на главную страницу
визитка
назад
назад карта
Доктор сказал: "Сегодня на первом часе у нас выступает с сообщением Зайцев.
На втором часе мы с помощью Заикиной и Феофанова попытаемся промоделировать
опыты Майкла Газзанига с пациентом P.S. и поговорим об этом.
Теперь стало понятно, почему Феофанов с Заикиной ходили всё это время с
таинственными и хитрыми физиономиями. И мы отчасти удивились и тому, что
установка, несколько в ином виде , находится в аудитории, хотя никаких опытов не
намечалось; а Зайцев, вопреки своей всегдашней привычке заговаривать всех и вся,
всю неделю выглядел отрешенным «от мирских дел» и что-то кропал в своем
ноутбуке.
Признаться, Зайцев начал свою речь неожиданно и странно. Вообще этот товарищ не
без странностей. По-моему, он не может ничего сказать просто так, и в ситуации
«просто так» обычно молчит, словно аршин проглотил. Но стоит ему представить
какую-то ситуацию, как он уже оказывается внутри неё, и тут уж его не удержишь.
Такое впечатление, что он оказывается совершенно в другом мире. Словом, явно, в
Зайцеве пропадает артист. Чтобы что-н. сделать, ему обязательно нужно что-то
сочинить.
Мы это ожидали, и к этому приготовились, и Зайцев, конечно,
оправдал наши ожидания.
« Пациент P.S. Эпилептические припадки возникли в раннем детстве. Ему была
сделана операция по разделению полушарий. Мы начали - невозмутимо продолжал
Зайцев, а мы от его «мы начали» и невозмутимости чуть не попадали со смеху, и
нас спасло только то, что мы сидели, а не стояли, а также предупреждающий
поворот головы доктора, - с обычных в этих случаях опытов, подобных тем, которые
были сделаны у вас на предыдущем занятии."- продолжил Зайцев, и мы,
кажется, непроизвольно начали вслед за ним перемещаться в тот мир, в котором он
был в настоящую минуту. Мы уже поняли, чью личину он надел на себя
"Как это
обычно и бывает, всякое открытие происходит случайно, там, где мы чего-то не
предусмотрели, или там, где кто-то из нас "нарушил производственную дисциплину"
и ввёл в течение опыта какую-то не предусмотренную его технологией вещь. Так
случилось и на этот раз.
Одному из нас пришла в голову фантазия. Вы видели, что в опытах предыдущего
занятия показывались картинки. Собственно, то обстоятельство, что показывались
картинки, объяснялось применением тахистоскопа. Исходили из того, что из-за
кратковременности сигнала должна показываться простая для узнавания картинка, то
есть картинка, которая обозначает вещь или явление, для обозначения
которого существует одно слово и требует для узнавания простого познавательного
акта, а не сложного. Имелся ввиду случай, в котором не применяется ни анализ
целого, ни его синтез из частей.
А тут возникла идея вместо картинки
проецировать слово.
Вы можете заметить, что если вместо картинки показывается слово, то операции,
которые выполняет мозг, может противоположное направление: если до сих пор мы
шли от картинки к слову, поскольку спрашивали у пациента, что он видит, то и
пациент идет от картинки к слову. Если мы показываем слово, мы можем идти от
слова к картинке, либо от слова к слову.
Если слово достаточно простое,
то оно также может рассматриваться как картинка и должно быть узнано. А ведь со
словом уже можно связать и какой-то смысл, какое-то сообщение, а также команду.
Разумеется, когда нам пришла эта идея, то сразу же стало ясно, что для этой цели
гораздо удобнее использовать Z-линзу, которая не ограничивает подачу сигнала в
одно полушарие долями секунды, и впоследствии мы к ней и перешли, и опыты
проводили с её помощью.
Но в тот момент, может быть, из упрямства, из
чувства противоречия, не знаю, но мы остановились на тахистоскопе, и решили,
что, в конце концов, сообщение можно передавать серией проекций, а не одной
проекцией. Но это пока что была идея, для реализации которой нужно было пройти
все промежуточные фазы. И мы начали вот с чего.
Что такое слово - это,
во всяком случае, раздражитель, и нам нужно было сформировать реакцию на него. О
чем должна была говорить реакция на самом первом этапе? О том, что слово
воспринято, и воспринято именно без ошибок. Для этого то, что человек воспринял,
должно быть им воспроизведено: он должен либо выбрать картинку предмета, который
обозначается словом, либо выбрать из множества слов, записанных, например, на
карточке, или просто проецируемых на экран, слово, которое воспринял, или
записать слово. Причем, нам казалось, что самое надежное - это чтобы пациент
написал или сложил из детских кубиков слово, которое воспринял рукой,
соответствующей полушарию, к которому был обращен вопрос. Это нам казалось
надежным вариантом, потому что если он пишет левой рукой, то она управляется
правым полушарием, а если правой - то левым. Словом, здесь как будто бы "обмана"
не может быть, мы могли быть уверены в том, что нам отвечает именно то
полушарие, ответ от которого мы хотим услышать.
Слово, в отличие от изображения предмета, которое есть несомненное целое, слово
всё-таки представляет собой множество
о.о. упорядоченных букв, т.ск., множество объектов. В слове элементарными
объектами являются буквы, представляющие звуки. Т.о. буква является в этом
смысле раздражителем звука либо его образа. Ведь речь возникает раньше
письменности, а в процессе чтения наш собственный опыт убеждает нас в том, что
образы букв вызывают образы звуков. Во время чтения мы так или иначе, полностью
либо редуктивно, проговариваем слова, причем, то, что мы проговариваем слова,
представляет собой нашу активную деятельность сравнительно со зрительным
произвольно направленным, но, тем не менее, пассивным восприятием. Когда мы
проговариваем слова, мы фактически их производим, и наше сознание воспринимает
этот произведенный нами объект. В этом смысле проговаривание - активный аспект
нашей сознательной произвольной деятельности. Причем, сам по себе этот процесс
является средством для восприятия: мы проговариваем для того, чтобы
проговариваемое услышать и благодаря этому воспринять.
