на главную страницу
визитка
темы
Похоронив своего мертвеца, Заратустра уснул, но душа его была непреклонна. Причина же непреклонности его души была та же самая, по которой он покинул горы, эти сияющие вершины познания, и причина эта состояла в том, что познание - не жизнь. И оказалось, что Заратустра, обкушавшись знанием, обнаружил, что он не живёт. И тогда ему понадобился другой человек, у которого он мог бы занять жизни, но для этого этот другой человек должен быть человеком живущим
и нуждающимся в знании, потому что только в этом случае возможна сделка, возможен обмен знания на жизнь.
Потому Заратустра и не остался в лесу со святым, ибо не мог ничего дать Заратустра святому, и на вопрос "Что ты несешь нам в дар?" ответил: "Что мог бы я дать вам! Позвольте мне скорее уйти, чтобы чего-нибудь я не взял у вас" И так разошлись они в разные стороны подобно тому, как расходятся в разные стороны наши правые, потому что у них каждый черт - Иван Иваныч.
И мы уже знаем, что начал Заратустра с народа, но народу не нужно было его
знание, как не нужно было знание народников народу, ибо не понимали крестьяне, о
чем народники говорят и к чему зовут.
Долго спал Заратустра, когда же проснулся, так сказал он:
"Свет низошел на меня: мне нужны спутники, и притом живые,
-- не мертвые спутники и не трупы, которых ношу я с собою, куда
я хочу.
Мне нужны живые спутники, которые следуют за мною, потому
что хотят следовать сами за собой -- и туда, куда я хочу.
Свет низошел на меня: не к народу должен говорить
Заратустра, а к спутникам! Заратустра не должен быть пастухом и
собакою стада!
Сманить многих из стада -- для этого пришел я. Негодовать
будет на меня народ и стадо: разбойником хочет называться
Заратустра у пастухов.
У пастухов, говорю я, но они называют себя добрыми и
праведными. У пастухов, говорю я, но они называют себя
правоверными.
Посмотри на добрых и праведных! Кого ненавидят они больше
всего? Того, кто разбивает их скрижали ценностей, разрушителя,
преступника -- но это и есть созидающий.
Посмотри на правоверных! Кого ненавидят они больше всего?
Того, кто разбивает их скрижали ценностей, разрушителя,
преступника -- но это и есть созидающий.
Спутников ищет созидающий, а не трупов, а также не стад и
не верующих. Созидающих так же, как он, ищет созидающий, тех,
кто пишут новые ценности на новых скрижалях.
Спутников ищет созидающий и тех, кто собирал бы жатву
вместе с ним: ибо все созрело у него для жатвы. Но ему
недостает сотни серпов; поэтому он вырывает колосья и негодует.
Спутников ищет созидающий и тех, кто умеет точить свои
серпы. Разрушителями будут называться они и ненавистниками
добрых и злых. Но они соберут жатву и будут праздновать.
Созидающих вместе с ним ищет Заратустра, собирающих жатву
и празднующих вместе с ним ищет Заратустра: что стал бы он
созидать со стадами, пастухами и трупами!
И ты, мой первый спутник, оставайся с благом! Хорошо
схоронил я тебя в дупле дерева, хорошо спрятал я тебя от
волков.
Но я расстаюсь с тобою, ибо время прошло. От зари до зари
осенила меня новая истина.
Ни пастухом, ни могильщиком не должен я быть. Никогда
больше не буду я говорить к народу: последний раз говорил я к
мертвому.
К созидающим, к пожинающим, к торжествующим хочу я
присоединиться: радугу хочу я показать им и все ступени
сверхчеловека.
Одиноким буду я петь свою песню и тем, кто одиночествует
вдвоем; и у кого есть еще уши, чтобы слышать неслыханное, тому
хочу я обременить его сердце счастьем своим.
Я стремлюсь к своей цели, я иду своей дорогой; через
медлительных и нерадивых перепрыгну я. Пусть будет моя поступь
их гибелью!"
