на главную страницу
визитка
темы
И вот я т.о. иду по шпалам, предаваясь мечтательной неге и пребывая в состоянии
отрешенности от мира сего. А нужно вам заметить, что у нашей власти в её
каждодневной заботе о населении города появилась мода на всевозможные
коллекторы. Мода эта появилась не сегодня, а лет 5-6 назад, однако, несмотря на
длительный срок, она не только не проходит, но и усиливается. Началась эта мода
с того, что власть решила сделать коллекторный шурф на Рабочей площади.
Соответственно, Рабочую площадь уже огородили бетонным забором, но тут на пути у
власти возник образ народа в лице Тамарки. Так-то народу как бы ничего и не
нужно, а уничтожение площади даже еще и лучше, поскольку появляется еще один
повод поплакаться на власть. Так что всё это дело так бы и состоялось, если бы
не Тамарка, которая "с виду вся ужасная" и "еще ужаснее внутри", и от
безысходности и уязвленности своего внешнего и внутреннего образа спокойно
никогда не сидит, а её лучше хлебом не корми, а дай что-нибудь организовать и
сделать кому-нибудь неприятную жизнь. И вот она организовала петиции от имени
"народа", который, конечно, хотя и кривясь от врожденного страха перед властью,
но ставил всё-таки свои подписи под ними, во всевозможные инстанции - в
администрацию Железнодорожного района, в мэрию и самому мэру, и, наконец, к
областной власти губернатору Чубу. И "народ" победил, бетонные блоки забора
убрали, а шурф сделали пониже, на кольце. Но это уже было всем всё равно.
Это говорит о том, что не добрые и не доброта правят миром, а злые и зло.
Разумеется, дурное дело заразительно, и нашлись последователи,
которым тоже захотелось как-то выделиться, и они тоже стали писать письма во
всевозможные инстанции, и вот является к такому писуну комиссия из какой-нибудь
там мэрии или хоть от самого губернатора, и вопрошает: "В чем ваши проблемы и
чего вы желаете", а в ответ слышит: "Лично мне ничего не нужно. А вы так
сделайте, чтобы народу жилось лучше!" Вот мол, я как!
А надо вам
заметить, что архитектор у нас в районе очень хороший человек. Вот, например,
ты, простая свинья, приходишь к нему и говоришь: так, мол, и так, вот такое у
меня дело, а, между тем, синицы в руке не держишь. Так он никогда тебя не
возьмёт за шиворот и не выкинет из кабинета, хотя глаз у него наметанный и он
сразу определяет, с кем имеет дело. Ему, конечно, хочется это сделать, но он
себя сдерживает. Ничего не скажешь, очень культурный человек. А он скажет тебе:
вы, конечно, имеете на это право, но работник, который занимается этими
вопросами, в отпуске, или в командировке, или заседание по поводу ваших проблем
будет не скоро, или ваш вопрос зависит от другого начальника, которого
сейчас нет, а приходите-ка вы эдак через месяц. Естественно, через месяц идёте
вы к этому культурному человеку со светящейся надеждой в глазах. Но через месяц
повторяется то же самое. И так это всё тянется и тянется, если вы такой
принципиальный или недогадливый или вам совестно унижать человека, давая ему в
руки синицу.
Но, разумеется, если вы - принципиальный, то вы победите,
потому что и архитектор - человек, и у него тоже есть нервы, и однажды он
вызовет своего помощника и торжественно скажет: "Немедленно решите этот вопрос!"
И когда вы выйдете, он еще долго будет вытирать лоб и переводить дух: бывают же
такие нелюди, невозможно работать. А мысль о том, что все посетители по щучьему
велению по моему хотению, вдруг стали такими невозможными, доводит его почти до
сердечного припадка.
Но, конечно, совсем другое дело, когда заходит к
тебе человек и ты сразу видишь, что это человек с понятием. Ну, это же совсем
другое дело. Вы только посмотрели друг другу в глаза, и уже увидели родственные
души и всё поняли. И виза на нужных бумажках появляется в тот же час, и ты
только говоришь: "Так смотри, чтоб я приехал, и тут же для меня всё было в
лучшем виде!"