Поэтому представляется, что положение вещей таково, что слова создаются из
букв, что буквы - вещь первичная. И в особенности это представление кажется
очевидным с точки зрения обучения чтению: ребенка вначале учат буквам, потом
связыванию букв в слога, и только на последнем этапе он наконец научается в
последовательности букв узнавать слово. Но это относится к письменной
речи.
Однако, что касается звуковой речи, то положение здесь прямо противоположное.
Ребенок существует в актуальной речевой среде, в которую вовлечен практически, и
отражение у него начинается с речи как целостного фактора.. Когда вы начинаете
учить ребенка читать, он уже говорит, он уже знает слова и умеет строить фразы,
однако он не знает, как он всё это делает, всё это сложилось у него на уровне
условно - рефлекторного взаимодействия с внешней средой.
В связи с этим последним возникает соблазн утверждать, что эти ситуационные
рефлекторные схемы образованы правым полушарием, и, если бы это утверждение было
сделано, оно оказалось бы беспочвенным, потому что процесс формирования
отражения предполагает ориентировочную реакцию как вещь, противоположную готовым
схемам рефлексов и в силу этого материально конституируемую в противоположном,
"думающем" левом полушарии. Правое полушарие с этой точки зрения представляется
"складом" всевозможных рефлекторных прижизненно образованных и врожденных
рефлексов.
Врожденных рефлексов, которые актуализируются по мере созревания
при условии наличия соответствующих раздражителей, из которых формируются
доминантные схемы, являющиеся выражением прижизненной программы субъекта. Иначе
говоря, правое полушарие, это - схема, представляющая собой "подпольную", не
осознаваемую и в то же самое время действительную жизнь человека. И жизнь
человека как вида homo sapiens заключается, в частности, "в поднятии на
поверхность сознания" и осознании этих структур.
Существенным является то, что работа рефлекторной схемы требует для
себя ориентировочной реакции и, значит, работы думающего полушария, благодаря
чему собственно и формируется сознание как вещь, которая устанавливает
соответствие между бессознательными схемами и элементами внешней среды. Вот как
раз этот уровень, эта точка и представляет собой прижизненно формируемое
содержание я человека, которое оказывается неразрывно связано с
отношениями субъекта с внешней средой. При этом мы должны различать
актуально складывающееся я человека и бесконечное множество возможных
его потенциальных я , "не востребованных" на данный момент средой.
Я человека формируется как механизм, обеспечивающий отношения между
потребностями и средой их удовлетворения.
Дальнейшее развитие человека на основании т.н. "пластичности мозга", термина,
за которым скрывается наше незнание закономерностей, определяющих эту
"пластичность", вследствие речевой специализации может вести к дальнейшей
связанной поляризации поляризованных полушарий, то есть выделению в них
противоположной подчиненной стороны; в правом полушарии - "думающей" подсистемы,
обслуживающей ситуационное рефлекторное отражение реальности, поскольку оно
вследствие развития речи оказывается вытеснено из левого полушария. В этом
последнем случае "думающие" схемы правого полушария уже явно оказываются
подчиненными требованиям доминирующей стороны полушария. В свою очередь,
подобного же рода, но противоположная, актуальная рефлекторная? схема речевых
объектов второй сигнальной системы, их рефлекторных схем, связей
образуется в левом полушарии, которое заводит т.о. свои собственные схемы
параллельной переработки информации на основе специфических речевых объектов
второй сигнальной системы.
Непосредственным следствием этих процессов в
историческом плане является формирование односторонних типов с
доминированием одного из полушарий, при котором второе полушарие оказывается
всего лишь связующим звеном с противоположным типом людей. Иначе говоря,
формирование одностороннего типа на одном полюсе общественного спектра типов
предполагает формирование противоположного типа на противоположном полюсе. Так в
общественных системах формируется формирование людей умственного и физического
труда, «элиты» и «народа»
Повсюду во всех этих процессах, характеризующих жизнедеятельность живых система,
прослеживаются идеалистически описанные Гегелем законы логики их работы.
Отсюда просматриваются два противоположные процесса: с одной стороны, речь
как сформировавшаяся целостность, формируется рефлекторно на основе
практического взаимодействия ребенка с внешней средой, и для этого требуется
"всего лишь" сознание, опирающееся на подкрепление безусловных рефлексов. На
этом этапе смысл понимания речи определяется смыслом безусловных рефлексов:
содержанием понимания является набор смыслов безусловного подкрепления,
сводящийся в конечном счете к "хорошо - плохо", "удовольствие - неудовольствие"
и к борьбе этих двух пар противоположностей.
Процесс осознавания (фактически внутренней реальности человека) начинается
тогда, когда начинается анализ сформировавшейся (в настоящем случае
речевой) рефлекторной целостности. И анализ, естественно, начинается с выделения
в речи разных её сторон: грамматической, лексической, фонетической. Всё таки
самым первым делением речи является то, что она состоит из высказываний, которые
состоят из слов, которые состоят из наборов звуков. И далее идет анализ каждой
из этих реальностей: высказывания – законы построения высказываний – синтаксис и
грамматика, слов – грамматика (употребление слов в высказываниях) и лексика
(откуда переход к понятию знака), к буквам (фонетика) и т.д.
Однако то, как это происходит при обучении ребенка чтению, выглядит перевернутым
с ног на голову. Речь идет не о том, что речь состоит из высказываний и т.д.
Говорить это было бы бесполезно, потому что ребенок ничего этого не знает и
понять не может, хотя соответствующие структуры в нём уже существуют. Получается
так, что теперь он как бы заново строит свою осознаваемую реальность, начиная с
её элементов - букв и затем синтезируя из букв - слова, из слов - высказывания,
и формирует чувство правил построения всех этих сопряженных друг с другом вещей.
Делать всё это он, естественно, может только по отношению к тем структурам,
которые в нем уже существуют и которыми он пользуется.
Т.о., очевидно, что мы имеем дело с двумя противоположными процессами,
смещенными, т. ск., относительно друг друга по фазе: для того, чтобы мог иметь
место анализ, должен существовать объект анализа. Анализироваться может только
то, что уже существует в нас в виде форм отражения. Анализ заканчивается
выделением в конечном счете элементов анализируемого. Особенность анализа
состоит в том, что он берет живое, и рассматривает живое как неживое, как труп,
деля, разрезая его на части. После того, как выделены элементы, начинается
процесс противоположного движения, "оживления трупа". Но синтез - это не
перевернутый анализ, поскольку если собрать труп из его частей, мы получим
просто упорядоченное множество этих же элементов, обладающих видимостью целого,
и не более того. Для "оживления" нужно восстановить обрезанные связи, а для
этого необходимо их познать и иметь возможность воспроизвести.
