"В.И.Ленин. Х съезд РКП(б) Мы должны понять, что в условиях кризиса крестьянского хозяйства мы не можем существовать иначе, как апеллируя к этому крестьянскому хозяйству для помощи городу и деревне. Мы должны помнить, что буржуазия старается восстановить крестьянство против рабочих, старается восстановить против них мелкобуржуазную анархическую стихию под лозунгами рабочих, что поведет непосредственно к низвержению диктатуры пролетариата и, значит, к восстановлению капитализма, старой помещичье-капиталистической власти.

   

  Событие следует как-то понимать, поскольку пониманием определяются действия; получаемые на основе действий рассогласования  позволяют формировать последующие понимания и т.д.
    " в условиях кризиса крестьянского хозяйства мы не можем существовать иначе, как апеллируя к этому крестьянскому хозяйству для помощи городу и деревне." То есть мы зависим от продуктов крестьянского хозяйства.  Во время гражданской войны мы реквизировали  излишки хлеба у крестьянина, и крестьянин с этим мирился, потому что ему нужно было избавиться от помещичьей власти. Но сегодня задачи, которые крестьянин перед собой ставил, он эти задачи выполнил благодаря большевикам, и сегодня не намерен больше подчиняться продразверстке, потому что в противном случае всё теряет свой смысл, так как крестьянин оказался в рабстве у новой власти. Были у крестьянина враги - помещики, были враги - кулаки. Сегодня, когда земля распределена между крестьянами сравнительно равномерно, возникли условия, при которых  только жить и работать. Если бы не было продразверстки. Т.о. крестьянство внезапно оказалось в условиях, худших сравнительно с теми, в которых оно находилось при помещичьей власти. Сравнение показало крестьянам, что большевики - хуже помещиков, и т.о. большевики превратились из союзников крестьянства в их врагов, а у помещиков и генералов появилась  возможность из отрицательного полюса превратиться в положительный для крестьянства, как и большевики превратились из положительного полюса в отрицательный. 
    Каковы мысли большевиков на этот счет?  "Что значит этот лозунг свободы торговли, выдвигаемый мелкобуржуазной стихией? Он показывает, что в отношениях пролетариата и мелких земледельцев есть такие трудные проблемы, есть такие задачи, которые мы еще не решили. Я говорю об отношениях победоносного пролетариата к мелким хозяевам, когда пролетарская революция развертывается в стране, где пролетариат в меньшинстве, где большинство мелкобуржуазное. Роль пролетариата в такой стране заключается в руководстве переходом этих мелких хозяев к обобществленному, коллективному, общинному труду"  Во-первых, ключевым пунктом в сложившейся ситуации является количественное соотношением между крестьянством  и пролетариатом далеко не в пользу последнего. Если бы пролетариат представлял собой большинство в стране, то к крестьянству можно было бы применить силу и принудить их к тому, чтобы они подчинились сильной власти. Но у нас такого большинства в стране нет, и поэтому хотя мы, скорее по инерции, поскольку если  система продолжает работать, кто станет её трогать. Но это чревато крестьянскими восстаниями, что создает угрозу для существования нашей власти . Итак, мы исходим из формулы соотношения власти и  силы: власть принадлежит сильнейшему.  Но мы тут же можем сказать, что мы используем также противоположную формулу для достижения власти: мы становимся той организующей  силой, которая становится во главе недовольных масс. Используя разрушительную энергию масс, мы достигаем своих целей, решая при этом попутно  задачи масс. Всё это, однако,  до определенного предела. Следующее заключается в том, что мы в качестве правящей партии определили место и формы хозяйствования для крестьян, определенные логикой нашей идеи, которой не допускается возможность эксплуатации человека человеком, и в этом смысле что думает об этом сам крестьянин, нас не интересует, потому что крестьянин выступает для нас в качестве объекта, а не субъекта действия. Крестьянин есть не цель, но средство, как средством для целого его любая часть. Не будет целого, не будет и части.  Но ведь справедливо и обратное отношение: всякое нарушение в функционировании части  целого неизбежно отражается на целом.  Как бы там ни было, форма частей целого должна соответствовать общей идее, которая заложена в целом, должна быть приведена в соответствие с целым, в противном случае нами будет получено неустойчивое, больное целое. В социалистическом государстве способ крестьянского хозяйствования должен соответствовать основному принципу, который заложен в целом. А такой доминирующей, определяющей формой хозяйствования  для крестьянства может быть только общинная форма, потому что если всё оставить,  как есть, то то равенство условий для хозяйствования крестьян, которое мы имеем на сегодняшний день и которое позволило большинству  крестьян  в  подняться до уровня середняков, через некоторое время снова приведет к расслоению крестьянства на беднейших и кулаков.
    Возникает вопрос: как это можно будет сделать?  В этом отношении существуют две стороны: одна сторона - сторона политическая, властная, связанная с технической организацией обобществления крестьянских средств производства.  Это - дело власти, связанная с насилием против всех тех, кто будет этому противиться. Однако крестьянина нужно убедить в положительной стороне общинного ведения хозяйства. И вот тут в качестве  аргумента выступает союз крестьянина и рабочего, власть которого представляют большевики, то есть существующая власть. Если пролетарской власти удаётся наладить обмен изделиями промышленности и сельского хозяйства, то можно  будет убедить крестьянство в выгодности  для него вести  хозяйство в общине на основе применения тракторов и другой сельскохозяйственной техники, покупка которых недоступна для отдельных крестьянских хозяйств, так как у крестьянина сработает инстинкт экономии сил. В этом нашем решении существовало одно противоречие, именно, представим себе, что мы организовали общинное крестьянское хозяйство, организовали машинно-тракторные станции, обслуживающие наиболее трудоёмкие крестьянские работы. Какого рода психологию мы при этом создаем? - чем лучше будет обеспечено крестьянское хозяйство техникой, тем меньше будет требоваться людей для его ведения. Техника начнет вытеснять людей из производственного оборота, и на селе появятся лишние люди, и тогда возникнет вопрос относительно того, чем их занять. А то с необходимостью приведет к некоторому равновесию между качеством и количеством применяемой на селе техникой и числом занятых на производстве людей. Наличие лишних людей заставит придти к ограничению роста производительности труда на основе применения всё новоё и всё более производительной техники. Качественный обмен продуктов земледелия на технику окажется ограничен. С другой стороны, наличие техники при избытке рабочей силы с необходимостью будет вести к деквалификации рабочей силы, соответственно, к появлению прослойки "лишних людей", слабо занятых на производстве, и соответственно, к пьянству и пр. Между тем, не будет существовать механизма, которых содействовал бы оттоку рабочей силы в город, в промышленное производство и другие сферы народного хозяйства.
