Похоже на то, что в этой жизни я не понимаю ни жизни, ни людей.
    Судите сами. Захожу во двор, и вижу трёх девчонок. Две из них прижали третью к стене и прессуют её. Отодвинутся и изо всех сил, с налету, жмут её к стене.  Ну, я и то, вроде бы, ученый уже, думаю, сперва разузнаю, в чем тут дело. И спрашиваю у той, которую прессуют, как ей, мол, это нравится. На мой вопрос её лицо принимает злое выражение защищающегося от нападения человека, и она говорит: "А вы что, защитить меня хотите? И чем я за это с вами должна буду расплачиваться?" У меня и челюсть отвисла. Я хочу сказать, что ожидал какого угодно ответа, но только не такого. И я почувствовал себя в очень неудобном положении. Я начал говорить, что когда человек видит, что другого человека обижают, у него срабатывает инстинкт, заставляющий его защитить обиженного, и что-то в этом духе. А эта смотрит на меня, и на лице её написано: давай, давай, заливай. И я чувствую, что со стороны всех троих идет посыл: вали отсюда. Что мне оставалось делать,  как не отвалить, чувствуя себя оплеванным с ног до головы.
    Но даже если я никуда не суюсь и ни во что не встреваю,  жизнь всё равно находит меня.
    Заявляется Наташка. А Наташка, скажу я вам, я в своё время на ней чуть не женился, и если не женился, то не я был тому причиной. Я уже совсем было думал, что мы распишемся, а Наташка перед самым загсом мне говорит: "Коля, а если мы не распишемся, мы не будем встречаться?" Я впал в недоумение, и не знал, что ответить. То есть я не мог понять, что слова её значат. То ли она испытывает меня, то ли другая причина? Очень хотелось мне сказать "Нет", но, на удивление, у меня хватило ума сказать ей: "Это как будет тебе угодно". Я как раз в то время увлекался НЛП, и если бы я сказал "нет", то я поставил бы её перед жестким выбором, мол, или ты выходишь за меня замуж, или прощай любовь, завяли помидоры. А тут ей был предоставлен  выбор её свободной воле. А у женщины ведь как: руки загребущие, глаза завидущие, всё ей кажется, что она может что-то получше найти, но и того, что у неё есть, тоже бросать не хочется. И так наши отношения вместо завершения загсом перешли в хроническую стадию  любовных отношений. Потом и любовь прошла, и осталось "так", в соответствии с текущими потребностями. Потом Наташка вышла замуж за Димона, забеременела, а он во время её тяжести  загулял и ушел к другой. Наташка же продолжала жить с его матерью и  благополучно разрешилась от бремени мальчишкой. В свою очередь у Димона   женщина, к которой он ушел, тоже затяжелела, и у неё родилась девочка. И так всё это тянулось ни шатко, ни валко. И всё это время с неизбежной периодичностью продолжались мои встречи с Наташкой, как правило,   "в соответствии с её потребностями". 
    И тут вдруг она ко мне заявляется и говорит: давай будем вместе жить. Я говорю: "Это где же мы будем жить?" Она говорит: "У мамы" - "Это у какой же мамы мы будем жить?"-спрашиваю. Потому что подумал, что она собралась у меня жить, а моя мать её и на порог бы не пустила, потому что она у меня женщина строгая и вполне старого уклада. "У мамы, Настасьи Филипповны". Подивился я на Наташку. Но так как я не отношусь к людям, которые сперва всё рассудят, а потом сделают, а совсем наоборот, сперва сделаю, а потом начинаю рассуждать, но и не только поэтому, но главным образом потому, что не умею отказать, согласился, но как-то всё чувствовал себя не в своей тарелке, чувствовал неловкость: как я встречусь с Настасьей Филипповной, какими глазами буду на неё смотреть? И всё мне хочется оттянуть этот момент. А  Наташка как ни в чем ни бывало, ни в одном глазу, вроде всё так и надо. Тут она сообразила моё состояние и говорит: а мы попозже пойдем, когда мама уже спать будет. А у Настасьи Филипповны квартира из двух несмежных комнат, и  она обосновалась в одной комнате, а Наташка с мальчишкой в другой, и предложенный Наташкой вариант мной уже был не единожды освоен. Ладно, утро вечера мудренее, будет утро,  там посмотрим, что к чему и что с чем едят.
    И вот, как тать в нощи, подхожу с Наташкой к двери, она достает ключи и шепчет: потише, мама в моей комнате спит. Мне бы развернуться и включить задний ход, но человек я инерционный, только теперь уже чувствую, что на шею мне набросили веревку и тянут. А мыслей в голове никаких, только ощущение, что меня, как скотину, куда-то затягивают, и я внутренне брыкаюсь, но внаруже моё внутреннее брыкание себя никак не проявляет.