Т.о., познавательный цикл "анализ - синтез" завершается тогда, когда на основе
полученного знания мы можем произвольно воспроизвести ту нашу (внутреннюю)
реальность, которая первоначально нам была дана в качестве непроизвольной.
В синтетической фазе движения заключается важная особенность: для того, чтобы
определить конкретную связь, конкретное отношение, нам необходимо выявить законы
связи этого рода, и т.о. в конце процесса перед нами открываются возможности
формирования реальностей, частным случаем которой явилась реальность, с которой
мы начали познавательное движение.
Когда речь идет об анализе и синтезе, не следует упускать из вида
следующее: анализ и синтез имеет место у животного. Подобного же рода имеет
место анализ и синтез и у человека, и эти функции мы относим к поляризации,
имеющей место в правом полушарии. Помимо этого, имеет место анализ и синтез
собственно речевых объектов, и он выполняется за счет поляризации внутри
левого полушария. Наконец, мы имеем дело с анализом и синтезом, связанным с
отношениями между рефлекторными объектами правого полушария и речевыми объектами
левого. В основном в настоящем тексте имеется ввиду последняя форма анализа и
синтеза
.
Теперь стоит обратить внимание вот на что: когда речь идет об асимметрии
полушарий, то подчеркивается именно асимметрия. При этом добавляется слово
"функциональная асимметрия", но "функциональная" в качестве прилагательного
вскоре перестает замечаться, так что на первый план психологически начинает
выдвигаться асимметрия собственно полушарий.
Но в основании всего этого лежит, конечно, тождество полушарий. Два полушария
расположены относительно друг друга зеркально. Если мы сложим вместе ладони рук
с выпрямленными и раздвинутыми пальцами, то, с одной стороны, они показывают,
что они одинаковы. Различие, однако, состоит в том, что они "направлены друг
против друга" Каждая из ладоней является зеркальным отражением другой. В таком
же положении находятся друг к другу и полушария. Целостности такого рода
называются противоположностями. Они характеризуются тем, что, с одной стороны,
т.ск., материально, они тождественны. Однако вместе они образуют целостную
систему, само функционирование противоположных сторон которой заключается в
приведении их в соответствие друг с другом.
И вот здесь следующий вопрос, который возникает, есть вопрос о способе
поддержания целостности противоположностей. И тогда в качестве такого понятия
начинает выступать понятие доминирующей стороны противоположности. А это,
очевидно, полагает отношение между сторонами противоположности как управляющей
системы и объекта управления.
Если говорить об управляющей системе, то она, очевидно, должна обладать
способностью отражать свойства и потребности объекта управления и управлять им.
Это с одной стороны. Однако, в силу, вообще говоря, равноправности обоих сторон
противоположности, система управления так же является объектом, и, в качестве
такового, в качестве своей цели имеет самое себя. И, значит, тот объект
управления, с которым она имеет дело, имеет для неё смысл только лишь в качестве
средства собственной самореализации. Но если другая сторона, объект управления,
имеет смысл средства самореализации доминирующей стороны – системы управления,
то он и будет поддерживаться и защищаться, но также и принуждаться в качестве
такового.
Отсюда получаем отношение взаимозависимости: каждая из сторон
поддерживает другую сторону, следовательно, соответствует ей в той мере, в какой
та своей деятельностью отвечает её потребностям.
О доминирующем полушарии. Если мы имеем дело с двумя сторонами
противоположности, то вопрос о том, какая из сторон станет доминирующей, как
будто остается открытым. В мозге животных асимметрии не обнаружено. Однако во
всяком случае наличие двух зеркальных относительно друг друга полушарий говорит
об их поляризации относительно друг друга, то есть о противоположности
выполняемых ими функций, и эта поляризация связана, как вы знаете, с тем, что
одно полушарие выполняет функции непосредственного отношения организма с внешней
средой, другое полушарие отражает эти отношения и изменяет их в направлении
приспособления организма к внешней среде или среды - к организму. Образно
выражаясь, одно полушарие занимается "производством продуктов потребления",
другое полушарие занимается "производством средств производства".
Во всяком случае то, какое из полушарий будет доминировать, выступая в качестве
"думающего", это должно так или иначе иметь филогенетические основания.
В этом отношении, если мы говорим, что полушария животных симметричны, то это
не значит, что они выполняют одинаковые функции: распределение этих функций
между ними должно быть то же, что характерно и для человеческого мозга.
Полушария обязательно делятся на «думающее» и «действующее». В этом
отношении не может быть никаких различий сравнительно с человеческим мозгом.
Различие следует видеть в специфически человеческой метке
человеческого мозга - в его асимметрии.
Приблизительно в 70% случаев участок
височной доли, перекрывающейся с зоной Вернике и называемый planum temporale, в
левом полушарии крупнее, причем, эта асимметрия свойственна уже человеческому
плоду. Сильвиева (латеральная) борозда, отделяющая височную долю от остальной
коры в правом полушарии более изогнута вверх, тогда как в левом полушарии она
более прямая и длинная. Эта асимметрия обнаружена уже при исследовании черепов
неардентальского человека, "что позволяет предположить, что асимметрия
полушарий, вероятно, составляет часть генетического наследия Homo sapiens"
(Блум, С.186)
О чем говорит эта "метка", что она имеет ввиду? Она предполагает генетический
код, который имеет ввиду доминирование в системе речи как качественно
нового образования, в котором положенной стороной является «думающее» (а не
«действующее», как то имеет место у животных) полушарие, и речь является тем
средством, которым реализуется возможность этого. Доминирование «думающего»
полушария имеет ввиду систему, для которой справедливо выражение: "Первым было
слово". Что за этим стоит? - то, что человек по сути своей есть общественное
существо, которое управляется обществом . Его отношение с природой не
непосредственно, а является общественным отношением . Речь сама по себе
вещь надиндивидуальная, родовая. Она не имеет смысла там, где индивид
выступает в качестве индивидуального существа, где его существование ограничено
его инстинктами. Все определения человека как животного вторично
переопределяются обществом и приобретают вследствие этого общественное значение,
и человек, т.о., становится элементом и выражением родового человека, человека
как вида, а не индивида.