    В общинном ведении хозяйства крестьянами присутствует также еще одна, не экономическая, но политическая сторона. Хотя я и говорил о необходимости наладить обмен между крестьянскими хозяйствами и промышленностью, однако сама возможность обмена была для нас чрезвычайно ограничена  на начальном этапе разрушенностью, а впоследствии неразвитостью промышленности, которой просто "на всё" не хватало. Поэтому говорить об идеальном варианте, когда у промышленности есть возможность всё более широко удовлетворять потребности крестьянина в технике, не приходилось. Крестьянское хозяйство, обложенное налогом, несмотря на поставляемую в село технику, характеризовалось более высокой степенью эксплуатации рабочей силы кретьянина сравнительно с городом, что вело к вымыванию крестьянского населения в города. 

    Вопрос об эксплуатации, однако, тонкий вопрос. Когда мы имеем дело с частным применением рабочей силы, то мы имеем формальный повод говоритьоб эксплуатации. Но кто кого эксплуатирует - предприниматель рабочего или рабочий предпринимателя.

 

Тут политическая опасность налицо. Эту дорожку ряд революций проделал самым отчетливым образом, на эту дорожку мы всегда указывали. Эта дорожка перед нами обрисовалась ясно. Она требует от правительственной партии коммунистов, от руководящих революционных элементов пролетариата, несомненно, не такого отношения, которое сплошь и рядом нами за этот год было показано. Эта опасность требует, несомненно, большей сплоченности, несомненно, большей дисциплины, несомненно, более дружной работы! Без этого невозможно справиться с теми опасностями, которые нам принесла судьба.
    А дальше стоят вопросы экономические. Что значит этот лозунг свободы торговли, выдвигаемый мелкобуржуазной стихией? Он показывает, что в отношениях пролетариата и мелких земледельцев есть такие трудные проблемы, есть такие задачи, которые мы еще не решили. Я говорю об отношениях победоносного пролетариата к мелким хозяевам, когда пролетарская революция развертывается в стране, где пролетариат в меньшинстве, где большинство мелкобуржуазное. Роль пролетариата в такой стране заключается в руководстве переходом этих мелких хозяев к обобществленному, коллективному, общинному труду, Это теоретически несомненно. Этого перехода мы коснулись в целом ряде законодательных актов, но мы знаем, что дело не в законодательных актах, а в практическом осуществлении, и мы знаем, что это можно обеспечить, когда имеешь сильнейшую крупную промышленность, способную дать мелкому производителю такие блага, что он увидит на практике преимущество этого крупного хозяйства.
    Так теоретически ставили всегда вопрос марксисты и все социалисты, размышлявшие о социальной революции и ее задачах. А у нас первая особенность, именно та, о которой я говорил и которая России свойственна в максимальной степени: мы имеем не только меньшинство, но и значительное меньшинство пролетариата и огромное большинство крестьянства. А условия, в которых нам пришлось защищать революцию, сделали то, что разрешение наших задач оказалось неслыханно трудным. Показать все преимущества крупного производства на практике мы не могли, ибо это крупное производство разрушено, ибо ему самому приходится вести самое жалкое существование и восстанавливать его можно только путем возложения жертв на этих же самых мелких земледельцев. Нужно поднятие промышленности, а для этого нужно топливо, а раз нужно топливо, нужно рассчитывать на дрова, а рассчитывать на дрова — значит рассчитывать на крестьянина и его лошадь. В условиях кризиса, бескормицы и падежа скота крестьянин должен оказывать кредит Советской власти — во имя крупной промышленности, от которой он пока ничего не получает. Вот та экономическая обстановка, которая создает громадные трудности, вот та экономическая обстановка, которая заставляет вникнуть с более глубокой точки зрения в условия перехода от войны к миру. Мы не можем хозяйничать во время войны иначе, как говоря крестьянам: «Необходимо дать ссуду рабоче-крестьянскому государству для того, чтобы оно могло выйти из тяжелого положения». Когда мы все внимание направляем на восстановление хозяйства, мы должны знать, что перед нами мелкий земледелец, мелкий хозяин, мелкий производитель, работающий на товарный оборот до полной победы крупного производства, до его восстановления. А это восстановление невозможно на старой базе: это дело многих лет, не меньше, чем десятилетия, а при разоренности нашей, вероятно, и больше. До тех пор долгие годы мы с этим мелким производителем должны будем иметь дело, как с таковым, и лозунг свободной торговли будет неизбежным. Не в том опасность этого лозунга, что он прикрывает белогвардейские и меньшевистские стремления, а в том, что он может получить распространение, несмотря на ненависть той же крестьянской массы к белогвардейцам. Потому он и будет получать распространение, что он отвечает экономическим условиям существования мелкого производителя. Исходя из этого рода соображений, ЦК и принял решение и открыл дискуссию по вопросу о замене разверстки налогом, а сегодня прямо поставил этот вопрос на съезде, что вы и одобрили сегодняшним вашим pemeнном. Вопрос о налоге и разверстке в законодательстве у нас поставлен давно, еще с конца 1918 года. Закон о налоге датирован 30 октября 1918 года. Он был принят — этот закон, вводящий натуральный налог с земледельцев, — но в жизнь он не вошел. За его объявлением последовало в течение нескольких месяцев несколько инструкций, и он остался у нас непримененным. С другой стороны, взятие с крестьянских хозяйств излишков означало такую меру, которая в силу военных обстоятельств была нам навязана с абсолютной необходимостью, но которая сколько-нибудь мирным условиям существования крестьянского хозяйства не отвечает. Ему нужна уверенность, что он столько-то отдает, а столько-то может употребить для своего местного оборота.
