на главную страницу
визитка
темы
Существует внешний человеку мир. Существуют другие люди. И
существуют у человека образы мира и людей в нём и мысль об отношении их к
нему и его к ним, и ключевым в этом отношении является их либо его
расположение либо нерасположение, которыми существенным образом
определяются ответные как внутренние, так и внешние, поведенческие
реакции человека.
И мы видим, как отражается в Заратустре
отношение к нему внешнего мира и, соответственно. как формируется им его
поведение .
И когда увидел Заратустра, что целью устремлений людей культуры
является последний человек, живущий в них самих и являющийся их
стержнем, когда он увидел, что импульсом овладения людьми культуры
культурой является удовлетворение существующего в них последнего человека и
культура, т.о., оказывается средством самореализации последнего человека и
его высшим достижением, он осознал, что культура не является для них
целью и понял, что своими словами о сверхчеловеке он выступил в качестве
угрозы их благополучию и покою, которые являются их
сверхидеей, если только можно называть сверхидеей импульсы, в основе которых
лежит желудок, и ему стало очевидно, какие чувства к нему должны испытывать
люди культуры. И невольно в нём словно что-то надломилось: ведь он
рассчитывал, что стоит ему "указать людям путь", "открыть глаза", и они
дружно начнут работать ради формирования его фантазии о сверхчеловеке. Но в
реальности ничего этого не случилось. Всё то, что казалось ему таким
очевидным, было воспринято ими как глупость, скоморошество, и поэтому
они, смеясь и издеваясь над ним. говорили ему:
"Дай нам этого последнего человека, о Заратустра, и мы подарим тебе
сверхчеловека".
И слова и смех их были защитой от Заратустры. И, пораженный и удивленный,
Заратустра сказал себе: "Они
не понимают меня" Заратустра ошибался: они прекрасно
понимали его, но они были другой породы, чем Заратустра, и то, о чем говорил
Заратустра и что составляло смысл его существования , было им не только не
нужно, но несло в себе угрозу им. Заратустра был горд и храбр и самонадеян,
и он и не подумал о том, что должен поступиться своей истиной ради истины
культуры, и он отвернулся от людей культуры, сказав себе: "Мои речи не
для их ушей".
Встречаются люди с неким наивысшим чувством
жертвенности, идущие на подвиг и сознающие, что идут на подвиг, которые
погибают не сломленными. Таким был Варлам Шаламов. И таким был Ницше. Мало,
не много таких людей в истории. Редко они встречаются.
Так
сказал себе Заратустра, но тяжело, невозможно быть человеку одному наедине
со своей истиной, ему обязательно нужен другой человек, который хотя бы даже
не то чтобы с пониманием разделял её, но чтобы хотя бы инстинктивно
принимал, потому что в инстинкте своём чувствовал, что это и его истина. Или
хотя бы просто был добр, и добротой отвечал нуждающейся то ли в
утешении, то ли в опоре душе .
И в такие минуты, когда массовый
культурный человек отворачивается от Заратустры, он рад самому
маленькому трагическому человеку, потому что самый маленький человек и
Заратустра оказываютесь одним и тем же, на одной и той же ступени,
потому что переживают одни и те же чувства бесконечного одиночества и
заброшенности, хотя, пожалуй, по противоположным причинам, и это
притом, что Заратустра сознаёт разницу, противоположность между собой,
духовным существом, и маленьким человеком, который тождественен со своим
телом. Но в такие критические минуты, когда культура отворачивается, у него
нет другого пристанища, как только там, где господствует реальность, а не её
отражение. Но оказывается, что эти две стороны противоположности способны
подпитывать друг друга
И вот в то время, пока Заратустра размышлял:
"Очевидно, я слишком долго жил на горе, слишком часто слушал ручьи и
деревья: теперь я говорю им, как козопасам.