Теперь давайте уточним, в чем же состоит различие между мозгом животного и
мозгом человека.
Если мы берем мозг животного, то основанием его поведения
являются врожденные рефлексы, инстинкты. Из основания которых, как из дерева,
вырастают всевозможные условные и инструментальные рефлексы. Т.о., основные
константы, критерии существования здесь уже даны. Любая рефлекторная схема имеет
под собой, в качестве своего основания в конечном счете какое-то безусловное
подкрепление, удовлетворение какого-то инстинкта. Поэтому, что касается
"думающей" части мозга, то критерии для него уже даны в инстинктивных
потребностях, и, соответственно, эта "думающая" часть в конечном счете опирается
на инстинкты, черпает в них свою энергетику и имеет в них свои действительные,
внутренние, а не внешние цели.
Если считать, что основой "думающей" части мозга является
ориентировочно-исследовательский рефлекс, то это означает, что
ориентировочно-исследовательский рефлекс возбуждается инстинктивными
потребностями, формирует схемы для их удовлетворения.
Ориентировочно-исследовательская реакция (ОИР) активна в той мере, в какой
существуют напряжения в отношении удовлетворения инстинктов. Инстинкты
удовлетворены - и ОИР, соответственно, минимизируется. Т.о., можно сказать, что
у животного доминирующими, положенными являются всевозможные рефлекторные схемы,
функционирование которых позволяет поддерживать удовлетворение инстинктов, и ОИР
нужна ровно в той степени, в какой она необходима для функционирования этих схем
или их создания, если они отсутствуют.
Теперь вы скажете: а что, разве у человека нет инстинктивных - пищевых, половых
и иных потребностей, которые он должен удовлетворять? Вы сами видите, что
спорить с этим фактом невозможно. А теперь обратите внимание, как осуществляется
воспитание человека с самого раннего детства, что является его принципом и на
что оно опирается. Изначально оно опирается на борьбу с инстинктами, на их
торможение. Любая общественная система исходит из принципа, что человека можно
сделать, что его можно сформировать. Иначе говоря, речь позволяет формировать из
субъектов любые живые системы, с произвольными свойствами всюду, где «думающее»
полушарие является положенным. Такая система уже на зависит от биологических
констант.
Однако принцип развития состоит в том, что любая вышестоящая организация
может сохраняться лишь до тех пор, пока она удовлетворяет потребности
нижестоящей . Если этого не происходит, то возникает разрушение этой
вышестоящей организации. Соответственно, организация, в которой ведущим
принципом является ОИР, возможна лишь при условии, что при этом удовлетворяются
собственно биологические потребности.
Поэтому следует иметь ввиду противоречие между вышестоящей общественной
организацией, определяющей отношения субъекта с внешней средой, и стремлением
субъектов к удовлетворению своих биологических потребностей и положенности у них
по тем или иным причинам той либо другой стороны.
В частности, т.к. использование речи оказывается полезным для удовлетворения
биологических потребностей индивидов, то она используется уже не в качестве
средства доминирования «думающего» полушария, но применяется на уровне условного
раздражителя ситуационного рефлекса в качестве своего рода насоса,
обеспечивающего сравнительно бескровное перераспределение средств большинства в
пользу меньшинства. Сколько мы знаем человеческих общественных организаций,
разве что кроме первобытнообщинных, всюду они делятся на два класса: класс людей
умственного труда и класс работников, и разве работники не выполняют роль
человеческого вьючного животного, управляемого посредством речи, и при этом в
качестве её критериев разве не применяются биологические константы людей в
качестве средства их «убеждения»?!
Последнее является примером отношений между противоположностями и формированием
нового качества: речь, возникающая в недрах собственно биологического отношения
людей к внешней среде, связанная, очевидно, с совместной деятельностью и
развиваемая в соответствии с потребностями последней, сохраняет эту функцию во
всех общественных системах. В то же время у малой части субъектов она из роли
служанки удовлетворения биологических потребностей превращается в
госпожу, которая ставит эти потребности на службу себе.
В чем состоит смысл генетического кода человека как вида? - в том, что у него в
качестве положенной из двух противоположных сторон рефлекса - рефлекса как
механизма, удовлетворяющего биологические потребности, рефлекса действия - и
ОИР, которой формируются как отражение, так и сами рефлексы, в качестве
доминирующей стороны выступает ориентировочная реакция, и в качестве её средства
- речь. Принцип ориентировочно-исследовательской реакции состоит в том, что
сама по себе она не привязана ни к каким критериям. До тех пор, пока
ориентировочная реакция выступает в качестве момента функционирования
биологической системы, критерии ей задаются константами биологической системы.
Но как только исходным, начальным пунктом становится ориентировочная реакция, а
это, как оказывается, возможно лишь при условии возникновения общественных
трудовых отношений, которые делают необходимым язык, оказывается, что в качестве
критерия истины, вообще говоря, может выступать всё, что угодно, и единственное
требование, которое должно при этом выполняться, это требование, чтобы давление
общественной системы на субъекта было больше, чем давление инстинктов.
Высказанными замечаниями пока закончим рассмотрение вопросов, связанных с
асимметрией полушарий
В свете рассматриваемой темы нам следует обратить внимание на следующее. Вот мы
имеем ребенка, скажем, до года.
Что при этом мы изначально
предполагали? если правда, что левое полушарие перерабатывает свой материал
последовательно, а правое - параллельно, то мы должны задаться вопросом, а чем
именно обусловливается последовательность обработки информации? Ведь когда
говорят о последовательной и параллельной обработке информации, то имеют ввиду
качественный аспект, больше того, имеют ввиду как бы принцип: одно, т.ск.,
принципиально последовательно, другое - принципиально параллельно, то есть в
одном случае одно после другого, в другом случае целое мгновенно. Но в
реальности, конечно, здесь присутствуют две противоположные стороны,
относительно которых можно сказать, что т.н. параллельная обработка материала
может занимать даже более длительное время, чем последовательная. Что такое
параллельная обработка? Это восприятие чего-то как целого. Но для того, чтобы
нечто было воспринято как целое, необходимо, чтобы субъектом было либо за это
время собрано это целое из известных ему частей, либо же у него должен уже
существовать его код. Другими словами, восприятию целого предшествует ряд
операций, которыми строится пространственный образ целого. Особенность этих
операций состоит в том, что они занимаются формированием пространственных
образов.