"
Понятно, сильно рассержен Заратустра, что не принял народ его истину "не Бог, но Сверхчеловек" на ура. Можно подумать, что народу делать больше нечего, кроме как жить ради неизвестно-что-такое-названное-Заратустрой-Сверхчеловеком. Как-то все эти ребята плохо различают собственные идеи и реальность. Возникает идея - и вот она уже принимается за реальность, и вот уже очередной сверхчеловек требует, чтобы следовали за ним.
Вскочил на теле прыщ - и началось хвастовство - видите, какой у меня прыщ,
это необыкновенный прыщ, ни у кого нет такого замечательного и необыкновенного
прыща, а потому следуйте за мной и удивляйтесь мне и восхищайтесь мною.
Сильно
оскорбился Заратустра на народ, и потому сказал, что не будет ни пастухом, ни
собакою стада. Ну, то есть, мол, народ - ничего не понимающее быдло недостойное,
одно слово, "жалкие, ничтожные люди". Так высказался Заратустра в сердце своём, и отвернулся от народа... в отличие от
большевиков, которые народом не только не побрезговали, но вознесли его в
противовес интеллигенции. Непонятая гениальность возмущается и замыкается в себе, и этак хитро высказывается : мне, мол, нужны спутники, которые сами, добровольно захотят следовать за мной и будут идти туда, куда я захочу. То есть добровольно, но туда, куда захочет
Заратустра. О какого рода отношении к себе говорит Заратустра? - о вере. А на что опирается вера? - на религиозное отношение. Что предполагает вера? - бога. Значит, Заратустра почувствовал себя чем-то в роде нового Мухаммеда-пророка Сверхчеловека.
Религия опирается в человеке на нечто, что можно рассматривать как то, что относится к сверхчеловеку не в том смысле, что сверхчеловек есть биологическая форма более высокая, чем человек,
но как то, что противоположно человеку как животному, как нечто "потустороннее", содержащееся в нём, как то, что относится к его духовной стороне как такой его части, которая рассматривает себя в качестве его
определяющей первичной наивысшей ценности.
Скорее всего, это родовая сущность человека, хотя термин "родовая" тоже не много
объясняет.
Религия в качестве учения направлена против непосредственных
проявлений животности человека и призвана со стороны его самых внутренних,
интимных оснований поддерживать социальный порядок существования
человеческого животного.
Весь принцип религии
строится на страхе смерти. Религия вводит в обиход понятие бессмертия, пользуясь
тем, что никто не может сказать, что "по ту сторону". Ею противопоставляется
временная земная жизнь вечной жизни по ту сторону. Бог оказывается тем,
"царствие которого на земли и на небеси". Понятие бога и бессмертия нераздельны.
Две стороны - "частная" жизнь на земле и "вечная жизнь" на небе сопоставляются
т.о., что вечная жизнь оказывается функцией от частной жизни. Не случайно Достоевский
столько внимания уделяет идее бога как средства ограничения разрушительной
агрессии человека. В "Братьях Карамазовых" Дмитрий говорит:
"А меня бог мучит. Одно только это и мучит. А что как его
нет? Что если прав Ракитин, что это идея искусственная в человечестве?
Тогда, если его нет, то человек шеф земли, мироздания. Великолепно! Только
как он будет добродетелен без бога-то? Вопрос! Я все про это. Ибо кого же он
будет тогда любить, человек-то? Кому благодарен-то будет, кому гимн-то
воспоет? Ракитин смеется. Ракитин говорит, что можно любить человечество и
без бога. Ну это сморчек сопливый может только так утверждать, а я понять не
могу. Легко жить Ракитину: "ты, говорит он мне сегодня, о расширении
гражданских прав человека хлопочи лучше, али хоть о том, чтобы цена на
говядину не возвысилась; этим проще и ближе человечеству любовь окажешь, чем
философиями". Я ему на это и отмочил: "А ты, говорю, без бога-то сам еще на
говядину цену набьешь, коль под руку попадет, и наколотишь рубль на
копейку". Рассердился.
