на главную страницу
визитка
назад
Вот ты всё возмущаешься, что де люди не такие, мол, подлые и нечестные, и что
де как, мол, можно жить среди них, ведь это же сердце разорвётся. А оно так и
есть, разрываются сердца - недаром же люди страдают гипертонией и болезнями
сердца и живут в нашей благословенной богом стране до 60 лет. Сердца
разрываются, не выдерживают этой счастливой жизни.
А представь себе, что ты живешь в стране, в которой все люди хорошие и
порядочные, так не кажется ли тебе, что ты сам, первый, не выдержишь этой
хорошей и порядочной жизни, и станешь плохим и нехорошим, нечестным и
непорядочным и не по какой-то там внешней, посторонней причине, а единственно от
скуки, от однообразия жизни, от того, что ничто нервы не щекочет, так что
захочешь или кого-н. убить или впадешь в депрессию и беспробудное пьянство как
спасение от неё.
Помнишь, в Союзе, хрущевское "человек человеку друг, товарищ и брат". Ну, и чем
кончилось? А тем, что не захотели люди быть друг другу братьями. Зато теперь -
"всех ненавижу, всю Россию ненавижу" - видишь, опять человек недоволен, потому
что и всеобщая ненависть друг к другу надоедает, и становится скучной, и
начинаешь ненавидеть ненависть.
Так что я хочу сказать, что жизнь сама производит свои противоположности, и наше
стремление к добру и справедливости есть всего лишь обман природы, посредством
которого наше стремление к справедливости производит очередную несправедливость,
а наша несправедливость оборачивается справедливостью.
Мы с Лешкой пригнали состав в Первомайскую, и отправились в гостиницу для
подвижного состава отдыхать. Отметились, вышли в палисадник, сели на лавочку,
Лешка курит, я ругаюсь, что он курит.
Останавливается электричка, из электрички выходит сопровождающий её миллиционер
с двумя маленькими пацаненками, ну, уж такими маленькими, что и слов нет, я бы
им лет по шесть дал. О грязи и говорить не приходится: черные, как негры, одежда
- чуть -чуть материи, а остальное - копоть, масло и грязь. И эти два маленькие
пацаненка как будто в отключке, в прострации, ни на что не реагируют.
Миллиционер сажает их на землю и говорит, обращаясь к нам: "Ребята, вот вам
телефон спецприемника, позвоните, за ними приедут" Вскочил в электричку и
укатил.
Посмотрели на пацанят. Те в таком же неподвижном состоянии. Надо бы встать да
позвонить. Ладно, сейчас позвоним. Лёшка курит, я отмахиваюсь от дыма, Лёшка,
как он это называет, дышит свежим воздухом, я задыхаюсь от его дыма.
Наслаждаемся. Подняться, чтобы пройти к телефону, лень. Ладно, это не уйдет.
Какое-то шевеление со стороны пацанят. Что-то там в них оживает, хотя глаза всё
такие же, не скажешь, тупые, а как у зверят, неосмысленные, что ли. Вот один из
них встал и потихоньку потелёпал в одну сторону, потом встал другой, и
направился в другую. Возвращаем их на место, приказываем: сидите.
Садимся в намерении наслаждаться природой и жизнью дальше. Движение со стороны
пацанят уже более быстрое и настырное, и снова они разбегаются в стороны, на
этот раз гораздо шустрее. Снова ловим их, сажаем, говорю Лёшке: иди, звони.
Лешка направляется в гостиницу, и тут один из пацанят с неожидаемой от него
прытью пустился прочь, и я вижу, что второй порывается сделать то же. Я кричу
Лёшке - лови его. Лешка бросается за ним. Я, между тем, держу своего, и думаю:
"Ну, что делать?" И тут мне приходит в голову блестящая мысль: их нужно связать.
Тогда они никуда не денутся. И у меня в голове уже образ того, как я их свяжу по
рукам и ногам. Теперь вопрос: чем связывать. Ищу по сторонами. Вижу кусок
тряпки. Сойдет. Начинаю обматывать его ноги. А ножки тоненькие, грязные, и так
мне противно и отвратительно стало то, что я делаю, и тут еще представилось мне,
как этот связанный грязными тряпками пацаненок лежит на земле со своими не то
что бессмысленными, а не осмысленными, звериными глазами, что я оставил
пацаненка. И тут мне пришла мысль: а из чего я стараюсь? Я, может быть, считаю,
что делаю это из некоей патриотической цели, что так надо, что это хорошо. И
что-то мне говорит: не надо стараться. Пацаненок, между тем, со всех ног
пустился прочь. Я смотрел ему вслед и сердце пронзила острая боль: бедные дети!
Ну, у Лешки находчивости не занимать. Подъезжает дрезина, и из неё выходит мой
торжествующий приятель с беглецом. Видит меня без моего протеже, на его лице
появляется вопрос, потом понимание. Он отпускает пацаненка, который не
заставляет нас просить его остаться. Мы садимся на лавочку. Лёшка достает
очередную сигарету и закуривает. А я представляю элитную школу по соседству с
моим домом, дорогие иномарки, упитанных и упакованных господ с их такими же
упитанными и упакованными детьми, и радость в их глазах, когда они видят
маленького грязного пацаненка с не бессмысленными, а не осмысленными, как у
зверенка, глазами. И эта необъяснимая радость в их глазах и глазах их детей
связана с необходимостью для них существования этих зверят. Потому что если бы
их не было, то рухнул бы сам смысл, сама основа существования этих господ.
05.06.07г.