Если нечто воспринято, то после него остаются следы, по которым оно может быть
воспроизведено еще через некоторое время, пока следу сохраняются.
Если мы подаем в качестве раздражителя слово, то оно должно быть воспринято в
первую очередь как некая целостность. Но слово уже само по себе вещь временная,
последовательная. Даже слово письменное, которое может восприниматься как целое,
тем не менее вещь последовательная, поскольку написанный текст произносится, а
произношение - последовательный процесс. Допустим, что мы проецируем слово на
экран известное слово; значит, отражение его у субъекта есть, а с этим
отражением связано и употребление слова и многие другие вещи. Субъекту просто
остается найти код, представляющий отражение слова, и операция окончена. Слово
определено. Это, в общем, бессознательная, стереотипная, механическая
деятельность, которая не предполагает мышления. Теперь введем незнакомое
человеку слово. Что произойдет? Так как кода этого слова у субъекта нет, то
параллельная работа правого полушария результата не даст. Какие последствия в
результате этого мы получим? Ясно, что механическое отношение в этом случае
невозможно. Значит, должна быть включена ОИР. Но при этом какая ОИР? То, что
установлено в результате «акта узнавания» - это не обнаружение соответствующего
отражения у субъекта, которое и должно быть получено. А такого рода отражение
формируется на уровне ситуационного рефлекса, посредством которого
устанавливается практическое отношение субъекта с объектом отражения. Но для
того, чтобы отражение было осуществлено, должна существовать схема, определяющая
правила и порядок отражения. Если подобного рода схема уже существует в опыте
субъекта, то вмешательства левого полушария не требуется. Например, если схема
состоит в том, что в слове выделяются известные части и затем объединяются, то
запускается соответствующая схема, которая, если она хорошо обкатана, может
выступать в качестве стереотипа, который сработает. Такого рода схема требует
минимума ориентировок и может осуществляться самим правым полушарием. Но если
схема не обкатана, то без подключения левого полушария не обойтись.
Например, вам попалось слово «Лотман», значение которого вам известно, но само
слово вам ранее не встречалось, но вам знакомы слова лот и ман. Очевидно, что
скорее всего вами будет задействовано левое полушарие, которое сформирует
равенство лот + ман =лотман. Повторение этой последовательности очень скоро
приведет к тому, что будет сформирована соответствующая связь, и тогда всегда,
когда вам нужно будет вспомнить слово «Лотман», вы автоматически будете
обращаться к известным лот, операции присоединения «+» и ман, и в результате
получите «Лотман» Если вы будете повторять эту операцию, то скоро от составного
образа, от простой суммы двух независимых друг от друга слов перейдете к образу
одного слова, в котором исходные составляющие будут вами рассматриваться сначала
уже не в качестве самостоятельных, независимых друг от друга объектов, а в
качестве частей целого объекта, наконец, в этом объекте вы перестанете выделять
также и части. Вы уже получите образ слова в в вас, и при встрече с ним он для
вас будет теперь знакомым объектом.
Я полагаю, вы обратили внимание на те операции, которые были нами произведены:
возник раздражитель, образа которого не нашлось в вашем «полушарии действия».
Актуализируется ОИР, то есть подключается ваше левое полушарие, которым
определяется стратегия, в соответствии с командами которой будет действовать
ваше правое полушарие. Если стратегия заключается в том, что в неизвестном
объекте выделяются известные части, которые его исчерпывают, то совместная
деятельность левого и правого полушария может быть представлена программой, в
том числе и такой, которая пишется актуально, по ходу дела. Как могла бы
выглядеть такая программа в нашем случае?
Левое полушарие (л.п.) – Ты можешь найти знакомые тебе обладающие смыслом
(значением) части незнакомого слова, образующие самостоятельные слова?
Правое полушарие (п.п.) – Да, это слова лот, ман, я их знаю.
Л.п.-Хорошо, вот тебе формула «лот + ман =лотман». Теперь всегда, когда тебе
нужно вспомнить (то есть воспроизвести) слово лотман (потому что воспроизводить
ты можешь только то, кодами отражения чего ты обладаешь), то есть имя
определенного объекта, ты должен вспомнить известные коды лот и ман и из них
сформировать искомое слово.
Повторение этой программы вскоре приводит к формированию образа слова «Лотман»
Что мы во всем этом увидели? Мы увидели способ формирования отражения на основе
известных отражений. Мы увидели также, каким образом мы это сделали – мы это
сделали на основе взаимодействия двух полушарий. Что мы делали, далее? Мы
сформировали связь между известным и неизвестным и в результате получили образ.
Значит, что за всем этим просматривается? За этим просматривается
феноменологический аспект механизма формирования рефлексов.
Теперь обратимся к другой стороне дела, к последовательной переработке
информации. Что она собой представляет? При параллельной обработке информации
все объекты даны изначально, то есть все они оказываются в фокусе внимания, и
задача состоит в том, чтобы в их совокупности найти какой-то смысл, какой-то
образ (который создается на основе какого-то доминирующего отношения). А что
происходит при последовательной обработке информации? Пусть есть какое-то слово.
Как оно в этом случае обрабатывается? В фокусе внимания последовательно
находятся буквы: сначала первая буква, Ориентировочная реакция спрашивает: "Что
это?" Ответ: буква такая-то, когда это определение сделано, переходят к
следующей букве с тем же вопросом, и т.д. вплоть до исчерпывания
последовательности букв слова. Т.о., с чего мы в этом случае начинаем?- с
элемента, с определения его значения и смысла, если он есть. И только после
того, как нами определены значения элементов, мы можем от них перейти к слогам и
затем к целому слову. Т.о., мы видим, что если при параллельной обработке мы
начинаем с поиска смысла для перехода к объекту, который мы видим, то при
последовательной обработке материала мы, начинаем с объекта и от него переходим
к смыслу. Следовательно, мы имеем дело с двумя противоположными операциями и,
соответственно, противоположными структурами, другими словами, с двумя модусами
поляризации тождественного, когда в качестве положенной выступает одна либо
другая сторона противоположности.
