на главную страницу
визитка
темы
Половина восьмого вечера. Гаражи постепенно пустеют, люди
расходятся по домам. Только кое-где водители еще возятся с машинами. Из душевой
выходит Миша. Его начавшая лысеть голова старательно расчесана так, чтобы скрыть
лысину. Но хотя скрыть лысину невозможно, и усилия в этом направлении вызывают
улыбку, тем не менее владельцы лысин так не считают и продолжают старательно
начёсывать оставшиеся волосы на голое место.
Миша одет в белую свежую
рубашку и серые, хорошо выглаженные брюки. На пальце у него печатка, на которую
он время от времени любуется. На лице его ласково-снисходительная полуулыбка.
Не успели мы обратить внимание на охорашивающегося Мишу, как увидели, что в
ворота кооператива входит дурак, и при этом если смотреть на его обычную ничего
не выражающую физиономию, он в своём виде, но стоит опустить глаза ниже головы,
замечаешь некоторую странность. В Ростове, конечно, трудно удивить кого-бы то ни
было прикидом, но всё же: дурак идет в расстегнутой рубашке и семейных трусах,
на ногах кроссовки на голые ноги. Через левую руку у него перекинуты брюки, в
правой руке он держит носки и хозяйственную кошелку. Начинаем гадать, что с
дураком приключилось. Кто-то высказывает предположение, что дурак обделался. Но
если обделался, то почему идет в трусах? Кто-то заметил, что, видимо, у
дурака брюки лопнули по шву и т.д.
Миша смотрит на
дурака, и вид дурака доставляет ему удовольствие. Миша с любовью смотрится в
печатку, ласково приветствует дурака: "Привет, Валерчик",- и походкой
любующегося собой петуха направляется к выходу. Между тем, поведение дурака
говорит нам о том, что дурак в своём виде, а не в каком-нибудь странном, и то,
что он ведет себя как обычно, невольно подавляет возникающие любопытные вопросы,
потому что кажется, что стоит обратить внимание дурака на его вид, и он скажет:
"А я и не заметил". Невольно дурак напомнил мне гашевского Швейка. Только тот
был признанный, официальный идиот, а дурак - не официальный.
Вот уже одиннадцатый час вечера. Почти стемнело. Мы сидим с дураком
на лавочке. После душного, жаркого дня поднялся легкий прохладный ветерок.
Невольно припомнились слова из песни "как упоительны в России вечера". Нет
ничего лучше, как сидеть так, расслабившись, провожая день и прислушиваясь к
таящим звукам засыпающего города.
Дурак первым прерывает молчание.
"Я в последнее время задумываюсь над тем, как связываются между собой
события, как одни события необходимым образом порождают другие события. Все
произошло из-за гравия"- у меня такое ощущение, что дурак говорит сам с собой.
На всякий случай я повторяю: "Из-за гравия?" -"Ну, да, из-за гравия, и это -
ключевая причина" - "Что это еще за ключевая причина?"-"Ключевой причиной я
называю событие, которое становится как бы спусковым крючком для того, чтобы
произошла детерминистически обусловленная им последовательность событий."-"А
причем здесь гравий?"-"Я же хожу домой по путям. По шпалам идти неудобно, шаг
мелкий и это раздражает. Вот и идёшь по гравию"-"Нет, чтобы, как все нормальные
люди, ехать домой автобусом. Экономишь на транспорте, что ли?" - "Может быть и
экономлю. Объективно, конечно, экономлю. Да и субъективно, пожалуй, тоже. Но не
в этом дело. Да. Это нетерпение."-"Что нетерпение?"- "Не люблю ожидать. А
автобуса пока дождешься. Нервы не выдерживают. Ждешь, ждёшь его, а потом
срываешься от злости и идешь пешком. Зачем я себе буду портить нервы. А тут я
иду мимо ботаники и садов, и когда вечером идёшь, до того хорошо, такой воздух!"
