на главную страницу
визитка
темы
-Да выключите этот яркий свет. Такое ощущение, как будто все мы
преступники, и я в том числе. Сидим, как на выставке - вырывается у Серенькой. У
неё какое-то изможденное, пепельное, мёртвое лицо. Взгляды обращаются на Марту.
-И правда - проворчал Тарасов - что-то не того.
Он поднимается и выключает свет.
-Вот, теперь хорошо - говорит кто-то.
В комнате сгущается полумрак догорающего дня.
-Смотри ты, Марта себя преступницей не считает -
ухмыляется Ухлёстов.
- В том-то и дело, что считаю. А чем я виновата?
- Марта правду сказала. У меня такое же ощущение,
что все мы одинаковые, тут сидящие. Да и вообще... все люди одинаковые -
замечает Серебряков
- Спрятались. От света спрятались - вызывающе
говорит Алевтина.- Свет выключили. То сидели, и правда, как на выставке, и
смотрели друг на друга. И каждый в другом видел себя, и думал, что и он такой
же, и ему это было неприятно. А теперь не видно. Лиц не разберешь. И себя не
видно. И можно сделать вид, что ничего не было и нет, и жить спокойно - у
Алевтины столь любимый ею тон высшего судьи.
-Аля, в церкви давно была?
- Я в бога верю!
-Да ведь все в бога так или иначе верят, только не все ставят это
себе в заслугу.
-И правда, Аля, ведь тебя никто не приглашал. Зачем ты здесь? -
лицо Алевтины изобразило из себя маску справедливости: мол, всё равно буду
разоблачать.
-Алечка, тебе показать дорогу, или ты сама её найдёшь - ласково
говорит Ухлёстов и поднимается - Отправляйся в свой отдел, и там выступай,
сколько хочешь.
Алевтина с оскорбленно-презрительной физиономией
удаляется, но на неё уже не смотрят.
-Ну, ты, Ухлёстов, и хам. -
удовлетворенно говорит Люся - наконец-то все свои. Как-то воздух
очистился.
Компания сидит за столом, на котором водка, чёрный хлеб,
селедка и солёные огурцы. И больше ничего.
-Выпьем за Валентину, и за её тяжкий путь - говорит
Варя, беря в руки стопку.
Пьют, наступает долгое молчание.
-И всё-таки я одного не могу понять - почему
она его-то зарезала? Почему не её?- говорит Тарасов.
-Ты что же, и правда думаешь, что она
кого-то резать собиралась?- спрашивает Люся?
-А как же иначе?! Всенепременно. Иначе для чего она на свадьбу
пришла? Конечно, готовилась, всё обдумала, и только и ждала подходящего момента.
-Вы знаете, меня в последнее время не покидает ощущение, что
словно людьми управляет чья-то рука. Возьмите хоть Антонину. Бабе 28 лет. Там,
где-то "на пороге молодости" у неё что-то случилось, какое-то разочарование,
какая-то первая любовь у неё была; её парня призывали в армию, и он ей
сказал, что они должны переспать. И она уже самими его словами была
травмирована, потому что у неё была "любовь", она вся витала где-то в облаках, а
об этих вещах даже и не думала, и это для неё оказалось шоком, она не могла
этого понять, как это так, когда есть любовь, что-то воздушное, высокое - и
вдруг приказ - переспать. И тогда "он пошел с другой", и, разумеется, как это
обычно и бывает, с её ближайшей подругой, которая ему не отказала. И это был для
Антонины второй удар, почище первого, потому что это было предательство. И она
думала: как же так, как это возможно: с одной стороны, "говорит, что любит", а с
другой - спит, и с кем, с её подругой! Как же это возможно?! То есть невозможно
понять, в голове это не укладывается - любовь и предательство. Вот тогда-то у
неё и образовались эти два бзика: один бзик отн`осится к подругам - вы ведь и
сами видели, что ни с кем из женщин она не то что не дружила, но и
вообще не сближалась, она ликвидировала для себя подруг как класс, тогда как
друзей среди мужчин у неё множество. С другой стороны, у неё изменилось и
отношение к любви и мужчинам. Она стала своего рода пожирательницей мужчин. -
Люся помолчала, словно ей в голову пришла какая-то новая мысль - Мне кажется,
когда это случилось, когда "он пошёл с другой", у неё изменилось отношение к
мужчине. Пока была у неё вся эта любовь, весь этот амур, бонжур и тужур, мужчина
ею идеализировался, выступал в качестве какого-то необыкновенного существа,
идеального. А после этого случая он свёлся у неё к фаллосу. То есть она поняла,
что закон мужчины определяется его фаллосом. И этим мужчина исчерпывается. Не
знаю, замечали ли вы, что эти так называемые друзья её среди мужчин, ведь это
всё ею самой делается. Она как бы воздействует на "слабое звено" в мужчине,
привязывает его к себе посредством влияния на него его фаллос, и он начинает
делать круги вокруг неё. И, так как она к себе мужчин близко не подпускает, то
любовное отношение мужчины преобразуется в дружеское. Она любить не может. У неё
вместо сердца - льдинка.