    Все наше хозяйство, как в целом, так и в отдельных частях, было насквозь проникнуто условиями военного времени. Считаясь с ними, мы должны были ставить своей задачей сбор определенного количества продовольствия, не считаясь совершенно с тем, какое это займет место в общественном обороте. Теперь, когда мы от вопросов войны переходим к вопросам мира, мы на натуральный налог начинаем смотреть иначе: мы смотрим на него не только с точки зрения обеспечения государства, а также с точки зрения обеспечения мелких земледельческих хозяйств. Мы должны понять те экономические формы возмущения мелкой сельскохозяйственной стихии против пролетариата, которые обнаружили себя и которые обостряются при настоящем кризисе. Мы должны постараться сделать максимум возможного в этом отношении. Это дело самое важное для нас. Дать крестьянину возможность известной свободы в местном обороте, перевести разверстку на налог, чтобы мелкий хозяин мог лучше рассчитать свое производство и сообразно с налогом устанавливать размер своего производства. Разумеется, мы знаем, что в обстановке, которая окружает нас, — это вещь очень трудно осуществимая. Площадь посева, урожайность, средства производства, все это сократилось, излишки стали, несомненно, меньше, и в очень многих случаях их вовсе нет. С этими условиями надо считаться, как с фактом. Крестьянин должен несколько поголодать, чтобы тем самым избавить от полного голода фабрики и города. В общегосударственном масштабе, — это вещь вполне понятная, но чтобы ее понял распыленный, обнищавший крестьянин-хозяин,— на это мы не рассчитываем. II мы знаем, что без принуждения здесь не обойдешься, — без принуждения, на которое разоренное крестьянство реагирует очень сильно. Не надо думать также, что эта мера избавит нас от кризиса. Но в то же время мы ставим своей задачей максимум уступок, чтобы доставить мелкому производителю наилучшие условия для проявления своих сил. До сих пор мы приноравливались к задачам войны. Теперь мы должны приноравливаться к условиям мирного времени. Эта задача перед ЦК встала, это — задача перехода к натуральному налогу при условии существования пролетарской власти, и она тесно связана с концессиями. Эта задача будет вами специально обсуждаться, и она требует к себе особого внимания. Пролетарская власть посредством концессий может обеспечить себе соглашение с капиталистическими государствами передовых стран, и от этого соглашения зависит усиление нашей промышленности, без чего мы не можем двинуться дальше по пути к коммунистическому строю; с другой стороны, в этот переходный период, в стране с преобладанием крестьянства, мы должны суметь перейти к мерам экономического обеспечения крестьянства, к максимуму мер для облегчения его экономического положения. Пока мы его не переделали, пока крупная машина его не переделала, надо обеспечить ему возможность свободы хозяйничать. Положение, которое мы сейчас переживаем, — межеумочное, наша революция существует в окружении капиталистических стран. Пока мы и таком межеумочном положении, мы вынуждены искать чрезвычайно сложных форм взаимоотношений. Мы, придавленные войной, не могли сосредоточить свое внимание на том, как поставить экономические взаимоотношения между пролетарской государственной властью, имеющей в своих руках крупное производство, неслыханно разоренное, и как найти формы сожительства с мелкими земледельцами, которые, пока остаются мелкими земледельцами, не могут жить без обеспечения мелкого хозяйства известной системой оборота. Я считаю этот вопрос самым важным вопросом экономики и политики для Советской власти в настоящее время. Я считаю, что этот вопрос подводит политические итоги нашей работы, когда мы закончили период военный и начали в отчетный год осуществлять^ переход на мирное положение.
    Этот переход связан с такими трудностями, так ясно обрисовал эту мелкобуржуазную стихию, что нужно смотреть на нее трезво. Мы смотрим на.этот ряд явлений с точки зрения классовой борьбы и мы никогда не заблуждались насчет того, что отношения пролетариата к мелкой буржуазии — вопрос трудный, требующий для победы пролетарской власти сложных мер или, вернее сказать, целой системы сложных переходных мер. Из того, что мы в конце 1918 года издали декрет о натуральном налоге, видно, что вопрос этот перед сознанием коммунистов стоял, но что мы не могли осуществить его, благодаря военным обстоятельствам. Нам пришлось в состоянии гражданской войны переходить к мерам военного времени, Но было бы величайшей ошибкой, если бы мы сделали отсюда тот вывод, что только такого рода меры и отношения возможны
    Это означало бы, наверняка, крах Советской власти и диктатуры пролетариата. Когда переход к миру осуществляется в условиях экономического кризиса, надо вспомнить, что осуществить строительство пролетарского государства в стране с крупным производством легче, чем в стране, в которой преобладает мелкое производство. Эта задача требует целого ряда подходов, и мы нисколько не закрываем глаза на эти трудности и не забываем, что одно дело пролетариат, и другое дело — мелкое производство. Мы не забываем, что есть разные классы, что мелкобуржуазная анархическая контрреволюция есть политическая ступень к белогвардейщине. Мы должны смотреть на это прямо, трезво, сознавая, что здесь необходима, с одной стороны, максимальная сплоченность, выдержка и дисциплина внутри пролетарской партии, с другой стороны, необходим целый ряд экономических мер, которые мы осуществить пока не могли, благодаря военным обстоятельствам. Мы должны признать необходимыми концессии, закупку машин и орудий для удовлетворения сельского хозяйства, чтобы, пустив их в обмен на хлеб, восстановить такие отношения между пролетариатом и крестьянством, которые обеспечивают существование его в обстановке мирного времени, Я надеюсь, что к этому мы еще вернемся, и я повторяю, что, на мой взгляд, мы здесь имеем дело с важным вопросом, и истекший год, который должен быть охарактеризован, как переход от войны к миру, ставит нас перед задачами в высшей степени трудными.  