Да вот хоть опять же: приходит человек и говорит: "Для
обеспечения культурного досуга населения желаю на Рабочей площади поставить
пивной ларёк". Да ведь он же не просто говорит, он еще и убедительно
аргументирует! В силу чего разрешение появляется, и на площади начинается
установка ларька. Но тут на пути ларька возникает образ народа в лице Тамарки,
который говорит, что на площади должны играть дети, а не пьянь, которой на ней и
без ларька хватает. Конечно, тут власть оказывается в неудобном положении. С
одной стороны, синица получена и есть обязательства перед клиентом, а, с другой
стороны, мнение народа. Но наша власть - Талейран. Она не стала идти против воли
народа. Она расторгла договор с билайном на аренду места; его ларёк
стоял через дорогу от площади, и на это место поставила "живое пиво". Это,
конечно, не очень удобно, потому что после пива всё равно идёшь на площадь
потасоваться, но для этого нужно переходить через дорогу с интенсивным
движением, а светофора на дороге нет, так что того и гляди, что с нетвёрдых глаз
угодишь под машину. Это обстоятельство, конечно, сильно вредит торговле,
поскольку удовольствие от пива и неудовольствие от дороги компенсируют друг
друга и в результате получается ноль торговли. Но, во всяком случае, архитектор
свои обязательства выполнил. Но в целом получилось нехорошо. Нет, нехорошо! Вот
если бы ларёк стоял на площади...
Нда. Вот я и говорю, пошла мода на коллекторы. И эти коллекторы
строются от Верхне-Гниловской до Нижне-Гниловской и еще дальше. А тут, можете
себе представить, ночь и эти коллекторы. Нет, в основном коллекторы как
коллекторы, их строют днём, но один коллектор такой же противный, кажется, что
на нём работа идёт круглосуточно. И на стройплощадке установлены прожектора. Так
что когда выходишь на его видимость, становится неприятно. В том смысле, что
свет бьёт в глаза. И мешает. А ты идёшь по шпалам, а не по дороге, потому что на
дороге строительные машины грязь развезли. А тут вечерняя электричка должна из
Таганрога идти. Но как-то человек не любит доставлять себе неприятности в
текущий момент, игнорируя то, что удовольствие в данный момент может обернуться
большим неудовольствием в следующий. Это как Морда говорил: "Я вытаскиваю
деньги, и он уже не может оторвать глаз от них, они застилают ему всё. И -
соглашается, хотя мог бы взять вдвое больше. Перевешивает синица журавля". Ну, и
я так. Надвинул кепку на лоб, и продолжаю пребывать в своих мечтаниях. И так
иду. И вдруг меня что-то словно толкнуло: поднимаю голову: на меня несется
электричка. И молчит. Я соскакиваю в сторону с путей в грязь. Электричка
проносится мимо. А почему электричка молчала? или машинист тоже замечтался, как
и я, или не мог допустить, что человек, идущий навстречу электричке, не может не
видеть снопа света, падающего от её прожектора? То есть человек не может
представить себе, чтобы электричку в ночное время можно было не видеть. - Можно,
и еще как можно! Это у меня уже второй случай такой. Говорят, бог любит троицу.
Конечно, невелика потеря, но всё-таки.
Состояние, конечно, так себе. Но
я отодвинул это дело, тем более что теперь по крайней мере с полчаса пути будут
свободны, и я совершенно успокоился.
А темно же. Коллектор я уже давно
прошёл, подхожу к Нижне-Гниловскому переезду. Навстречу идут две темные фигуры,
видно, что мужчина и женщина. Сравнялись, и вдруг мужчина окликает меня.
Оказалось, это Саша, слесарь бывшего 22 цеха. "Ты как здесь? Ты что, где-то
здесь живешь?" - "Да нет, гуляю" - "У знакомых был?" - "Нет, просто гуляю"
Чувствую, что Саша меня не понимает: гулять в мерзкую сырую погоду, да еще в
таком месте... "Завод стоит, -говорит Саша,- ищу работу, ничего не могу найти.
Всё глухо". А Саша - слесарь высшего разряда. "Из конструкторов остался один
Евдокимыч." Перекинувшись парой фраз, мы расстаемся, и эта встреча подтолкнула
меня к новым фантазиям, и я снова отдался этому наркотику, заставляющему забыть
обо всём на свете.
Говорят о том, что история ничему не учит. Это как с электричкой. Она меня
чему-нибудь научила? Потому что есть знание и есть жизнь. И помните, как в
"Обыкновенной истории" Гончарова:
- А что сказала дочь? - спросила Лизавета Александровна.
- Да... она... так, как, знаете, все девицы, -
отвечал Александр, - ничего не сказала, только покраснела; а когда я взял ее за
руку, так пальцы ее точно играли на фортепьяно в моей руке... будто дрожали.