Теперь давайте подойдем к вопросу вот с какой стороны. Итак, мы имеем
два полушария, левое и правое. Правое полушарие, по-видимому, стремится, как
говорят, параллельно перерабатывать информацию, левое - последовательно. Если
так, то следует, видимо, полагать, что правое полушарие из частей стремится
собрать целое, а левое полушарие стремится выделять в целом части. Тогда при
видимой тождественности двух способов выражения, мы получили разные вещи: в
первом случае мы имеем, т.ск., указание на чисто механический признак обработки
информации, во втором случае налицо указание на процесс и на его начало и конец;
именно, изначально правое полушарие, сталкиваясь с частями, стремится от них
перейти к целому. Очевидно, это синтетический принцип, если исходить из того,
что синтез – это создание из частей целого.. Левое полушарие, столкнувшись с
целым, стремится выделять в нем части. Это- аналитический процесс, если анализ –
это выделение частей в целом (ведь под анализом можно также понимать не
разделение целого, а выделение признаков в целом, как и под синтезом
-(функциональное) объединение признаков в сложный структурный (системный)
признак, являющийся основанием для создания объектов, обладающих этим свойством.
Впрочем, за этими двумя определениями стоит одна и та же способность). И процесс
для каждого из полушарий оканчивается тогда, когда они на данной стадии
достигают своих целей: правое полушарие множество независимых элементов
преобразует в части, из которых создает затем целое, левое полушарие в целом
выделяет части и из частей создает независимые объекты.
Теперь представим себе, каким может быть взаимодействие полушарий в зависимости
от доминирования в той или другой стороны.
Допустим, доминирует левое полушарие. В этом случае правое полушарие выступает
для него в качестве средства. Что это может означать? То, что правое полушарие
доставляет левому материал для деятельности. Как это может выглядеть?
Результатом работы правого полушария является целое, которое, следовательно,
является исходным пунктом для работы левого полушария, которое разделяет целое
на составляющие его части, которые выступают в качестве простых. Полученные
простые объекты должны возвращаться в целое в качестве простых элементов. В этом
случае правым полушарием из элементов должно восстанавливаться целое. Но это -
лишь одна сторона дела, поскольку наряду с этим целым теперь в правом полушарии
налицо множество простых элементов, выделенных в целом, множество этих простых
кодов, с которыми правое полушарие обращается к чувственно - практической
реальности, выделяя в последней соответствующие части. Чувственно-практическое
взаимодействие с бывшими частями, а теперь самостоятельными объектами с
необходимостью на рефлекторном уровне обнаружит в простых частях сложность, и,
т.о., части предстанут как сложное (рефлекторное) целое, конструкт. Тем самым
получается новый материал для аналитической работы левого полушария. И так далее
по спирали.
Что представляет собой описанный аналитический процесс? - выведение инстинктивно
- рефлекторного отношения к реальности на уровень осознанного, непроизвольного -
на уровень произвольного.
Допустим, доминирует правое полушарие. В этом случае левое полушарие выступает
для него в качестве средства. Целью работы правого полушария являются
целостности. Что такое целостность в практическом, инстинктивно-рефлекторном
отношении? - это какой-то конструкт, какая- значащая в практическом отношении
рефлекторная схема. Из чего создается любой конструкт? - из каких-то частей, из
знания их свойств. Что дает знание свойств частей? Анализ их свойств. Кто
занимается анализом - левое полушарие. Следовательно, правым полушарием должны
задаваться задачи анализа, то есть соответствующие конструкты, для левого
полушария, интересующие правое полушарие с точки зрения их полезности для
инстинктивно - практической деятельности. В результате полученного знания у
правого полушария появляется возможность конструктивной деятельности по созданию
полезных практических схем. Что является характерной чертой этого процесса? -
то, что то, что выступает в качестве знания для доминирующего левого полушария,
для правого полушария выступает в качестве рефлекса и имеет в своем основании
инстинктивно - рефлекторное отношение. Т.о., в зависимости от того, какое из
полушарий выступает в качестве доминирующего, мы получаем два противоположно
направленных процесса - теоретический и практический, процесс формирования всё
новых знаний и процесс применения знаний в качестве средства реализации
практических целей на основе формирования инстинктивно-рефлекторных схем.
Теперь, на основании сказанного, мы можем перейти к решению вопроса о том, как
будут восприниматься слова левым и правым полушариями.
Начнём с рассмотрения интактного мозга.
Вопрос, который перед нами в этом случае возникает первым, это вопрос о
доминировании того или другого полушария в данном акте поведения. Согласно
исходному определению противоположности полушарий, доминирование того или
другого полушария существенно определяется раздражениями внешней и внутренней
среды. Раздражениями внутренней среды существенно определяется доминанта живой
системы, которая вносит свои коррективы в характер реагирования системы на
раздражения. Если не учитывать влияние доминанты, то доминирование того либо
другого полушария будет определяться раздражениями из внешней среды. Если
раздражения таковы, что для них существуют соответствующие схемы реагирования,
то ОИР сводится к минимуму, взаимодействие с внешней средой в основном идет на
уровне автопилота, и левое доминирующее полушарие практически отключено, точнее,
оно "спит". Как только возникают неизвестные раздражители, включается ОИР, и
левое полушарие из фонового режима отслеживания ситуации, связанной с работой
правого полушария, включается на взаимодействие с ней и начинает управлять
ориентировочно-исследовательским процессом. Т.о., уровень ОИР, фоновый,
отслеживающий правильную работу стереотипов или активный, формирующий отражение,
определяет активное состояние полушария. В данном случае термин
"активное" состояние полушария употребляется в противовес понятию доминирующего
полушария. На практике ведь функционируют оба полушария, однако активность их в
зависимости от ситуации разная. Под активным полушарием понимается доминирование
полушария внутри доминирующего (положенного) полушария.