    ДОКЛАД О ЗАМЕНЕ РАЗВЕРСТКИ НАТУРАЛЬНЫМ НАЛОГОМ
    15 МАРТА
    Товарищи, вопрос о замене разверстки налогом является прежде всего и больше всего вопросом политическим, ибо суть этого вопроса состоит в отношении рабочего класса к крестьянству. Постановка этого вопроса означает, что мы должны отношения этих двух главных классов, борьба между которыми или соглашение между которыми опре¬деляют судьбы всей нашей революции, подвергнуть но¬вому, или, я бы сказал, пожалуй, более осторожному и пра¬вильному дополнительному рассмотрению п известному пересмотру. Мне нет надобности подробно останавливаться на Ёопросах о причинах такого пересмотра. Вы все, конечно, прекрасно знаете, какая сумма событий, особенно на почве крайнего обострения нужды, вызванной войной, разоре¬нием, демобилизацией и крайне тяжелым неурожаем, какая сумма обстоятельств сделала положение крестьянства особенно тяжелым, острым и неизбежно усилила колеба¬ние его от пролетариата к буржуазии.
    Два слова о теоретическом значении или о теоретиче-ском подходе к этому вопросу. Нет сомнения, что социали¬стическую революцию в стране, где громадное большинство населения принадлежит к мелким земледельцам-произво¬дителям, возможно осуществить лишь путем целого ряда особых переходных мер, которые были бы совершенно ненужны в странах развитого капитализма, где наемные рабочие в промышленности и земледелии составляют гро¬мадное большинство. В странах развитого капитализма есть сложившийся в течение десятков лет класс наемных сельскохозяйственных рабочих. Только такой класс со-циально, экономически и политически может быть опорой непосредственного перехода к социализму. Только в таких странах, где этот класс достаточно развит, непосредствен¬ный переход от капитализма к социализму возможен и не требует особых переходных общегосударственных мер. Мы подчеркивали в целом ряде произведений, во всех наших выступлениях, во всей прессе, что в России дело обстоит не так, что в России мы имеем меньшинство ра¬бочих в промышленности и громадное большинство мелких земледельцев. Социалистическая революция в такой стране может иметь окончательный успех лишь при двух условиях. Во-первых, при условии поддержки ее своевременно со¬циалистической революцией в одной или нескольких пере¬довых странах. Как вы знаете, для этого условия мы очень много сделали по сравнению с прежним, но далеко недо¬статочно, чтобы это стало действительностью.
    Другое условие, это — соглашение между осуществляю¬щим свою диктатуру или держащим в своих руках госу¬дарственную власть пролетариатом и большинством кре¬стьянского населения. Соглашение, это — понятие очень широкое, которое включает в себя целый ряд мер и пере¬ходов. Здесь надо сказать, что мы должны ставить дело во всей нашей пропаганде и агитации начистоту. Люди, которые под политикой понимают мелкие приемы, сводя¬щиеся иногда чуть ли не к обману, должны встречать в нашей среде самое решительное осуждение. Необходимо исправление их ошибок. Классов обмануть нельзя. Мы очень много сделали за три года, чтобы политическую сознательность в массах поднять. Массы из острой борьбы учились больше всего. Нам надо — согласно нашему ми-росозерцанию, нашему революционному опыту в течение десятилетий, урокам нашей революции — ставить вопросы прямиком: интересы этих двух классов различны, мелкий земледелец не хочет того, чего хочет рабочий.
    Мы знаем, что только соглашение с крестьянством может спасти социалистическую революцию в России, пока не на¬ступила революция в других странах. И так, прямиком, на всех собраниях, во всей прессе и нужно говорить. Во всяком случае мы не должны стараться прятать что-либо, а должны говорить прямиком, что крестьянство формой отношений, которая у нас с ним установилась, недовольно, что оно этой формы отношений не хочет и дальше так существовать не будет. Это бесспорно. Эта воля его выразилась определенно. Это — воля громадных масс трудящегося населения. Мы с этим должны считаться, и мы достаточно трезвые политики, чтобы говорить прямо: давайте нашу политику по отношению к крестьянству пересматривать. Так, как было до сих пор, — такого положения дольше удерживать нельзя.
    Мы должны сказать крестьянам: «Хотите вы назад идти, хотите вы реставрировать частную собственность и сво¬бодную торговлю целиком, — тогда это значит скатываться под власть помещиков и капиталистов неминуемо и неиз¬бежно. Целый ряд исторических примеров и примеров революций- это свидетельствует. Весьма небольшое рас¬суждение из азбуки коммунизма, из азбуки политической экономии подтвердит неизбежность этого. Давайте же разбирать. Расчет ли крестьянству расходиться с проле¬тариатом так, чтобы покатиться назад — и позволить стране откатываться — до власти капиталистов и помещиков, или не расчет? Рассчитывайте и давайте рассчитывать вместе».
    И мы думаем, что если рассчитывать правильно, то, при всей сознаваемой глубокой розни экономических интересов пролетариата и мелкого земледельца, расчет будет в нашу пользу.
    Как, ни трудно наше положение в смысле ресурсов, а задача удовлетворить среднее крестьянство — должна быть разрешена. Крестьянство стало гораздо более сред¬ним, чем прежде, противоречия сгладились, земля разде¬лена в пользование гораздо более уравнительное, кулак подрезан и в значительной части экспроприирован,— в России больше, чем на Украине, в Сибири меньше. Но в общем и целом, данные статистики указывают совер¬шенно бесспорно, что деревня нивелировалась, выравни-лась, т. е. резкое выделение в сторону кулака и в сторону беспосевщика сгладилось. Все стало ровнее, крестьянство стало в общем в положение средняка.