    Так как маршрут мной не единожды пройден, то мы благополучно очутились в постели, и Наташка загорелась, мол, давай. Ну, я дал, но, как говорится, "кофе было выпито  без всякого удовольствия": в этой же комнате другой человек спит, да к тому же мать её бывшего мужа. И то ли спит, то ли не спит. А Наташка, как нарочно: давай еще. Однако после второго раза я уже потерял контроль над собой и говорю Наташке: "Нет, такое мне не подходит". И тут до смешного, Наташка так хитро говорит мне: "Но мы же будем с тобой встречаться",- и ластится. Ну, после этого они все ластятся. А я после этого заснул, и так крепко, что когда продрал глаза, давно уже наступило утро, и Наташка на диване играется с мальчишкой, Настасья Филипповна о чем-то тихо с ней переговаривается. И тогда я сел на постели и спустил ноги вниз, и ощущаю напряжение не только с моей стороны, но и со стороны Настасьи Филипповны. Я оделся, убрал постель, и не знаю, что же теперь дальше делать и как себя вести, и это притом, что про себя решил, что это в первый и в последний раз я позволил себе оказаться в подобной ситуации. И Наташка это знает. Но этого не знает Настасья Филипповна, это было ясно, как день.
    Тут открывается дверь и входит Вадим, друг Димона и мне не то, чтобы приятель, но хороший знакомый. Нет слов, как я обрадовался изменению декораций, как размашисто я обменялся с ним рукопожатием. Вадим говорит: "Ты видел дочь Димона?" Я глупо говорю: "Она уже большая?"- "Ты что, она маленький ребенок, сейчас увидишь". Тут я почувствовал, что заработала какая-то машина и от меня уже не требуется выдумывать никаких особенных действий, а нужно просто превратиться в частичку этой машины и действовать в соответствии с её законами. "Сейчас увидишь" - сказал Вадим и скрылся за дверью, и вошла маленькая девочка, лет пяти. Теперь мне нужно было играть, нужно было прятаться за девочку. Игрок из меня никакой. От игры я не получаю удовольствия, напротив, игра меня выматывает. Но в ситуации, в которой я оказался, выбора у меня не было. "Привет, как дела? - сказал я, беря её за руку - всё нормально?" - "Когда я кушаю, у меня здесь болит".-сказала девочка, показывая на селезенку. "После того, как покушаешь, пей воду, чтобы промывало"-"Папа купил мне дорогое американское лекарство"-заметила девочка.  "Лекарства лекарствами, а ты и сама не плошай" .  "Что бы еще такое ей сказать?"-мучаюсь я, и тут меня осеняет: "Ты кислое, солёное, жирное, жареное  любишь?"- спрашиваю. "Люблю"-ответила девочка. - "Но тебе же ничего этого нельзя. Тебе нужно соблюдать диету". Тут я вижу, что девочка заскучала. "Да вы доктор"- с напряженными нервами в голосе вступила в разговор Настасья Филипповна. "Есть немного"-говорю я. Между мной и Настасьей Филипповной начинается странный разговор. Я чувствую, что она хочет во что бы то ни стало пробить существующую стену, и я вижу, как ей трудно, и внутренне восхищаюсь: что значит интеллигентный человек: вместо того, чтобы дать проявиться тому, что в её душе, она пытается построить реальность, которая ничего бы не разрушала. Да, это достойно уважения. Я изо всех сил стараюсь поддерживать разговор ни о чем. Мне всё-таки проще, потому что я знал, а Настасья Филипповна не знала, чем закончится спектакль, устроенный Наташкой. Разговор зашел об электросчетчике, о том, что теперь нужно будет поставить второй счетчик, по счетчику на каждую комнату. Я хотел было заметить, что у меня в гараже есть старый счетчик, который можно поставить,  но вовремя спохватился: нельзя позволить затянуть себя в спектакль,  который ты потом будешь принужден, хочешь-не-хочешь,  продолжать играть.  Настасья Филипповна захотела показать счетчик и мы вышли в коридор. В это время дверь из второй комнаты открылась и вышел Димон.  Его глаза отсутствующе посмотрели на меня, и в них я прочитал желание ударить меня. Я протянул ему руку, и он пожал её. И снова я восхитился интеллигентностью этой семьи, в которой люди делают не то, что хочется, а то, что следует. Тут к моему несказанному облегчению в коридоре появилась Наташка со словами: "Коля,  ты же на работу опаздываешь, пошли скорее". Мы вышли из дома.  Шли молча. Когда  завернули за угол, Наташка взасос поцеловала меня, потом повернула к себе спиной и толкнула. И я отправился на работу.
    Я всё понял. Я понял свою роль. Разменная карта в чужой игре. Ощущение было не то, чтобы совсем уж неприятное, а так.  До меня еще раньше доходили слухи, что женщина, к которой ушел Димон, кинула и его и ребенка. Я слухам не слишком верил, да и не надо мне это было. Похоже, что слухи оправдались,  и теперь он вернулся. И Наташке нужно теперь своё самолюбие удовлетворить, отыграться. И если не на всё время, да на всё время я ей  и не нужен,  за время наших отношений уж можно было как-нибудь это понять, то пусть хотя бы на час.

    12.10.11 г.