Тарасов перебивает:
-Она, Валентина, видишь, как
всё ловко устроила: всё делала вид, что ей всё равно, всё безразлично, что она
даже как бы даже "за". Видишь, даже и на свадьбу заявилась! А уже то, что она
пошла к ним с ножом, это же о чем-то да говорит! Кто же мог подумать, что она
дойдёт до такого. Да ведь все это и слышали и видели. Забилась она там в самый
угол, чтобы её никто не видел и не слышал, чтобы отвлечь, значит, от себя
внимание. И сидела там. Это же случилось уже после всех поздравлений
молодоженов, после всех этих подарков. Она же после того. как поздравила,
засобиралась уходить. Да её Антонина остановила: мол, нет уж, никуда я тебя не
отпущу. Гуляй, или ты не хочешь порадоваться моему счастью?! И ведь осталась же,
не ушла! Да она так только вид делала, что собралась уходить, никуда бы она не
ушла. Ну, тут Антонина и сказала ей: мол, поскольку ушёл от тебя Сережа,
ко мне ушёл, так вот помни, какая я добрая. Подойди и поцелуй его, в
последний раз, чтобы на всю жизнь запомнила. Ну, давай, иди, что сидишь. А
Валентина в это время что-то ела, так что чуть не поперхнулась. Да если бы у неё
ничего такого в мыслях не было, что она, разве не отшутилась бы?! разве бы
пошла. А тут, видишь, чуть не поперхнулась, так сглотнула, и как был у неё в
руках нож, так и пошла с ним, как сомнамбула. Еще тогда Антонина засмеялась: "О,
Сережа, видишь, какая страстная любовь, да она никак тебя зарезать хочет?!" А
Сережка засмеялся, еще рубашку на груди расстегнул: "Ну, бей!" И тут она и
ударила, никто и глазом моргнуть не успел. Всадила нож по рукоятку, Серёжка и
рта раскрыть не успел, как был уже мёртвый. А вы видели лицо, лицо Валентины.
Шла - то она как сомнамбула, а как ударила, так и пришла в себя. И что вы
думаете, раскаяние там на лице у неё было, страх? - Нет, удовлетворение,
что она это сделала. То ходила все эти дни как зачуханная. А как увидела, что
Серёжка готов, что вы, думаете, я не заметил? - удовольствие появилось на её
лице.
-Но что мне во всём этом больше всего понравилось, это
Ухлёстов. Это когда Антонина, считай, посинела, не то что побледнела, ни
кровинки в лице, как будто это её самое в сердце ударили, он во всеуслышание
выдает: "Во! Антонина стала вдовой до первой брачной ночи!" - и давай хохотать.-
вступает Серебряков. И, обращаясь к Ухлестову: - И когда ты успел набраться?! -
и мужчины обменялись трезвыми понимающими взглядами.
Тарасов:
-Вот после этих его слов Антонина и упала в
обморок.
-Ну, да - возражает Серебряков - а что ей еще
оставалось делать?