    Можем ли мы удовлетворить это среднее крестьянство, как таковое, с его экономическими особенностями, с его экономическими корнями? Если кто-либо из коммунистов мечтал, что в три года можно переделать экономическую базу, экономические корни мелкого земледелия, то оп, конечно, был фантазер. И — нечего греха таить — таких фантазеров в нашей среде было немало. И ничего тут нет особенно худого. Откуда же было в такой стране начать социалистическую революцию без фантазеров? Практика, разумеется, показала, какую огромнейшую роль могут играть всевозможного рода опыты и начинания в области коллективного ведения земледельческого хозяйства. Но практика показала, что эти опыты, как таковые, сыграли я отрицательную роль, когда люди, полные самых добрых намерений и желаний, шли в деревню устраивать коммуны, коллективы, не умея хозяйничать, потому что коллектив¬ного опыта у них не было.
    Вы прекрасно знаете, сколько было таких примеров. Повторяю, что это неудивительно, ибо дело переработки мелкого земледельца, переработки всей его психологии и навыков есть дело, требующее поколений. Решить этот вопрос по отношению к мелкому земледельцу, оздоровить, так сказать, всю его психологию может только материаль¬ная база, техника, применение тракторов и машин в земле¬делии в массовом масштабе, электрификация в массовом масштабе. Вот что в корне и с громадной быстротой пере¬делало бы мелкого земледельца. Если я говорю, что нужны поколения, это не значит, что нужны столетия. Вы пре¬красно понимаете, что достать тракторы, машины и элек¬трифицировать громадную страну — такое дело может, во всяком случае, исчисляться не менее, чем десятилетиями. Вот какова объективная обстановка.
    Мы должны постараться удовлетворить требования крестьян, которые не удовлетворены, которые недовольны, и законно недовольны и не могут быть довольны. Мы должны им сказать: «Да, такое положение не может дер¬жаться дальше». Как крестьянина удовлетворить и что значит удовлетворить его? Откуда мы можем взять ответ на вопрос о том, как его удовлетворить? Конечно, из тех же самых требований крестьянства. Мы эти требования знаем. Но мы должны проверить их, просмотреть с точки зрения экономической науки все то, что мы знаем об экономических требованиях земледельца. Вникая в этот вопрос, мы скажем себе сразу: удовлетворить мелкого земледельца, по сути дела,,можно двумя вещами. Во-пер¬вых, нужна известная свобода оборота, свобода для част¬ного мелкого хозяина, а, во-вторых, нужно достать то¬вары и продукты. Что за свобода оборота, ежели нечего оборачивать, и свобода торговли, ежели нечем торго¬вать! Это останется бумажкой, а классы удовлетворяются не бумажками, а материальными вещами. Эти два условия надо хорошенечко понять, О втором условии, — как нам достать товары, сумеем ли мы их достать — об этом мы будем говорить потом. А первое условие, — свобода обо¬рота,— на этом надо остановиться.
    Что же такое свобода оборота? Свобода оборота — это есть свобода торговли, а свобода торговли, значит назад к капитализму. Свобода оборота и свобода торговли, это значит товарный обмен между отдельными мелкими хозяе¬вами. Мы все, кто учился хотя бы азбуке марксизма, знаем, что из этого оборота и свободы торговли неизбежно вытекает деление товаропроизводителя на владельца капи¬тала и на владельца рабочих рук, разделение на капита¬листа и на наемного рабочего, т. е. воссоздание снова капиталистического наемного рабства, которое не с неба сваливается, а вырастает во всем мире именно из товарного земледельческого хозяйства. Это мы прекрасно знаем теоретически, и в России всякий, кто присматривался к жизни и к условиям хозяйства мелкого земледельца, не может не наблюдать этого.
    Спрашивается, как же так, может ли коммунистическая партия признать свободу торговли, к ней перейти? Нет ли тут непримиримых противоречий? На это надо ответить, что вопрос, разумеется, в практическом разрешении чрез¬вычайно труден. Я заранее предвижу и из бесед с това¬рищами знаю, что предварительный проект замены раз¬верстки налогом, проект, который вам роздан, больше всего вопросов, законных и неизбежных, вызывает насчет того, что обмен допускается в пределах местного хозяй-ственного оборота. Это сказано в конце 8 параграфа. Что это значит, каковы этому пределы, как это осуществить? Если кто думает на такой вопрос получить ответ на дан-ном съезде, тот ошибается. Ответ на этот вопрос мы полу¬чим от нашего законодательства, наша задача установить только принципиальную линию, выставить лозунг. Наша партия — правительственная партия, и то постановление, которое вынесет партийный съезд, будет обязательным для всей республики, и здесь мы должны решить этот вопрос принципиально. Мы должны решить этот вопрос принци« пиально, оповестить об этом крестьянство, потому что. посев на носу. И дальше — двинуть весь наш аппарат, все наши теоретические силы, весь наш практический опыт, чтобы посмотреть, как это сделать. Можно ли это сделать, теоретически говоря, можно ли до известной степени восстановить свободу торговли, свободу капита¬лизма для мелких земледельцев, не подрывая этим самым корней политической власти пролетариата? Можно ли это? Можно, ибо вопрос — в мере. Если бы мы оказались в состоянии получить хотя бы небольшое количество товаров и держали бы их в руках государства, в руках имеющего политическую власть пролетариата, и могли бы пустить эти товары в оборот, — мы бы, как государство, к политической власти своей прибавили экономическую власть. Введение этих товаров в оборот оживит мелкое земледелие, которое сейчас страшно замерло под гнетом тяжелых условий войны, разорения и под гнетом невоз¬можности развернуть мелкое земледелие. Мелкий земле¬делец, пока он остается мелким, должен иметь стимул, толчок, побудитель, соответствующий его экономической базе, т. е. мелкому отдельному хозяйству. Тут из местной свободы оборота не выскочишь. Если этот оборот дает государству в обмен на продукты промышленности извест¬ное минимальное количество хлеба, достаточное для по¬крытия потребностей города, фабрик, промышленности, тогда экономический оборот восстанавливается так, что государственная власть в руках пролетариата остается и укрепляется. Крестьянство требует на практике показать ему, что рабочий, держащий в своих руках фабрики, заводы, промышленность, может оборот с крестьянством поставить. И, с другой стороны, громадная земледельче¬ская страна с плохими путями сообщения, с необъятными пространствами,различным климатом,различными сельско¬хозяйственными условиями и проч. неизбежно предпола¬гает известную свободу оборота местного земледелия и местной промышленности в местном масштабе. Мы в этом отношении очень много погрешили, идя слишком далеко: мы слишком далеко зашли по пути национализации тор¬говли и промышленности, по пути закрытия местного оборота. Было ли эго ошибкой? Несомненно.