- Я ему (брату Ивану) говорю: стало быть, все позволено (если бога нет)? - Он нахмурился:
"Федор Павлович, говорит, папенька наш, был поросенок, но мыслил он
правильно". Вот ведь что отмочил. Только всего и сказал. Это уже почище
Ракитина."
Алеша
избрал лишь противоположную всем дорогу, но с тою же жаждой скорого подвига.
Едва только он, задумавшись серьезно, поразился убеждением, что бессмертие и
бог существуют, то сейчас же естественно сказал себе: "Хочу жить для
бессмертия, а половинного компромисса не принимаю". Точно так же, если б он
порешил, что бессмертия и бога нет, то сейчас бы пошел в атеисты и в
социалисты (ибо социализм есть не только рабочий вопрос, или так-называемого
четвертого сословия, но по преимуществу есть атеистический вопрос, вопрос
современного воплощения атеизма, вопрос Вавилонской башни, строящейся именно
без бога, не для достижения небес с земли, а для сведения небес на землю).
А чем оказывается это сведение небес на землю на практике? Что такое бог - это высшая сила, которая требует безусловного себе подчинения,
которая милует и наказывает. Это значит, что бог - диктатор. Тогда социально
победивший атеизм как форма религиозного отношения (религиозного, потому
что ведь атеизм - это также вера, а вера выливается в религиозные отношения к
своим объектам земле
должен быть диктатурой. И отсюда мы получаем прехарактерные высказывания
т.н. "атеистов": "Если перед тобой станет выбор: семья или партия, что вы
выберете?" - "Партию". В своё время ходила поговорка: прошла зима, настало лето,
спасибо партии за это" Поговорка эта выглядит шуткой и издевательством, однако
за ней стоит пресерьёзное явление: убеждение "верных" партийцев в то, что всё,
что говорит партия, есть истина, так что партийца оказывается совершенно
невозможно переубедить. На деле это такое состояние людей, которое отключает их
мозги и включает чисто рефлекторное отношение, в основе которого лежит "все, что
говорит партия, безусловная истина". За всем этим стоит инстинкт, на который я
наткнулся. У меня в подчинении был Ткачёв. И вот мы сидели как-то,
разговаривали, я сказал какую-то очевидную глупость, и Коля, к моему удивлению,
подключился к ней. Я сказал и тут же понял, что сказал глупость, и спросил Колю,
почему он со мной согласился. Похоже на то, что он только после этого включил
свои собственные мозги и застыдился. Он сказал: "Да ты же бугор, вот я и решил"
Другими словами, люди начинают пользоваться чужими мозгами. Возникает вопрос:
почему? Если оставить в стороне возможное давление начальства, то это связано с
тем, что пользоваться собственными мозгами, искать истину - это тяжелый труд.
Человек же стремится к экономии энергии, и поэтому легко предаётся вере в
чужую истину, если она оправдывает себя в его существовании. Этого рода однажды
подкрепленная схема в силу её экономичности начинает подкреплять себя, и тогда
отсутствие тренировок в познании истины ведет к деградации познавательных схем,
в силу чего уже тогда, когда человек захочет самостоятельно что-то познать, он
оказывается неспособен к познаванию в силу атрофирования соответствующих
способностей.
Какого рода человека предполагает религия, для какого человека она существует? Она существует для человека-животного, человека, который в своём поведении руководствуется чувственностью, то есть его отношение к внешней среде является инстинктивно-рефлекторным. В таком случае отношение его к богу является объективированно-рациональным, и бог для него предстает в качестве вне его существующей сущности, ибо бояться человек может только то, что существует вне его и имеет на него безусловное и полное влияние. И поэтому совершенно не случайно в библии мы находим место о том, что богу близок не человек, который изначально по жизни исполняет все его заветы. Такой человек богу не интересен. Богу интересен раскаявшийся грешник.