- А вы видели, все видели, как, когда
Антонина упала, с какой усмешкой посмотрела на неё Валентина- никак не мог
успокоиться Тарасов.
-Я думаю - раздумчиво начала Люся -
это была та самая минута, когда Валентина освободилась от гнёта унижения в своей
душе. Эти мгновения будут греть её, пока она будет в отсидке. Она уже больше
никогда не будет такой, какой была.
-Конечно, не будет. Человек,
который попробовал человеческой крови, уже никогда не будет человеком.-
свысокомерничал Тарасов.
-Да, Тарасыч, я думаю, ты прав. Здесь нет возврата, и это не
переделаешь, назад не возьмёшь, клеймо на всю жизнь.. И всё же... всё же во всём
этом есть чувство высшей справедливости, которое даёт опору душе, не даёт ей
согнуться, быть растоптанной. И это чувство высшей справедливости даёт человеку
силы вынести крест, который, как следствие восстановления попранной
справедливости, выпадает на его долю. Ведь мы не стремимся к восстановлению
справедливости потому, что креста боимся, боимся цены, которую придется платить
на неё.
-Что-то я не пойму, о чем это ты - сказал Тарасов.
-А ты, Тарасыч, этого понять не можешь по определению. Тебе
это не дано - ухмыляется Ухлёстов. Тарасов молча взглянул на Ухлёстова, в
его глазах читается брезгливость человека, считающего себя - нет, не порядочным,
но правильным, которой как бы выдается справка на порядочность.
Люся продолжила:
- Существует мера такого унижения, которую человек
вынести не может. И он забывает в такой момент о том, чем он заплатит за
освобождение от унижения. Сначала Антонина уводит у Валентины Сергея. У
Валентины вообще были напряжения в отношениях с мужчинами, как бы это сказать,
она была забитая в этом отношении, что ли. А я сейчас понимаю, что Сергей
инстинктивно почувствовал эту забитость в Валентине, понимал, что она будет им
восхищаться и на руках носить, и здесь, с одной стороны, были тщеславие, с
другой - забава. Долго, конечно, это продолжаться не могло, и он так или иначе
бросил бы Валентину, как только удовольствие от новой игрушки прошло бы. И, как
видно, когда появилась Антонина, там в его душе к Валентине, пожалуй, что ничего
и не было, как говорится, оставалась форма без содержания. А Антонина, конечно,
его зацепила. И вот в этой ситуации для Валентины основное было - выдержать всё
это, не показать вида, как это сильно её ударило, в каком отчаянии она была. И
отсюда всё это её не реагирование на высказывания Антонины. Она укрепилась на
этой точке - не показать, во что бы то ни стало не показать, как всё это ей
больно. Ей нужно было держаться. И вот эту-то её сторону и почувствовала
Антонина, и по образовавшемуся у неё когда-то не реализованному инстинкту мести
она начала преследовать Валентину, и так как получала подкрепление, уже не могла
остановиться. С другой стороны, так как для Сергея Валентина была не более, чем
игрушкой, он присоединился к Антонине, забавляясь переживаниями Валентины, так
что Валентина оказалась в положении скота, которого загоняют в загон. Его бьют
кнутами, а он всё сопротивляется, всё убегает от ворот загона, всё пытается
спастись. Они оба, и Антонина, и Сергей инстинктивно стремились сломать
Валентину. Валентине следует отдать должное. Им не удалось сделать то, к чему
они и объективно и субъективно стремились оба - унизить, растоптать её.
Валентина держалась до последнего. Она действительно гордая девочка, и стояла до
конца. Она согласилась быть на свадьбе, и это после всего того, что вытворяла с
ней Антонина. Она держалась на свадьбе. И, конечно, чем более стойко она
держалась, тем более изощренными становились действия Антонины и забавляющегося
происходящим Сергея. Но всё имеет свою меру, и возможность выдержать, вынести
унижение имеет свои границы. И когда Валентина оказалась перед выбором -
оказаться в загоне или на свободе, она выбрала свободу.
12.06.08 г.