    В этом отношении нами было сделано много просто оши¬бочного, и было бы величайшим преступлением здесь не ви¬деть и не понимать того, что мы меры не соблюли, не знали, как ее соблюсти. Но тут также была и вынужден¬ная необходимость: мы жили до сих пор в условиях такой бешеной, неслыханно тяжелой войны, когда ничего, кроме как действия по-военному, нам не оставалось и в области экономической- И чудом было, что такую войну выдержала разоренная страна, и это чудо не с небес свалилось, а опо выросло из экономических интересов рабочего класса и крестьянства, которые создали это чудо своим массовым подъемом; этим чудом был создан отпор помещикам и капи¬талистам. Но, в то же время, факт несомненный, и его ие нужно скрывать в агитации и пропаганде, что мы зашли дальше, чем это теоретически и политически было необхо¬димо. Мы можем в порядочной степени свободный местный оборот допустить, не разрушая, а укрепляя политическую власть пролетариата. Как это сделать — это дело прак¬тики. Мое дело доказать вам, что теоретически это мыслимо. Пролетариату, держащему в руках государственную власть, если у него имеются какие-нибудь ресурсы, вполне воз¬можно пустить их в оборот и достигнуть этим известного удовлетворения среднего крестьянина, удовлетворить его на основе местного хозяйственного оборота.
    Теперь несколько слов о местном хозяйственном обороте. Предварительно я должен коснуться вопроса о коопера¬ции. Конечно, при местном хозяйственном обороте коопе¬рация, которая у нас в состоянии чрезмерного задушения, нам нужна. Наша программа подчеркивает, что лучший аппарат для распределения есть оставшаяся от капи¬тализма кооперация, что этот аппарат нужно сохранить. Это говорится в программе. Исполнили ли мы это? Очень недостаточно, а частью совсем не исполняли, опять-таки частью по ошибке, частью по военной нужде. Кооперация, выделяя элементы более хозяйственные, более высокие в экономическом отношении, тем самым в политике выде-ляла меньшевиков и эсеров. Это химический закон, — тут ничего не поделаешь! (Смех.) Меньшевики и эсеры, это — люди, которые сознательно или бессознательно вос-станавливают капитализм и помогают Юденичам. Это тоже закон. Мы должны с ними воевать. Коли воевать, так по-военному: мы должны были защищать себя, и мы себя защитили. Но можно ли остаться непременно при теперешнем положении? Нельзя. И связывать себе этим руки будет безусловно ошибкой. Вот почему по вопросу о кооперации я предлагаю резолюцию, которая очень коротка, и я ее прочту;
    «Ввиду того, что резолюция IX съезда РКП об отношении к кооперации вся построена на признании принципа разверстки, которая теперь заменяется натуральным нало¬гом, X съезд РКП пос!ановляет:
    Указанную резолюцию отменить.
    Съезд поручает Центральному Комитету выработать и провести в партийном и советском порядке постановления, которые бы улучшили и развили строение и деятельность кооперативов в согласии с программой РКП и примени¬тельно к замене разверстки натуральным налогом»52.
    Вы скажете, что это неопределенно. Да, и надо, чтобы это было до известной степени неопределенно. Почему это надо? Потому что, чтобы было вполне определенно, надо до конца знать, что мы сделаем на весь год. Кто это знает? Никто не знает и знать не может.
    Но резолюция IX съезда связывает руки, она говорит: «подчинить Компроду». Компрод — прекрасное учрежде¬ние, но обязательно подчинить ему кооперацию и связы¬вать себе руки, когда пересматриваешь отношения к мел¬ким земледельцам, это — политически делать явную ошибку. Мы должны поручить вновь выбранному ЦК раз¬работать и установить известные меры и изменения, прове¬рить шаги вперед и назад, которые мы проделаем, — в какой мере это надо делать, как соблюсти политические интересы, насколько отпустить, чтобы было полегче, как проверить результаты опыта. Мы в этом отношении стоим, говоря теоретически, перед целым рядом переходных сту¬пеней, переходных мер. Для нас ясно одно: резолюция IX съезда предполагала, что наше движение будет идти по прямой линии. Оказалось, как оказывалось постоянно во всей истории революций, что движение пошло зигза¬гами. Связывать руки такой резолюцией — политическая ошибка. (Заменяя ее, мы говорим, что надо руководство¬ваться программой, которая подчеркивает значение коопе¬ративного аппарата.
    Отменяя резолюцию, мы говорим: применяйтесь к замене разверстки налогом. Но когда мы это проведем? Не раньше урожая, т. е. через несколько месяцев. Одинаково это будет в разных местностях? Ни в коем случае. Централь¬ную Россию, Украину, Сибирь шаблонизировать, подчи¬нять известному шаблону будет величайшей глупостью. Я предлагаю эту основную мысль о свободе местного обо- рота вынести в виде постановления съезда. Мыслю себе, что после этого непременно будет в ближайшие дни письмо ЦК, который скажет, и, конечно, он скажет это лучше, чем я говорю это сейчас: ничего не ломайте, не спешите, не мудрите наспех, поступайте так, чтобы максимально удовлетворить среднее крестьянство, не нарушая интере¬сов пролетариата. Испытайте то, испытайте другое, изу¬чайте практически, на опыте, потом поделитесь с нами и скажите, что вам удалось, а мы создадим специаль¬ную комиссию или даже несколько комиссий, которые со¬бранный опыт учтут. Этот вопрос очень важный, потому что оборот денежный, это — такая штука, которая пре¬красно проверяет удовлетворительность оборота страны, и когда этот оборот бывает неправильным, то получаются из денег ненужные бумажки. Чтобы идти потом на осно-вании опыта, нам нужно десять раз проверить принятые меры.