- Ничего не сказала! - заметила Лизавета
Александровна. - Неужели вы не взяли на себя труда выведать об этом у ней до
предложения? Вам все равно? Зачем же вы женитесь?
- Как зачем? Не все же так шататься! Одиночество наскучило;
пришла пора, ma tante, усесться на месте, основаться, обзавестись своим домком,
исполнить долг... Невеста же хорошенькая, богатая... Да вот дядюшка скажет вам,
зачем жениться: он так обстоятельно рассказывает...
Петр Иваныч, тихонько от жены, махнул ему рукой, чтоб
он не ссылался на него и молчал, но Александр не заметил.
- А может быть, вы не нравитесь ей? - говорила
Лизавета Александровна, - может быть, она любить вас не может - что вы на это
скажете?
- Дядюшка, что бы сказать? Вы лучше меня
говорите... Да вот, я приведу ваши же слова, - продолжал он, не замечая, что
дядя вертелся на своем месте и значительно кашлял, чтоб замять эту речь, -
женишься по любви, - говорил Александр, - любовь пройдет и будешь жить
привычкой; женишься не по любви - и придешь к тому же результату: привыкнешь к
жене. Любовь любовью, а женитьба женитьбой; эти две вещи не всегда сходятся, а
лучше, когда не сходятся... Не правда ли, дядюшка? ведь вы так учили... Он
взглянул на Петра Иваныча и вдруг остановился, видя, что дядя глядит на него
свирепо. Он с разинутым ртом, в недоумении, поглядел на тетку, потом опять на
дядю и замолчал.
- Когда я любил... - отвечал Александр в раздумье, -
тогда женитьба не давалась...
- А теперь женишься, да любовь не дается, - прибавил
дядя, и оба они засмеялись.
- Из этого следует, дядюшка, что вы правы, полагая
привычку главным...
- Краснеют, как преступления - и
чего! - сказала Лизавета Александровна, - первой, нежной любви.
Она пожала плечами и отвернулась от них.
- В этой любви так много... глупого, - сказал Петр
Иваныч мягко, вкрадчиво. - Вот у нас с тобой и помину не было об искренних
излияниях, о цветах, о прогулках при луне... а ведь ты любишь же меня...
- Да, я очень... привыкла к тебе, - рассеянно
отвечала Лизавета Александровна.
Петр Иваныч начал в задумчивости гладить
бакенбарды.
Да, знание и жизнь не всегда совпадают. И редкие, выдающиеся
люди оказываются способны соединить знание и жизнь. Ну, а уж человеку, который
живёт, знание не указ. Потому и получается, что знание и жизнь не совпадают, и
чаще всего получается так, что знающий не живёт, а не знающий живёт благодаря
тому, что не знает.
И вот та азбука, которой нас
учили в первом классе начальной школы, говорит нам, что закон смены
общественно-экономических формаций заключается в том, что новый экономический
способ производства первоначально возникает в рамках старого, и,
соответственно, в старой формации, развивается в ней, и в условиях
достижения ею критической массы приходит к политической власти и строит
соответствующую своему базису новую надстройку на смену прежней. Марксизм, как
известно, учит, что существует базис, экономическая основа общества,
определяющая способ производства, и существует надстройка, обслуживающая её.
Базис есть определяющая, надстройка - первенствующая сторона всякой
общественно-экономической системы. Надстройка реализует политический аспект
экономики. Надстройкой представляется класс, которому принадлежит ведущая
экономическая роль в обществе. Надстройка выполняет волю этого класса. При этом
его воля выступает в явлении в форме воли общества в целом. Таково
знание, к которому пришёл Маркс. И тогда ему стало скучно. И тогда он понял, что
поддержка им Парижской коммуны принадлежит области жизни, а не области теории. И
еще он понял, что коммунизм не бродит по Европе. Что все эти мысли - всё это
проявление жизни молодости.
- Ну, так ты женишься? - сказал Петр
Иваныч. - Вот теперь пора, с богом! А то хотел было в двадцать три года.
- Молодость, дядюшка, молодость!
- То-то молодость.
И тогда Маркс отправил Интернационал в Северную Америку, а сам
сел в кресло и умер. А две его дочери всё ждали, ждали, когда же наступит
коммунистическая революция, ожидания не выдержали и покончили с собой. Такова
реальность.