Нам остается указать на случай сильной доминанты в связи с её способностью
полностью выключить одно из полушарий. Но это - особая тема, и здесь мы просто
указываем на её существование
Примем обычную ситуацию доминирующего правого полушария. В таком случае
существенным является вопрос, знакомо слово или нет. Если оно знакомо, и если
существует схема реакции на это слово, то активного вмешательства левого
полушария в процесс не потребуется. Если же неизвестна схема реагирования или
само слово, то возникнет активизация левого полушария, которое начнет управлять
процессом по анализу слова и пр.
Теперь обратим внимание на две, очевидно, разные вещи. Вот мы имеем какие-то
конструкты, какие-то коды. Это, в общем, какие-то материальные структуры,
какая-то статика, т.ск., какие-то "вещи" Теперь обратимся к человеческой "метке"
левого полушария - к зонам Брока и Вернике. С зоной Вернике, как вы знаете,
связано понимание речи, с зоной Брока - речевые акты. Что такое сам по себе акт
понимания? - всякий акт понимания связан с перекодировкой, с каким-то переводом.
Например, есть какой - то актуальный раздражитель, есть соответствующий код
раздражителя. Сравнение этих двух вещей позволяет дать определение раздражителя
через код. Мы можем сказать: "Это есть то".
Что такое понимание применительно к зоне Вернике? - это специфическое понимание,
это понимание речи. Входом в этой системе является речь. Выходом - информация,
носителем которой является речь. Речь - это сигнал сигналов. Понять речь - это
значит перейти от сигнала сигналов к сигналу, или от второй сигнальной системы к
первой. Если речь есть процесс, то это - процесс, представляющий собой
параллелизм входным сигналов и соответствующих им рефлекторным элементам первой
сигнальной системы. Теперь давайте обратимся к зоне Брока. Что обеспечивается
этой зоной? - внешняя речевая деятельность, производство речи. При этом мы можем
отметить два вида производства речи. Один вид производства речи
непосредственный, т.ск., инстинктивный, при котором импульсы первой сигнальной
системы непосредственно преобразуются в речь. Эта деятельность характеризуется
тем, что человек за мгновение до произнесения речи не знает, что скажет; то, что
он говорит, это получается как бы само собой, так что то, что он скажет, часто
является новостью для него самого. Т.о. в данном случае коды первой сигнальной
системы непосредственно преобразуются в коды речи, представляющей вторую
сигнальную систему. Второй вариант - опосредованный: прежде, чем что-то сказать,
человек строит представление о том, что он скажет. Отношения здесь более
сложные, но в любом случае употребление речи связано либо с перекодировкой речи
в импульсы первой сигнальной системы, либо импульсов первой сигнальной системы -
в речь как персонификатор второй сигнальной системы.
Если мы обратимся речевой практике, то обнаружим такую вещь. Допустим, вы
выслушали какую-то речь и поняли её, то есть перекодировали её в импульсы первой
сигнальной системы. Эти импульсы "варятся" в первой сигнальной системе и выдают
коды которые перекодируются в зоне Брока в речь, которую вы произносите. Все эти
вещи вы произносите вслух, воспринимаете, зона Вернике перекодирует сказанное
вами, вы понимаете, что вы сказали, то есть ваша речь возвратилась к вам снова в
импульсах первой сигнальной системы, соответственно изменив ваше состояние, и
т.д. Разумеется, всё это вы можете делать и "про себя", в вашей внутренней речи.
Здесь принципиального различия нет, ведь свою внутреннюю-то речь вы слышите
(заметьте, что если извне идут раздражители, то они заглушают вашу внутреннюю
речь, и вам приходится переходить к внешней речи для того, чтобы "услышать
себя") Т.о. мы видим, что наряду и параллельно с нашим внешним диалогом
протекает также и наш внутренний диалог. Разумеется, здесь нет, кажется, еще
мышления как такового, но уже есть материальная схема, на которой
разворачивается всякое мышление и которой обеспечивается его непрерывность.
Сам процесс в описанном виде представляет собой, конечно
инстинктивно-рефлекторный процесс в его речевом выражении. В данном случае слова
выступают в качестве рефлекторных кодов и понимания как понятия здесь,
разумеется, нет. Понимание как понятие возникает, видимо, тогда, когда нами
отражена целостность речевого знака и обозначаемого им рефлекторного кода как
единого, целостного объекта. Только в этом случае мы можем сказать, что понимаем
–что именно?- данный знак, то есть у нас появляется понятие знака, то
есть то, что именно данный знак представляет (обозначает). Но, с другой стороны,
как может осуществляться перекодировка без существования такого единого объекта.
Значит, на этом этапе такой объект существует, но снят, не осознан, не является
еще «единицей мышления», так как представляет собой рефлекторную схему,
сформированную на основе ситуационного рефлекса
Это - вещь, которая лежит в основании всякого естественного языка.
Ясно, что для того, чтобы перейти к понятию мышления не как к выражению в речи
протекающих инстинктивно-рефлекторных процессов, а к т.н. научному мышлению, для
этого речь из обслуживающей персоны, из слуги инстинктов должна превратиться в
их господина с соответствующим языком, формирующим рефлекторные схемы как
стереотипы. То есть должно поменяться само отношение: не от рефлекса к его знаку
в речи, а от речи – к формированию рефлекторых стереотипов.
И, наконец, еще одно замечание. Полушария делятся на думающее и действующее.
Возникает вопрос, какое из них должно быть доминирующим, ведущим. Нечаянно
выскочило слово "ведущий", а ведь оно, пожалуй, к месту.
Что значит "думающее" полушарие? Ведь фактически это полушарие, основным
инстинктом которого является инстинкт самосохранения. Оно должно выполнять
функцию торможения. Я бы построил такой образ отношений между полушариями: левое
полушарие в качестве думающего является социальным, правое - биологическим. В
этом смысле левое полушарие может с отрицательной стороны рассматриваться в
качестве абиологического, правое - в качестве асоциального. В связи с этим, если
ведущим является правое полушарие, то основным вектором работы полушария будет
удовлетворение биологических потребностей, социальных же - в самую последнюю,
необходимую очередь. Такого рода человеческий тип видится в образе отца Федора
Павловича Карамазова, который во всех своих безобразиях умел, тем не менее,
остановиться на грани, за которой стоит нарушение закона.
Действующее полушарие, очевидно, не может быть доминирующим, так как это с
необходимостью должно вести к невозможности выживания, так как в этом случае
инстинкт самосохранения отсутствовал бы.