    Нам предложат вопрос и пожелают узнать: где достать товары? Ведь свобода торговли требует товаров, и кресть¬яне — очень умные люди и умеют великолепно издеваться. Можем ли мы теперь достать товары? Теперь сможем, потому что наше экономическое положение в между¬народном масштабе улучшилось в громадной степени. Мы боремся против международного капитала, который, увидя нашу республику, сказал: «Эю — разбойники, крокодилы» (эти слова мне буквально переданы одной ан¬глийской худржницей, которая слышала это выражение от одного самого влиятельного политика). А раз кроко¬дилы, то их можно только презирать. И это было голосом международного капитала. Это был голос классового врага и с его точки зрения правильный. Однако пра¬вильность таких заключений требует проверки на деле. Если ты — всемирная, могущественная сила, всемирный капитал, если ты говоришь: «крокодил», а у тебя вся тех¬ника в руках, — то попробуй, застрели! А когда он попро¬бовал, то вышло, что ему же от этого больнее. Тогда капитал, который вынужден считаться с реальной политиче¬ской и экономической жизнью, говорит: «Надо торговать». В этом состоит наша величайшая победа. Сейчас скажу вам, что у нас есть два предложения займа на сумму около ста миллионов золотом. Золото-то у нас есть, но золото продать нельзя, потому что это такая штука, которую кушать нельзя. Все так разорены, во всех странах валют¬ные отношения между капиталистическими государствами перекувыркнулись от войны до невероятности. Кроме того, для сношения с Европой надо иметь флот, этого у нас нет. Флот — в руках враждебных. С Францией мы ника¬кого договора не заключили, она считает, что мы должны ей, значит, любой корабль— «пожалуйте, это мой». У них есть военный флот, у нас нет. Вот положение, при ко¬тором мы до сих пор реализовать золото могли в ма¬леньком, в ничтожном, ничтожном до смешного размере. Теперь есть два предложения от капиталистов-банкови-ков — реализовать заем на сто миллионов. Конечно, этот капитал возьмет грабительские проценты. Но до сих пор они вообще не говорили об этом, до сих пор они гово-рили: «Я тебя пристрелю и даром возьму». Теперь, так как они пристрелить не могут, они готовы торговать. Торговый договор с Америкой и Англией теперь, можно сказать, на-мази; также и концессии. Я вчера получил еще письмо от мистера Вандерлица, находящегося здесь, кото¬рый, наряду с целым рядом жалоб, сообщает целый ряд планов относительно концессий и относительно займа. Это — представитель финансового капитала самой деля¬ческой марки, связанный с западными штатами Северной Америки, более враждебными Японии. Так что у нас есть экономическая возможность достать товары. Как мы сумеем это сделать, — это друюй вопрос, но известная возможность есть.
    Повторяю, тип экономических отношений, который вверху имеет вид блока с иностранным капитализмом, даст возможность для пролетарской государственной власти свободного оборота с крестьянством внизу. Я знаю, — это мне уже приходилось говорить. — что это вызывало некоторые насмешки. В Москве есть целый слой интеллигентски-бюрократический, который пытается со¬здавать «общественное мнение». Он начал потешаться: «Вот так коммунизм вышел! Вроде того, как человек, у которого внизу костыли, а вместо лица сплошная пере¬вязка, и от коммунизма остается загадочная картинка». Этого рода шуточки я достаточно слыхал, но шуточки эти либо бюрократические, либо не серьезные! Россия из войны вышла в таком положении, что ее состояние больше всего похоже на состояние человека, которого избили до полусмерти: семь лет колотили ее, и тут, дай бог, с косты¬лями двигаться! Вот мы в каком положении! Тут думать, что мы можем вылезти без костылей, — значит ничего не понимать! Пока революции нет в других странах, мы должны были бы вылезать десятилетиями, и тут не жалко сотнями миллионов, а то и миллиардами поступиться из наших необъятных богатств, из наших богатых источников сырья, лишь бы получить помощь крупного передового капитализма. Мы потом с лихвой себе вернем. Удержать же пролетарскую власть в стране, неслыханно разоренной, с гигантским преобладанием крестьянства, так же разо¬ренного,, без помощи капитала, — за которую, конечно, он сдерет сотенные проценты, — нельзя. Это надо понять. И поэтому — либо этот тип экономических отношений, либо ничего. Кто иначе ставит вопрос, тот не понимает в практической экономике абсолютно ничего и отделы¬вается теми или иными остротами. Надо признать такой факт, как переутомление и изнеможение масс. Семь лет войны, как они должны были сказаться у нас, если четыре года войны в передовых странах до сих пор дают себя чув-ствовать там?!