Значит, впереди идёт экономика, способ
производства. И происходит борьба между разными способами производства. И в этой
конкурентной борьбе побеждает более эффективный способ. Таким образом
формируется базис нового общества и уже его силой и мощью определяются его
возможности в завоевании им надстройки.
Есть во всём этом один вопрос: а куда деваются те функции, которые
выполнялись прежними надстройками? Ведь создается впечатление, что просто на
смену одних приходят другие, "более эффективные и передовые". Однако реальность
не такова. Старые формации, как говорил Гегель, "zu grunde gehen", уходят в
основание. Само по себе это выражение, конечно, образ. А как это выглядит на
практике? На практике мы имеем дело со своего рода надстроечным
пирогом-наполеоном, в котором новая надстроечная схема на поверхности, во
внешнем слое. Следующий слой уже даёт предыдущую схему управления и т.д. Всё это
не исчезает. Высшая надстройка управления способна существовать ровно постольку,
поскольку ею выполняются законы надстройки, ушедшей в основание, находящейся под
ней. Высшее может существовать ровно в той мере, в какой им удовлетворяются
потребности низшего.
Значит, вот такие-то дела. Мы видим, что это -
естественный эволюционный процесс, время от времени взрывающийся революциями,
связанными с переходом к новой надстройке.
Но что такое тогда
революционная теория Маркса-Энгельса? Нет, не так: какой импульс, какой заряд
вызвал её к жизни? Существуют люди, для которых невыносимы чужие страдания.
Большинству-то нормальных людей чужие страдания, напротив, доставляют
удовольствие, о чем говорят разные там бои гладиаторов или корриды, а также
известная поговорка: "У соседа корова сдохла. Мелочь, а приятно." Но вот
есть такие люди, которые не выносят чужих страданий. И тогда, при виде чужих
страданий, они забывают о собственных невзгодах и думают о страдающих. Вот
такого рода впечатление произвел сменяющий феодализм капитализм на этих
чувствительных людей. Капитализм - то только начался. Но его ужасы вызвали шок у
этих людей. Но кто были эти люди? Это были люди феодальной формации. И отрицание
ими капитализма не могло быть ничем иным, чем возвратом на новой основе к
феодализму. Другого пути просто не было, потому что некуда идти, потому что не
было экономических оснований для формирования коммунизма. Там, где нет
собственного базиса, отрицающего капитализм, там не может быть и собственной
надстройки как системы управления. Эта надстройка должна откуда-то
заимствоваться. Но так как капитализм отвергается, то надстройка может
заимствоваться только от феодализма как выражения вашей собственной сущности.
Значит, самое первое: не политика в основе экономики, а экономика в
основе политики. Экономическим уровнем развития необходимым образом определяется
политика.
Что тут станешь делать? Маркс высказал архигениальную мысль,
которая нашла своё подтверждение в современной капиталистической тенденции к
глобализации и в действиях капиталистических правительств в условиях
наступившего мирового кризиса. Эта мысль Маркса: коммунизм возможен только в
мировом масштабе.
Вот такие две формулы мы имеем: чтобы иметь
надстройку, нужно иметь базис; и: коммунизм возможен только в мировом масштабе.
Но жизнь человека коротка. И тяжело, невозможно вынести, что "жить в эту пору
прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе". Да, я всё знаю, всё понимаю, но я
хочу жить здесь и теперь. Это очень слабое утешение, что когда-то будет то, чего
я хочу.
И Ленин подправляет Маркса: "А почему нельзя создать
социалистическую систему в отдельно взятой стране? Её существование будет
знаменем для борьбы пролетариата всех стран за свои права" Плеханов говорит:
"Россия - крестьянская страна, капитализм в ней только-только развивается, и
поэтому построение в России социализма невозможно". Ленин отвечает: "А почему мы
не можем создать сначала политические условиях для развития социализма?"
Плеханов мог бы возразить, что раньше следует создать условия для развития в
России капитализма. Ведь если коммунизм возникает на обломках развитого
капитализма, то нужно же всё-таки развить сначала капитализм, а затем уже
говорить о коммунизме. Но дело тут не в теории, а в жизни. Потому что живём мы
всего один раз. Мы пришли и мы уйдём. И нас больше не будет, никогда. Значит,
либо мы будем жить теперь, либо не будем жить никогда. Таков выбор. И человек
выбирает жизнь.