Некоторое время сидим молча, затем дурак продолжает:
"Я на этом гравии за две недели ухайдохал кроссовки, от подошвы ничего не
осталось. Такая досада. А кроссовки классные были. Хватился, а уже поздно,
ходить нельзя. Купил новые. Тоже классные, на ноге сидят как влитые, словно по
заказу на мою ногу сделаны. Но по гравию теперь не пойдешь, жалко кроссовки,
значит, надо идти по шпалам. А это раздражает, и половина кайфа теряется. Там-то
и идти по шпалам небольшой участок пути, но всё равно неприятно, не хватает
терпения мелко перебирать ногами.
И вот я стал думать,
как выйти из положения. А там же раньше за бывшим "Красным металлистом" сначала
роща идет, о потом заросли тростника до железнодорожного моста через Темерник, и
прежде там была дорога, так что можно было срезать большой угол пути. Но в
прошлом году появился земснаряд, начал углублять Темерник, потом трактора
нарезали четырёхугольные участки, под пруды, как я понимаю. Но сейчас всё это
заброшено. И вот я сегодня и решил срезать угол. Прошел через рощу, и поднялся
на насыпь одного из прудов. Самого пруда-то нет, одна высохшая, растрескавшаяся
земля. По другую сторону заготовки под пруд вижу пацанов. Думаю, сейчас перейду
через пруд, а там, где пацаны, там, видно, дорога, и по ней дойду до моста. И
вот я спускаюсь осторожно на дно пруда. А сверху, с насыпи это не видно, а когда
я очутился внизу, я увидел растрескавшуюся землю как страшную рану. Я никогда не
видел и не предполагал, что трещины могут быть на десятки сантиметров в ширину и
уходить вглубину не знаю на какое расстояние, потому что конца не видно. Я
еще подумал, что хорошо было бы взять фотоаппарат и сделать снимки, и назвать их
как-нибудь в роде "раны земли", потому что действительно страшно смотреть на эти
трещины, вызывающие ощущение открытой раны.
И вот я
становлюсь на эти торчащие сухие холмики земли и начинаю
передвигаться. Не успел сделать двух шагов, как почувствовал, что холмики под
ногами начали ходить как живые. У меня возникла мысль попытаться быстро по
холмикам перебежать по дну на другую сторону, но, к счастью, мысль эта была
опасливая, я еще не решил, что мне делать.
И вот я делаю следующий шаг,
и чувствую, что начинаю проваливаться. И, знаешь, какое ощущение: что сверху я
испытываю сопротивление земли, наверху самое сильное, чем дальше, тем меньше, и
вдруг ухаю в пустоту, то есть уже никакого сопротивления нет и я лечу вниз.
Знаешь, как в детстве были сны, что падаешь. А тут совершенно то же самое,
чувствуешь, что под тобой ничего нет и ты через секунду окажешься
под землей. Кино, как люди проваливаются в болота, я, конечно, видел, и у
меня всё это мгновенно сработало, и я упал на кочки, на которых перед этим
стоял, и кое-как вытащил ноги.
Первая мысль была - мой вид. Брюки выше
колен - сплошная грязь, и первый образ - как я выгляжу в этом виде идущим
по городу. Но тут с облегчением соображаю, что я считай за городом, так что как
"редкая птица долетит до середины Днепра", так редкий человек меня здесь увидит.
Я подумал, что, может быть, должен был бы испугаться, но испугаться не успел,
потому что всё слишком быстро произошло. Вместо страха возникло чувство
удовольствия от случившегося незапланированного приключения.
А
дальше всё просто - прошел к Темернику, постирался. И с чувством человека,
получившего свою дозу удовольствия, продолжил путь в том виде, в каком вы меня
увидели.
И вот меня поражает вязь событий: ведь, кажется, какая связь
может быть между гравием и тем, что я провалился. И, однако, если бы не было
гравия, я не сбил бы кроссовки. Неудовольствие от ходьбы по шпалам привело к
поиску каких-то обходных путей, и это привело к мысли идти через пруды.
Всё цепляется одно за другое. Не было бы гравия, не было бы и моего провала. Не
было бы начала, не было бы и конца. В этом всё дело, в оценке событий, в оценке
того, детерминируют они какие-то другие события, или же всё заканчивается ими."
03.07.09 г.