Непреклонна душа моя и светла, как горы в час
дополуденный. Но они думают, что холоден я и что говорю я со смехом ужасные
шутки. мИ вот они смотрят на меня и смеются, и, смеясь, они еще ненавидят
меня. Лед в смехе их",
шло представление плясуна
на канате, но вдруг на канате появился здоровенный детина и с криком:
"Ты загораживаешь дорогу тому, кто лучше тебя" перепрыгнул через
выступающего. Последний сорвался с каната и его изуродованное, но еще живое
тело упало рядом с Заратустрой.
К раненому на короткое время вернулось сознание, и он, увидев стоящего перед
ним Заратустру на коленях, сказал:
"Что ты тут делаешь? Я давно знал. что черт подставит мне ногу, теперь он
тащит меня в преисподнюю. Не хочешь ли ты помешать ему?"
В ответ Заратустра успокоил плясуна, как мог:
" "Клянусь честью, друг, не существует ничего, о чем ты говоришь: нет ни
черта, ни преисподней. Твоя душа умрет еще скорее, чем твое тело: не бойся
же ничего!"- на что плясун благодарно сказал:
"Если ты говоришь правду, то, теряя жизнь, я ничего не теряю. Я немного
больше животного, которого ударами и впроголодь научили плясать".
Всё-таки, сознавая себя себя почти животным, которое достойно лишь презрения
со стороны культуры, легче умирать, понимая, что немного твоя жизнь стоит,
однако Заратустра не мог согласиться с плясуном, потому что если бы он это
сделал, он, стоящий перед плясуном на коленях и тем самым как бы приравняв
себя к нему, должен был бы и себя признать ничтожеством, в то время, как он
ставил себя гораздо выше культуры; солгать же плясуну он не мог, потому что
не мог лгать, ибо тем самым он приравнял бы себя к человеку культуры, и
более того. он начал бы путь к человеку культуры, потому что, единожды
солгавши, будешь лгать всю жизнь. Ведь человек культуры отличается от
последнего человека развитой способностью лгать. Заратустра же, с
невозможностью для него лжи, мог соотноситься только с природой, которая не
лжёт, а последний человек был частью природы.
"Не совсем так, -- возразил Заратустра, -- ты из опасности сделал себе
ремесло, а за это нельзя презирать. Теперь ты гибнешь от своего ремесла; за
это я хочу похоронить тебя своими руками".
Плясун. благодарный Заратустре, испустил дух. Заратустра же взвалил труп на
плечи и пошел вон из города.
Этот труп, который он теперь нёс на
своих плечах, был его защитой. Он вдруг услышал у ушей своих шепот
подкравшегося к нему детины-скомороха:
"Уходи из этого города, о
Заратустра, слишком многие ненавидят тебя здесь. Ненавидят тебя добрые и
праведные, и они зовут тебя своим врагом и ненавистником; ненавидят тебя
правоверные, и они зовут тебя опасным для толпы. Счастье твое, что смеялись
над тобою: и поистине, ты говорил, как скоморох. Счастье твое, что ты
пристал к мертвой собаке; унизившись так, ты спас себя на сегодня. Но уходи
прочь из этого города -- или завтра я перепрыгну через тебя, живой через
мертвого " А Заратустра уныло-насмешливо-над-собой думал: "Поистине,
прекрасный улов был сегодня у Заратустры. Он не поймал человека, зато труп
поймал он"
Жутко человеческое существование и к тому же всегда лишено смысла:
скоморох может стать уделом его.
Я хочу учить людей смыслу их бытия: этот смысл есть сверхчеловек,
молния из темной тучи, называемой человеком.
Но я еще далек от них, и моя мысль не говорит их мыслям. Для людей
я еще середина между безумцем и трупом.
Темна ночь, темны пути Заратустры. Идем, холодный, недвижный
товарищ! Я несу тебя туда, где я похороню тебя своими руками "
Заратустра похоронил плясуна, и уснул, когда же проснулся, новая истина
посетила его.
29.10.08 г.