Этот вопрос можно поставить иначе: какая система может быть более эффективной:
возбуждение внутри торможения или торможение внутри возбуждения? Понятие
возбуждения внутри торможения понятно: торможение ограничивает возбуждение,
становясь между субъектом и внешней средой, обеспечивая определенный рисунок его
отношений с нею. А что такое торможение внутри возбуждения? Чем оно может в этом
случае регулироваться, какую функцию выполнять? И, конечно, здесь возникает
вопрос: что чем ограничивается? Если возбуждение торможением, это понятно. Но
что такое торможение, ограничиваемое возбуждением? Вопрос.
Слово для левого полушария собой представляет собой целое, которое оно должно
разделить на составляющие его части. Эта операция естественна для левого
полушария. Но если вы захотите синтезировать слово при помощи левого полушария,
то как оно сможет это сделать? Когда мы говорим о функциях того либо другого
полушария, то не следует забывать, что мы имеем дело с целым, с целостной
системой двух полушарий, и в любой операции – как анализа, так и синтеза,
участвуют оба полушария. Когда мы приписываем в качестве характерного принципа
обработки информации одному полушарию последовательный, другому – параллельный
принцип, то на деле это означает, что в первом случае в качестве положенной
стороны системы выступает левое, в качестве снятой – правое (см. модель Ш.), во
втором случае в качестве положенной стороны выступает правое полушарие, в
качестве снятой – левое. Обратим внимание на такую вещь. Если мы имеем дело с
интактным мозгом, то нетрудно представить себе такую картину, что правым
полушарием воспринимается целое, следы которого могут быть затем последовательно
проанализированы левым полушарием. В этом случае мы имеем перенос внешнего
целостного чувственного восприятия во внутреннее, идеальное, и в этом случае
левое полушарие действовало бы уже с идеальным объектом, не с тем объектом,
который вне, а с тем, который внутри головы. Т.о., следовой образ целостного
объекта ему уже был бы дан изначально.
Но для разделенного мозга это невозможно. Значит, для левого
полушария разделенного мозга слово должно представлять собой сложный объект.
Мозг должен будет взять одну букву слова, анализировать её, запомнить, затем
вторую букву, анализировать её, запомнить и из этой последовательности ему нужно
сложить целое. Т.о., перед ним вопрос об отражении слова как сложной целостности
оказывается трудным, требующим специальной стратегии. И в таком случае левое
полушарие должно испытывать трудности при реконструирования в сознании такого
сложного объекта, как слово и для такого мозга с необходимостью должен был бы
запуститься процесс «пластификации», связанный с очередной поляризацией функций
внутри полушария. Однако, это может иметь место лишь в том случае, если слово
рассматривается изначально как сложный объект. И в этом случае оно
анализируется. Но ведь слово может быть воспринято и как целостность. Если слово
знакомо, если оно употреблялось, то мы получаем один акт, заключающийся в
узнавании слова. "Это (слово) - есть "то слово, которое есть в ощущении человека
и которое он знает.
Что из этого следует? Из этого следует, что простой набор букв должен легче
реконструироваться как целостный образ правым полушарием, чем левым. Значит,
первоначально в качестве реакции мы можем просить нарисовать соответствующее
слово одной и другой рукой. При этом мы можем начать с отдельной буквы и затем,
увеличивая число букв, образующих незнакомое слово, определять возможности
отражения каждого из полушарий. И мне мой опыт говорит о том, что возможности
левого полушария оказываются крайне ограниченными сравнительно с правым в
условиях эксперимента на основе тахистоскопа.
Картина, конечно, изменяется, если мы имеем дело со знакомыми словами и тем
более высказываниями: в этом случае отношения переворачиваются, и эффективность
левого полушария на порядки должна превосходить эффективность правого, поскольку
в качестве единиц у левого полушария выступают теперь смысловые единицы не
только групп подлежащего и сказуемого, но и высказываний в целом. Правое
полушарие в этом отношении оказывается бессильным, потому что не владеет
смыслами. Оно, т.ск., владеет фактами, чувственностью, чувственными
образами, то есть тем, что есть, но не тем множеством смыслов, которыми как по
отношению к субъекту, так и друг к другу обладают факты.
Итак,
отличительной особенностью левого полушарию является то, что оно владеет
смыслами.
После того, как мы выяснили эти вещи на больных с разделенным мозгом, мы могли
перейти к опытам с Z-линзой. Мы теперь могли задавать вопросы больным и получать
от них ответы. На какую вещь мы должны натолкнуться? Естественно, что левое
полушарие отвечало на наши вопросы. Но с правым полушарием немедленно возникали
сложности. Очевидно, что
правое полушарие воспринимает слова как объекты, как факты, и его реакции на
вопросы не осмысленны , они являются рефлекторными в соответствии с той
ситуативной ролью, которую слова в них играют. Здесь мы получали легкие ответы
всюду, где человек был погружен в чувственно-практические отношения с внешней
средой и где слова играли роль либо команд, либо имели какое-то значение-
биологическое, физическое и т.д, и, в общем, самый нормальный язык для правого
полушария – это язык «да-нет» либо язык указания, выбора среди множества
объектов. Слова, которые понимает правое полушарие, вплетены в практику
человека, стоят в ряду других, не языковых раздражителей, но выполняют ту же
функцию, то же значение, что и другие раздражители. Т.о. мы пришли к пониманию
роли слов в работе правого полушария. Нам стало ясно, что для того, чтобы слова
выполняли действенную практическую функцию, на их основе должны быть
сформированы инструментальные рефлексы, обслуживающие практику субъекта. За счет
этого все т.о. введенные в рефлекторную схему отношений со средой слова
оказываются нагруженными чувственно-практическим смыслом.
А отсюда нам уже не сложно было сделать вывод относительно слов левого
полушария. Что такое должны были представлять слова левого полушария? Так и
хочется сказать, что "это только слова", тем более, что зачастую это так и есть.
Т.ск., слова как потребность, слова как игра, всё это вещи, за которыми как
будто ничего не стоит. Однако, само собой разумеется, это не так. Слова сами по
себе представляют собой "материальную реальность", и в известном смысле можно
сказать, что они занимаются смыслами. Рельностью слова является смысл.
У меня всё»