Но Ленин был из людей, у которых мечта и реальность
приводятся в соответствие друг с другом. И провал военного коммунизма как
обычный путь революций, терпящих поражение, был заменен им НЭПом. То есть тем
самым созданием условий для развития капитализма. И тогда пролетарии стали
говорить:"За что боролись?". А Ленин им отвечал: основное то, что политическая
власть в наших руках. Они работают на нас.
Видите ли, в чем тут дело.
"Политическая власть в наших руках" означало пролетарскую демократию, то есть
вещь, характерную для капитализма и выросшую из неё. Только капиталистическая
демократия - это демократия для меньшинства, пролетарская демократия - это
демократия для большинства.
Что делает Сталин: уничтожает
капиталистический базис, и вместе с капиталистическим базисом уничтожает и
демократию, осуществив тем самым переход к привычно русским феодально-царским
формам управления страной. Так был сформирован феодальный социализм.
Итак, Ленин говорил "о политической власти в наших руках". Но
политическая власть - это надстройка. НЭП - это объективно капиталистическая
политика, возрождающая силу капитализма, его базис и тем самым условия для
него сбросить с себя те оковы, которые накладывались на него властью
большевитской социал-демократией. Но организованная социал-демократия имеет на
своей стороне большинство населения, и этот противовес позволяет держать в узде
аппетиты капиталистов. Вот та схема общественной формации, которая была создана
Лениным и которая на деле является жизнеспособной, поскольку позволяет
поддерживать равновесие между интересами капитала и пролетариата. Когда сейчас
говорят о шведском социализме, то это - работа такой схемы. Когда сегодня
рабочие Франции и Германии в борьбе с капиталом выигрывают битвы - это схема, с
которой начал Ленин. Мы не знаем, рассматривал ли эту схему Ленин в качестве
последнего слова. Пожалуй, что нет. Пожалуй, Сталин пошел "по предначертанному
Лениным" пути. У самого Ленина это прорывалось в идеях социалистической
организации производства... скопированных с приемов капиталистической
организации производства типа поточных линий, в которых работник привязан жестко
к заданной интенсивности производства и т.п. То есть все говорит именно о том
пути, по которому пошел Сталин. Что в результате этого было получено? Феодализм
без феодалов. А тогда возникает вопрос: а людям это нужно? И еще вопрос: до
каких пор людям это будет нужно. И ответ напрашивается такой, что человеку это
нужно ровно до тех пор, пока он достаточно нищ. Чем более зажиточным становится
человек, тем менее он управляем, и тем более он требует демократии капитализма.
Так что совершенно не случайно на пике своего могущества Советский Союз
распался, как карточный домик.
В чём же причина распада Союза? В
догматизме и доктринёрстве.
Выше мы говорили об общих формулах. Общая
формула состоит в том, что надстройка требует своего базиса. Человек, который
перестал думать о куске хлеба, это уже не человек феодального социализма. Это
человек, который требует свободы для себя и для собственного обогащения. Если бы
вместо принципов "кроме Аллаха нет бога" и "шаг влево-шаг вправо - расстрел"
люди пользовались собственными мозгами... но это возможно только при демократии,
а феодализм принципиально отрицает демократию... но... если бы да кабы
люди пользовались своими мозгами, то было бы ясно, что для сохранения Союза
необходимо было выращивать свой капитализм, который креп бы в соревновании с
социалистическим способом ведения хозяйства. И тогда сформировавшийся класс
капиталистов был бы действительно классом хозяйственников, а не воров. В этом
отношении нельзя не отдать должное Дэн Сяо Пину, открывшему путь к капитализации
социалистического Китая, и то, что, казалось, должно было уничтожить
социалистический строй в Китае, это самое укрепило его и вывело его на передовые
позиции в мире. В Китае - та же самая ленинская НЭПмановская схема: политическая
власть... выражающая интересы большинства и уже в силу этого
принадлежащая большинству.
Теперь посмотрим на "тоже революцию" в
России. Что произошло? Какая непростительная и грубейшая ошибка была допущена? -
та, что телегу поставили впереди лошади, политику, "демократию" впереди базиса,
экономики. Капиталистов, капиталистической психологии, капиталистического опыта,
капиталистических предприятий, базиса - ноль. И в один день является Чубайс со
своими идиотическими ваучерами - и назавтра страны не стало. Разворовали.
Лермонтов говорил:
"Мы согласились все давно
Что мы -
говно
И лишь одно нас утешает
Что не вонючее говно"
А
по мне - воняет. Настолько воняет...
19.02.09 г.