Человеческое животное (то есть человек со своей животной стороны) "мыслит чувствами" и убеждается
чувствами, но не понятиями и не рациональными доказательствами. Поэтому религия
входит в человека не посредством рассуждений, но посредством веры, вера же
формируется на основе доказательств чувств, то есть на основе рациональной
интерпретации священниками событий, вызывающий реакции чувства.
Религия оказывается полезна человеческому животному, потому что оберегает его от импульсов его инстинктов, стремящихся к непосредственному удовлетворению и заставляя человека удовлетворять их
в социально приемлемых формах.
Собственно говоря, это единственная зона, в которой религия оказывается действенным инструментом.
Для инстинктивно-рефлекторного человека религия
представляет собой внешний ему фактор, виртуальный объект, который
воздействует на него в качестве существующей во вне его объективной силы,
которая воздействует непосредственно на инстинкты человека. Это как раз то, что
относится к содержанию сверх-Я человека, которым человек не владеет, но зато
которое оказывает на человека силовое воздействие.
Теперь давайте представим себе противоположную ситуацию, тчеловека духовно развитого от природы, который воспринял религиозные тезисы и поверил в их истину и следует им. В каком положении он оказывается? Он обнаруживает, что сравнительно с инстинктивно-рефлекторными людьми он оказался в невыгодном, проигрышном положении. Ибо инстинктивно-рефлекторного человека религия удерживает от таких проявлений его инстинктов, за которые (религиозное) общество может схватить его за руку. Он не относится к другим людям как к самому себе, но делает вид, он делает вид, что не желает жены ближнего своего,
потому что желает её, он делает вид честного человека, потому что занимается
обманом и т.д. и т.п. Инстинктивно-рефлекторный человек существует двойственной жизнью: он делает вид для бога и создает реальность для себя, и всё это т.о., что его действия, внутренне имеющие целью себя, во внешности выглядят как имеющие своей целью бога. Во всем своём поведении он стремится обеспечить эту лгущую видимость соответствия его действий богу, тогда как внутренне имеет место противоречие.
А теперь представим себе противоположный человеческий
тип. Он оказывается вытеснен из чувственной сферы в духовную, и это значит, что
он вытеснен из собственно жизни. Он оказывается неспособен в ней существовать. И
тогда он видит, что религиозные положения лживы, и он возмущается их ложью, и
бросается в бой с ними. Так рождается Заратустра Ницше, так рождается отрицание
религии и рождается её антипод - человек земли. А так как противоположности
сходятся, то человек земли преобразуется в сверх человека.
-Как это обычно у тебя выглядело?
-Как полнейшая чёрная (абсолютная) темнота. Как темнота, которая полностью собой всё скрывает, сквозь неё ничего не видно. И только где-то
впереди-вдали я вижу огонёк, к которому стремлюсь, и мне хотелось бы дойти до него. Правда, иногда недалеко от меня стоят столбы с электрическими фонарями, которые освещают
серым светом вокруг себя часть территории.
-И что это была за территория?
-Такое ощущение, что за фонарями стоит бетонный забор. Я его не видел, но я знал, что он там есть. И вот этот забор стоял как бы на возвышенности, на насыпи, и на наклоне насыпи стояли фонари.
-Это с какой стороны было?
- Это было слева-рядом-впереди от меня.
-А что было справа?
-Не знаю. Передо мной было то, что было непосредственно передо мной. То, что сбоку, слева и справа, я не воспринимал. Я не воспринимал и забор, но я знал, что он существует.
-А что может символизировать забор?
- Думаю, завод. Ведь сколько я работал, столько и видел один и тот же серийный сон: что я в тюрьме и не чаю, как из неё вырваться. Я как бы "по воле рока",
беспричинно оказался в тюрьме, и всё думал и хотел и не надеялся из неё вырваться. Правда, были моменты, когда я ожидал, что меня должны выпустить, но в то же самое время было ощущение, что даже если меня и выпустят, я всё равно останусь в тюрьме.