    А у нас, в нашей отсталой стране, после семилетней войны это прямо состояние изнеможения у рабочих, которые принесли неслыханные жертвы, и у массы кре-стьян. Это изнеможение, это состояние — близкое к пол¬ной невозможности работать. Тут нужна экономическая передышка. *Мы рассчитывали золотой фонд употребить на средства производства. Лучше всего делать машины, но, если бы мы и купили их, мы бы этим самым построили наше производство. Но для этого нужно, чтобы был рабо¬чий, был крестьянин, который мог бы работать; но он в большинстве случаев не может работать: он истощен, он переутомлен. Нужно поддержать его, нужно золотой фонд бросить на предметы потребления, вопреки нашей прежней программе. Прежняя наша программа была тео-ретически правильна, но практически несостоятельна. Я оглашу справку, которую я имею от тов. Лежавы. Из нее мы видим, что несколько сот тысяч пудов разно¬образных предметов продовольствия уже куплены и в са¬мом спешном порядке идут из Литвы, Финляндии и из Латвии. Сегодня получено известие, что в Лондоне под¬писана сделка на уголь в количестве 181/2 миллионов пудов, не могли успеть этого сделать, мы не касались этой деталь¬ной работы. Детально разработает формы проведения налога в жизнь и проведет соответствующий закон ВЦИК и Совет Народных Комиссаров. Порядок был намечен такой: если вы этот проект примете сегодня, то это будет постановлено в первой же сессии ВЦИК, которая тоже издаст не закон, а только видоизмененное положение, затем Совнарком и Совет Труда и Обороны превратят его в закон, а что еще более важно, дадут практические ин¬струкции. Важно, чтобы на местах поняли значение этого и пошли нам навстречу.
    Почему нам нужно было заменить разверстку налогом? Разверстка предполагала: изъять все излишки, установить обязательную государственную монополию. Мы не могли поступить иначе, мы были в состоянии крайней нужды. Теоретически не обязательно принимать, что государствен¬ная монополия есть наилучшее с точки зрения социализма. Как переходную меру в стране крестьянской, которая имеет промышленность, — а промышленность работает, — и если есть некоторое количество товаров, возможно применить систему налога и свободного оборота.
    Этот самый оборот — стимул, побудитель, толчок для крестьянина. Хозяин может и должен стараться за свой собственный интерес, потому что с него не возьмут всех излишков, а только налог, который, по возможности, нужно будет определить заранее. Основное — чтобы был стимул, побудитель, толчок мелкому земледельцу в его хозяйствовании. Нам нужно строить нашу государствен¬ную экономику применительно к экономике середняка, которую мы за три года не могли переделать и еще за десять лет не переделаем.
    Перед государством стояла определенная продоволь-ственная обязанность. Поэтому наша разверстка в прош-лом году была увеличена. Налог должен быть меньше. Цифры точно не определены, да их и определить нельзя. В брошюре Попова «Хлебная продукция Советской и феде¬рируемых с нею республик» приведены материалы нашего Центрального статистического управления, дающие точные Цифры и показывающие, по каким причинам понизилось сельскохозяйственное производство.
    Если будет неурожай, брать излишки нельзя, потому что излишков не будет. Их пришлось бы взять изо рта крестьян. Если будет урожай, тогда все поголодают немножко, и государство будет спасено, — либо, если не сумеем взять у людей, которые не в состоянии наесться досыта, государство погибнет. Такова задача нашей про¬паганды среди крестьян. Если сносный урожай — из¬лишков до полумиллиарда. Они покрывают потребление и дают известный фонд. Все дело в том, чтобы дать крестья¬нам стимул, побудитель с точки зрения экономики. Нужно сказать мелкому хозяину: «Ты, хозяин, производи про¬дукты, а государство берет минимальный налог».
    Мое время истекает, я должен кончить. Я повторяю: мы не можем сейчас издать закон. Недостаток нашей резолюции тот, что она не слишком законодательна, — на съезде партии законов не прирнимают. Поэтому мы пред-лагаем принять резолюцию ЦК за основу и поручить ему согласовать ее положения. Мы текст этой резолюции отпе¬чатаем, и работники на местах постараются согласовать и исправить ее. Согласовать до конца нельзя, это — неразрешимая задача, потому что жизнь слишком пестра. Искать переходные меры — задача очень iрудная. Не уда¬лось быстро и прямолинейно это сделать — мы духом не упадем, мы свое возьмем. Сколько-нибудь сознательный крестьянин не может не понять, что мы, как правительство, представляем рабочий класс и тех трудящихся, с которыми могут согласиться трудящиеся крестьяне (а их девять десятых), что всякий поворот назад означает возвращение к старому царскому правительству. Это показывает крон-штадтский опыт. Там не хотят белогвардейцев, не хотят нашей власти, — а другой власти нет, — и находятся в таком положении, которое является лучшей агитацией за нас и против всякого нового правительства.
    Мы имеем сейчас возможность согласиться с крестья-нами, и это нужно провести практически, умело, со смет-кой, гибкостью. Мы знаем аппарат Компрода, мы знаем, что это один из лучших наших аппаратов. Сравнивая его с другими, мы видим, что это — лучший аппарат, и он должен быть сохранен, но аппарат должен быть подчинен политике. Ни к чему нам великолепнейший компродовскии аппарат, если мы не сумеем наладить отношения с крестья¬нами. Тогда этот великолепнейший аппарат будет служить не нашему классу, а Деникину и Колчаку. Раз политика требует решительной перемены, гибкости, умелого пере- хода, — руководители должны это понять. Твердый аппа-рат должен быть годен для всяких маневров. Если же твер¬дость аппарата превращается в закостенелость, мешает поворотам, тогда борьба неизбежна. Поэтому нужно все силы употребить на то, чтобы безусловно добиться своего, добиться полного подчинения аппарата политике. Поли¬тика есть отношение между классами — это решает судьбу республики. Аппарат, как подсобное средство, чем тверже, тем он лучше и пригоднее для маневров. А если он не в состоянии этого выполнить, он ни на что не годен.
    Я приглашаю вас иметь в виду основное: что разработка в деталях-и толкованиях, это — работа нескольких меся¬цев. А сейчас нам надо иметь в виду основное: нам нужно, чтобы о принятом вечером же было оповещено по радио во все концы мира, что съезд правительственной партии в основном заменяет разверстку налогом, давая этим це¬лый ряд стимулов мелкому земледельцу расширять хозяй¬ство, увеличивать засев, что съезд, вступая на этот путь, исправляет систему отношений между пролетариатом и крестьянством и выражает уверенность, что этим путем будет достигнуто прочное отношение между пролетариатом и крестьянством. (Бурные аплодисменты.)