самым исполнила своей долг по отношению к нему, а характера не хватает потому, что не может же она выставить себя «неблагородной», "бессердечной", не соблюдающей «правила». И она говорит: «Хочу» - «Нам же с тобой встречаться незачем»- говорит Триз. Женщина пытается сказать, что она думает о нём, но Тризу это не нужно. И вот женщина встречается с сыном, который для неё обуза, который ей не нужен, в другом месте женщина плачет от потери ставшего родным ей ребенке, а в это время Триз, чрезвычайно довольный собой, как будто и вправду сделал благородное дело, уезжает.

   («Париж-Техас» Германо-французское производство из серии «Другое кино»)

   Логика фильма и логика поведения запада в отношении грузино-осетинского конфликта перекликаются между собой: и там и здесь на первом месте у людей правила, которыми они пользуются как удобным средством реализации своих интересов.

   25.08.08 г.