-Ты говоришь, что видел впереди себя чёрную темноту, в конце которой горит свет. Это мне напоминает описания умирающих, которые ощущают, что они находятся в черной трубе,
в которой их несет вперед, а впереди яркий свет. И вот они вылетают из трубы и оказываются в пространстве, залитом ярким светом, который слепит настолько, что ничего, кроме него, не видно.
-Видишь, там человека неудержимо несет по трубе, и всё это от него не зависит. Тогда как в моём случае я нахожусь в темноте, но на земле,
и меня никуда не несёт. Я нахожусь в этой точке, из которой смотрю. Я ведь даже не движусь,
я статичен. У меня стремление оказаться там, впереди, где светит, опять-таки, не некий потусторонний свет, а тоже что-то в роде электрического фонаря. И у меня желание оказаться там, выйти,
наконец, на свет, или, как бы это сказать, увидеть свет. То есть я как бы ничего не делаю, но у меня желание оказаться там, и я думаю, что если я буду прилагать усилия, то, может быть, я там окажусь. Может быть, я даже и прилагал усилия, но это была уже сторона, которая находилась за пределами сна. Перестал работать на заводе - исчезли и эти сны.
Я мог бы сказать, что мы идём, я
и тени рядом со мной. Я понимаю, что за этими тенями стоят люди, но я воспринимаю их как тени.
И я понимаю, что я такая же тень, как они. Мы идём вместе, и
я испытываю ощущение дискомфорта, хотя я ничего не знаю о его причине. В моём подсознании слова теневых людей, что
без них невозможно. И в то же самое время у меня ощущение, что меня ведут, что
меня постоянно ведут, и убеждают, что так надо. Мне говорят, что так хорошо. "Ты что-нибудь чувствуешь?"-спрашивают меня через моё подсознание. Нет, ничего не чувствую, говорю я. "Вот видишь, как хорошо. Ты защищен." Мы идём, и я чувствую, как с меня начинает слоями слезать шкура, и по мере того, как она с меня слезает, я начинаю отделяться от теней,
и в то же самое время от себя как тени, и хотя я остаюсь ею, я внутренне перестаю быть повторением
теневых людей, слитым с ними. Моё сознание перестаёт быть сознанием тени. У меня возникает мысль, что на мне множество шкур, которые делают меня нечувствительным.
В ответ мне говорят, что иначе жить нельзя, невозможно.
Мы существуем в тёмно-сером мире, в котором мы идём, не зная куда, согласно неизвестному нам закону, и наша цель - пройти наш путь, ничего не почувствовав, и в этом мы должны видеть наше счастье
и смысл нашего существования.
Мы, являющиеся тенями, входим в город-тень, и я
прячусь от окружающих меня человеческих теней и воровски начинаю сбрасывать с себя мои шкуры, и мной овладевает чувство хулигана, который делает что-то, чего делать нельзя
с точки зрения теней, и меня охватывает задор от того, что я делаю, но об этом пока никто не знает,
и это обнаружится, как только мы выйдем из города теней.
Я выхожу из города и погружаюсь в синюю ночь с небом, усеянным звёздами, напоённую прохладным воздухом, проникающим в лёгкие и нежно освежающим кожу. Я вижу - чувствую тени людей, с которыми я шёл до сих пор. Они позади. Впереди-справа меня другая группа теней людей, и за ними высится громадная теневая стройка. Меня не покидает хулиганствующее чувство, и начинаю громко петь в синей ночи: "Калинка, калинка, калинке моя..." От ночного воздуха голос мой садится, но это меня не останавливает. Оказывается, есть не только тени, но есть настоящая ночь, настоящий воздух и настоящее чувство.
И мной овладевает чувство свободы и независимости от теней